Ангелочек. Время любить - Дюпюи Мари-Бернадетт

— Хорошо. Вы должны лечь на кровать, чтобы я смогла осмотреть вас. Это ваш первый ребенок…

— Я была беременной два раза, но у меня все время бывала течка.

— Так говорят о кобылах и коровах, мадам! — возмутилась Анжелина.

— Послушайте, раз уж нам придется провести вместе какое-то время, называйте меня лучше Коралией. Вы и так выражаетесь как дама.

— Не надо опасаться образованных людей! — воскликнула Анжелина на провансальском диалекте. — Как видите, я могу говорить на понятном вам языке, если вам угодно.

— Нет, мне приятно слушать, как вы говорите. Можно подумать, что вы поете.

Коралия со вздохом встала, упершись рукой в левое бедро. Она тяжело дышала и с трудом передвигалась.

— Где ваш муж?

— Ив работает на лесопилке, около Араньу. Он не вернется до наступления темноты. Я одна с утра до вечера. Но в моем состоянии это хорошо.

Анжелина надела перчатки, надеясь, что будущая мать не обидится на нее. Она помогла Коралии лечь, открыла саквояж и в этот момент сообразила, что в доме слишком темно.

— У вас есть керосиновая лампа или свечи?

— Только свечи. Но мы ими не пользуемся. По вечерам огонь в камине освещает комнату, а встаем мы с первыми лучами солнца. Если вам нужны свечи, возьмите там, в шкафу, около камина. Они завернуты в синюю бумагу.

Анжелина зажгла три свечи и поставила их на стул. Как только она приподняла платье пациентки, в нос ей ударил резкий неприятный запах.

— Коралия, не обижайтесь, но интимные части тела надо мыть с мылом по крайней мере один раз в день. Особенно перед родами.

— Скажете тоже! Я не какая-нибудь городская шлюха!

— Я тоже не шлюха, но я подмываюсь утром и вечером. Всем женщинам, которых я наблюдаю, я советую неукоснительно соблюдать правила гигиены, Коралия. Если бы у вас начались схватки, я бы вымыла вас, но сейчас вы можете сделать это сами. У вас есть таз?

Следуя указаниям хозяйки дома, Анжелина отыскала таз, потом тщательно вымыла его в водопойном желобе, устроенном у стены овчарни. По желобу текла родниковая вода, свежая, прозрачная. Наполнив таз водой до середины, Анжелина вернулась в дом. Здесь она разбавила холодную воду кипятком из котелка, стоявшего на углях.

Сконфуженная Коралия встала. Тяжело подойдя к почерневшему громоздкому деревянному буфету, она вынула кусок мыла, который берегла для стирки.

— И как это делать? — проворчала она.

Анжелина поставила таз на низкий стул, затем дала ей две ватно-марлевые повязки, которые используют для компрессов.

— Намочите их, а затем протрите между ног и ополоснитесь. Это не сложнее, чем мыть тарелку или стирать белье. Я подожду на улице.

Анжелина испытала облегчение, когда вышла и села на пороге. Она любовалась горами, увенчанными снежными шапками. Солнце садилось. Воздух, по-прежнему прозрачный, стал еще прохладнее.

«Все же у меня странное ремесло! — думала Анжелина. — Папа часто так говорил, но я тогда его не понимала. В самом деле, я вторгаюсь в жизнь чужой семьи, вижу, как она живет, сталкиваюсь с нищетой и грязью или с достатком и чистотой. Вопреки собственной воле мне нередко приходится выслушивать исповеди. Я узнаю о тайнах супружеских пар. Именно поэтому раньше повитухи давали клятву сродни обету молчания. Мы и теперь должны ее соблюдать».

С легкой улыбкой Анжелина вспомнила признания своей мачехи Жермены, когда та поняла, что беременна, и о лукавом замечании дядюшки, пошутившего насчет удовольствия. «Разумеется, все семейные пары или любовники занимаются любовью, вне зависимости от возраста, в чем я убедилась. Но если бы я не была повитухой, то, глядя на себе подобных, думала бы об этом гораздо меньше».

— Думаю, я чистая! — крикнула из дома Коралия.

— Иду…

Теперь Анжелина могла приступить к осмотру. Ее очень беспокоило тяжелое дыхание пациентки. Она объясняла это излишним весом, но неровное и шумное дыхание было для нее тревожным сигналом.

— Вы консультировались с доктором? — спросила Анжелина, сосчитав пульс и прослушав сердце младенца с помощью небольшого деревянного рожка.

— Да, но для этого пришлось спускаться в долину Масса на телеге, а я боялась по дороге снести мальца.

Анжелина решила смириться с тем, что Коралия употребляет слова, которые произносят, когда речь заходит о животных.

— Вы, наверно, рады, что выносили этого ребенка до конца беременности? — все же спросила Анжелина.

— Да не очень-то! Если у меня будет мальчик, то он сможет помогать отцу. Но если девочка… Это будет настоящая беда. Муж мало зарабатывает, а тут еще лишний рот. Мне не надо было уезжать из Сен-Жирона. Там я могла наняться служанкой. Здесь так тяжело жить! Мы как взаперти с ноября по май, да еще снег и волки, которые бродят в окрестностях. Хотя, похоже, здесь собираются открыть школу.

— Школу?

— Послушайте, в Ансену живут десятка два мальчишек и девчонок, которым приходится ходить за три километра в новый хутор Раме, чтобы посещать уроки молодого учителя. Он дает их в хижине около ручья [34].

Анжелина позволяла Коралии говорить, зная, что это поможет будущей матери расслабиться, что было очень важно во время детального осмотра.

— Это хорошо! Вашему малышу не придется проделывать такой долгий путь, чтобы попасть в школу. Это хорошая новость. А теперь согните ноги в коленях и разведите их в стороны. Я понимаю, это вас смущает, но постарайтесь думать о том, что я всех женщин, которых осматривала, видела в такой позе. У меня нет другого способа удостовериться, что все в порядке.

— Ладно.

— Господи! — воскликнула Анжелина, осмотрев будущую мать. — Шейка вашей матки широко раскрылась. Вы должны чувствовать схватки. Скажите правду, Коралия, у вас нет регулярных болей?

— Да нет, просто ноет поясница, вот и все.

— Возможно, вы не ощущаете спазмов вашей, на мой взгляд, слишком растянутой матки. Похоже, у вас родится крупный ребенок. Попросите вашего мужа, чтобы сегодня вечером он помог вам походить. Вы должны как можно больше двигаться.

— Черт возьми, он не будет. Он съест суп и ляжет спать.

Обеспокоенная Анжелина подумала, что для ее пациентки было бы безопаснее рожать в больнице. Однако везти ее в Сен-Жирон было слишком поздно.

— Коралия, я остановилась у своего дядюшки. Скажите мужу, чтобы он пришел за мной, если что-нибудь произойдет. Например, если у вас отойдут воды или вы почувствуете острую боль. Даже ночью!

Анжелина старалась говорить спокойным тоном, чтобы не пугать будущую мать.

— Да, мы так и сделаем. Вы очень милы, надо же! А все говорили, что вы гордячка. Но я так не думаю.

— Надо всегда самим судить о других людях, — ответила Анжелина, улыбаясь. — Я покидаю вас. До скорого!

Вернувшись в дом дядюшки, Анжелина застала Луиджи и Жана Бонзона жарко спорящими о политике и теологии. У сидевших на камне около очага мужчин, похоже, были одни и те же взгляды.

— Ну, племянница, — прорычал горец, — как там Коралия?

— Ребенок должен родиться завтра, судя по предсказаниям ведьмы с плато, — ответила Анжелина. — Осмотрев Коралию, я склонна с этим согласиться.

Албани перекрестилась. Она так делала каждый раз, когда в ее присутствии упоминали о дьявольских силах, которых считала могущественными и поэтому боялась. Потом она стала тихо, как мышка, сновать по дому, устраивая своих гостей на ночь.

— Я приготовила тебе кровать в комнате на втором этаже, Анжелина. Твоему жениху придется спать на чердаке, но там тоже стоит кровать, та, на который ты спала, когда была маленькой девочкой.

— Очень хорошо, — откликнулся акробат. — Мне часто приходилось спать на земле в лесу.

Его последние слова направили в новое русло разговор. Луиджи пришлось рассказывать о годах странствий и почти сыновней привязанности к отцу Северину, теперь приору аббатства Комбелонг. Он вкратце поведал мрачную историю своего ареста и приукрасил не только бегство, но и свое пребывание в Испании. А тем временем Албани подала восхитительный ужин, состоявший из колбасы, заячьего паштета, толстого омлета с белыми грибами и зеленого салата, приправленного белым вином.