Хозяйка Мельцер-хауса - Якобс Анне

Она вытерла подолом фартука лицо и позволила себе небольшую передышку, прежде чем приступить к десерту. Пудинг уже давно был готов и разложен по фарфоровым формочкам, оставалось только поставить его на теплую водяную баню и опрокинуть, а затем украсить консервированными фруктами с коньяком. Детям, разумеется, достанутся порции без коньяка, но с разноцветной сахарной посыпкой.

Эльза с Августой тоже присели на минутку за стол – мытье посуды могло и подождать, Ханна все равно сначала соскабливала рыбные косточки с тарелок и блюд, чтобы при ополаскивании они не искололи ей пальцы.

– О, Пресвятая Дева Мария, кого я вчера видела на мессе – Йордан, – поведала Эльза. – В церкви Святого Максимилиана. Она сидела там со своими воспитанниками в переднем ряду. Они выглядели такими набожными и святыми, эти сиротки. А на Йордан было пальто с меховым воротником. Ну, что вы на это скажете?

– С лисьим мехом? – уточнила Августа, покачав головой. – Так его ей подарили господа еще несколько лет назад, поскольку мех облезал.

– Может быть, ты и права, – согласилась Эльза. – Но вот на господине Винклере, сидевшем рядом с ней, не было даже пальто. Один пиджак…

Августа, хихикнув, заметила, что господин Винклер уже давненько живет в приюте. Не иначе как Йордан завела себе любовника на старости лет.

– Кроме тебя больше никому такое не пришло бы в голову! – вставила повариха. – Господин Винклер сразу после Рождества уезжает в Померанию. Он получил там работу.

Августа не поверила. И откуда ей знать? Что, Мария Йордан сама ей рассказала?

– Мне сказала это фройляйн Шмальцлер, потому что она отправится туда вместе с ним. Она очень рада, ведь он милый человек, и ей будет в поезде не так одиноко. И чемодан у нее такой тяжелый.

– Может быть и так, – рассуждала Августа. – Так значит, господин Винклер все-таки нашел учительское место. Может, даже вблизи поместья.

Фанни Брунненмайер не любила болтать. Однако сегодня у нее был уж очень напряженный день, ей предстояло еще приготовить мокко, а потом разложить на многоярусные серебряные блюда испеченные ею миниатюрные пирожные птифур…

– Ну что ты говоришь! – прорычала она, снова вытирая лицо. – Он будет работать в самом поместье. В библиотеке.

Августа от удивления чуть не выронила ложку, которой она соскребала со дна кастрюли остатки подливки, и разразилась смехом, который никак не могла остановить, пока его не сменила икота, так что Эльзе пришлось шлепнуть ее по спине.

– Какая… какая же… какая хитрющая… А с виду тише воды ниже травы, – с трудом переводя дыхание, выдавила Августа. – Вот вам и верная супруга… вот вам ее сострадание… – не унималась Августа.

– Ведь поговаривали, что Элизабет фон Хагеманн хочет переехать в поместье в Померании? Дядя Рудольф умер, а сын, который у них остался, не хочет там…

Теперь и у Ханны в голове завертелась эта мысль. Так значит, фрау фон Хагеманн хотела уехать в Померанию, взяв с собой мужа и свекровь со свекром и прихватив еще господина Винклера.

– Муж ей нужен для того, чтобы управлять имением, свекровь она поселит где-нибудь по соседству, а господин Винклер будет навещать ее каждый день в библиотеке. Ловко же она все продумала!

«Просто великолепно, – рассуждала про себя Августа. – И кто бы мог подумать, что Элизабет фон Хагеманн способна на такое!»

– Ну, теперь она может отплатить мужу той же монетой, – проговорила Эльза и тут же поджала губы.

– Он это заслужил, – сердито проговорила повариха. – Но все же мне его жаль, бедняжка. Госпожа пригласила его и его родителей на рождественский ужин. А поскольку он не захотел прийти, то и родители остались дома.

– А почему он не захотел прийти? – удивилась Эльза.

– Ну и тупа же ты, – ответила Августа. – Да просто потому, что он безобразен. Я бы и куска не смогла проглотить, сидя за одним столом с таким…

Гумберт прошел на кухню, тоже позволив себе небольшой перерыв, прежде чем снова вернуться наверх и спросить господ, чего они изволят.

– Повар у нас выше всех похвал, – доложил он. – Жаркое нежное и сочное, а соус просто песня.

Фанни Брунненмайер восприняла это как само собой разумеющееся. Она сама лучше всех знала, довольна она своей работой или блюдо ее подвело. В данном случае ее не устроил только картофель в мундире, который ей не удалось подать так, как она хотела: с растопленным маслом, посыпав сухой петрушкой.

– Поставь на стол большую миску, Гумберт, – приказала она. – А ты, Эльза, налей в нее горячей воды из чайника. А вы возьмите формы для пудинга и принесите из кладовки три банки с консервированными фруктами. Ну давайте же, пошевеливайтесь. А ты что, Августа? Прилипла задом к скамейке?

Она хлопнула в ладоши и снова окунулась в свою работу, которая была ее великой страстью. Десерт был апофеозом меню. Только бы пудинг легко отошел от формочек и выглядел аккуратно.

– Ну что, Бруннемайер, скоро будешь гонять одну Эльзу, – съязвила Августа. – Ведь Гумберт уезжает в Берлин и забирает с собой Ханну.

Ханна поставила на стол две формочки с пудингом. Одна была в форме сердечка, другая – трилистника.

– Я остаюсь здесь, – сообщила Ханна поварихе, – Ни в какой Берлин я не поеду. Я не могу так поступить с госпожой Мельцер.

– Каждый сам кузнец своего счастья, – пробормотала Фанни Брунненмайер, опуская формочки в горячую воду.

47

После Рождества началась оттепель. Снег на газонах парка растаял, превратившись в небольшие островки. Вскоре они исчезли, и только три снеговика, которых построили дети, смогли выстоять в тепле. Однако потом пошел дождь, и за ночь от мрачных властелинов осталось только несколько камешков, служивших им ртом и глазами.

– Беда редко приходит одна, – произнесла Алисия за завтраком. – Снег тает, вода в Лехе поднялась, а теперь еще и дожди.

Мари заметила, что Провиантбах в нескольких местах уже вышел из берегов, но опасности для фабрики он не представляет.

– Просто не стоит ходить по лугам, – улыбаясь, добавила она. – Там можно утонуть в грязи.

Элизабет взяла кофейник и налила всем кофе. Снова солодовый: после пышного рождественского обеда на вилле снова начали экономить, что здесь было, вообще-то, в порядке вещей.

– А сегодня не стоит даже выходить из дома. – Она посмотрела в окно. – Туманище такой, что дальше своего носа ничего нельзя увидеть.

Весь парк с дорожками был окутан густым туманом, очевидно, из-за него почтальон сегодня не смог выполнить свою работу – почта до сих пор не пришла.

– По крайней мере, нет дождя, – заметила Мари. – Так что багаж не намокнет, но вполне возможно, что поезд опоздает.

Лиза намазала эрзац-масло на свою булочку, завидуя Китти, которая в этот час еще нежилась в своей постели. Малышка Хенни тоже любила поспать, и только уже проснувшиеся близнецы задавали Розе жару в ванной.

– Не сердитесь на меня, девочки. – Алисия приложила руку ко лбу. – Мне нужно прилечь. Боюсь, у меня жар. Скорее всего, простудилась – неудивительно в такую сырую и холодную погоду.

Лиза и Мари в один голос сказали, что ей нужно поскорее отправиться в постель.

– Я пришлю к тебе Эльзу с ромашковым чаем, – предложила Элизабет. – Или ты хочешь молока с медом?

– Нет-нет, – отказалась Алисия. – Лучше сиреневый чай, чтобы хорошенько пропотеть. Это лучшее средство от простуды.

– Я позвоню доктору Грайнеру, – решила Мари, но Алисия посчитала, что это слишком хлопотно, к тому же их бюджет не предусматривал визит врача на дом.

Мари дала знак Лизе, чтобы та не возражала. Она все равно сообщит о состоянии свекрови врачу. Алисия кашляла уже несколько дней. Как бы она не заработала воспаление легких.

– Хочешь, я поднимусь с тобой, мама? – обеспокоенно спросила Лиза, когда Алисия встала.

– Нет-нет, моя девочка. Я думаю, вам надо вовремя отправиться в путь. Элеонора не привыкла путешествовать, она боится опоздать на поезд.

Мари смотрела ей вслед. Алисия медленным шагом выходила из столовой, только со второй попытки ей удалось закрыть за собой дверь.