Жаклин Брискин - Все и немного больше
Из кармана брюк Билли достал изрядно помятую карточку.
— Вот куда ты придешь, Рейн Фэрберн, — сказал он.
— Спасибо, дорогой.
— Пошли, Чарльз, я покажу тебе страну ТВ. — Билли направился к двери. По сравнению с хладнокровным, сдержанным Чарльзом он казался каким-то неистовым — и любимым.
После ухода молодых людей Мэрилин стала репетировать роль, заучивать предложенные Билли реплики и шутки, с которыми она будет обращаться к сегодняшним гостям.
Программа шла прямо в эфир. На деревянных стульях сидело около пятидесяти человек. Мэрилин искусно направляла потеющих от волнения визитеров, помогая им преодолевать всевозможные рифы и преграды.
Около часа она уже сидела в своей машине. Перси и Коралин ушли на пенсию, их заменили Елена и Хуан из Сальвадора. Нужно сказать, что Хуан был шофером весьма посредственным.
После утомительного шоу Мэрилин часто уходила в мысли о Линке. Вот и сейчас сорок минут дороги от студии до дома были заполнены размышлениями о нем. Мэрилин ни разу не видела его и не имела никакой связи с ним после телефонного разговора, состоявшегося много лет назад, однако благодаря Би-Джей она знала о нем достаточно. Ей было известно и о его женитьбе на норвежке, и о последовавшем разводе.
Линк жил в Риме в забитой книгами квартире на третьем этаже желтого здания. Его услуги весьма ценили продюсеры и сценаристы, озабоченные поисками точной исторической детали.
— Поиски и исследования! Так преступно распорядиться Пулитцеровской премией! — возмущалась Рой.
Линк регулярно катался на лыжах в Аросе и Давосе. Он поддерживал спортивную форму и фигуру, волосы его оставались густыми, хотя постепенно седели. Би-Джей, показывая иногда его фотографии, не без зависти говорила:
— Он скорее похож на моего младшего брата, а не старшего! А все потому, что он удалился от суеты Беверли Хиллз, дорогая!
Би-Джей и Маури ездили в Рим на свадьбу Линка, которую справляли в норвежском посольстве. За два года и три месяца — именно столько длилась совместная жизнь молодоженов — они видели Гудрун несколько раз. По-видимому, они испытывали теплые чувства к жене Линка, однако Би-Джей редко говорила о ней Мэрилин. (При Джошуа они вообще не упоминали имя Линка; если вдруг случайно кем-то произносилось имя сына, Джошуа либо уходил из комнаты, либо переводил разговор на другую тему.)
Мэрилин была искренне благодарна Би-Джей за столь не характерную для нее тактичность.
Когда Мэрилин слышала о миссис Линкольн Ферно, она чувствовала, что к глазам ее подступают слезы. За все время супружества Линка она находилась в состоянии некоторой депрессии. Она то и дело простужалась, часто мучилась головными болями. Мэрилин понимала, что в ней говорит ревность, и испытывала чувство стыда и отвращения к себе. У нее собственная жизнь, муж, дети, она хочет добра Линку — так почему бы ей ни порадоваться его женитьбе? Да, разумом она хотела ему добра, а где-то в подсознании вела себя как собака на сене, ревнуя его к скандинавской жене.
Когда Би-Джей принесла весть о том, что супруги решили полюбовно расстаться, Мэрилин испытала чувство ликования, изо всех сил прижимая к груди дрожащие руки. И никакие угрызения совести — ведь Линк наверняка переживает нелегкую полосу в своей жизни — не могли омрачить ее счастья.
Он снова один, думала Мэрилин. Билли и Сари взрослые, почему я ни разу не сделала попытки к примирению? Это объяснялось множеством причин. Прежде всего, как могла она бросить Джошуа, этого стареющего льва? Но Мэрилин не обманывалась в том, что руководит ею исключительно чувство долга. Она испытывала к мужу целую гамму чувств — от жалости и раздражения до привязанности и нежности.
Более того, с годами Мэрилин стала сомневаться в том, что она все еще способна на романтическую любовь. В конце концов что такое любовь? Взаимная расположенность друг к другу, усиленная гормональными выделениями юности. Любовь — для молодых, а не для матери двух взрослых детей.
Вздохнув, Мэрилин вырулила на дорогу, ведущую к «Мандевилль каньону», через пару миль снова повернула направо и поехала по обсаженной с обеих сторон кустами дороге. Она нажала на кнопку дистанционного управления, которое находилось на сиденье. Чугунные створки ворот открылись и снова закрылись за ней. Мэрилин проехала по деревянному мостику, перекинутому через стремительный ручей. В сезон дождей он наполнялся естественным путем, а в остальное время воду в него качали с помощью насосов. Пышно разрослись дубы и кустарники, особенно иапаррель. За всем этим буйством зелени неустанно ухаживали три садовника. Мэрилин посмотрела налево, где располагался сложенный из неотесанного камня коттедж, который Джошуа использовал в качестве своего офиса. Впереди на травянистом склоне холма возвышался огромный дом.
Построенное свыше сорока лет назад Тессой ван Влиет, вдовой кинозвезды немого кино Кингдона Вэнса, длинное удобно спланированное здание было спроектировано в калифорнийском стиле, со всеми аксессуарами, которые снова входили в моду, — балконами, декоративными металлическими решетками на окнах, черепичной крышей, массивными балконами, белыми, грубо оштукатуренными стенами.
Со стороны заднего дворика доносились негромкие мужские голоса. Джошуа и его приятели играли в карты среди разбросанных счетов, бутылок с напитками, тарелок с холодными закусками.
Мэрилин поздоровалась, улыбнулась преувеличенной галантности, продемонстрированной развлекающимися мужчинами, поднялась к себе и устало легла на кровать.
Когда она проснулась, в комнате царил полумрак.
Над ней стоял Джошуа.
Она невольно вздрогнула. Хотя Джошуа никогда больше не позволял себе такой грубости, как в тот вечер, когда совершил насилие над ней, сейчас она испытала внезапное чувство страха.
Он запер дверь, сел к ней на кровать и стал расстегивать перламутровые пуговицы платья, любуясь открывающейся наготой. Тело Мэрилин мало изменилось с годами. Груди по-прежнему оставались крепкими и высокими, живот с мыском каштановых волос внизу по-девичьи плоским. Что касается Джошуа, то время оставило свои отметины на его теле: волосы на загорелой груди поседели, внушительного вида живот обвис, на голенях проглядывали синие вены. Раны, наносимые временем, унижали его, поэтому он расстегнул свою одежду, но лег к Мэрилин, не снимая белья.
Джошуа ласкал ее с присущим ему с давних пор искусством, хотя чем-то его действия отличались от прежних. В них чувствовалась какая-то отчаянность, словно он хотел заранее обезопасить себя от неудачи. Он осознавал, что желание уходит от него. Все же через несколько минут ласк он лег на Мэрилин, и она приподнялась навстречу, готовая принять его.
