Виктория Холт - Рожденная для славы
Скоропостижно скончался мой маленький Лягушонок. Я всегда знала, что полководец из него никудышный. Принц был изящным придворным, но не более того. Злой насмешкой казалось имя Геракл, которым этого уродца нарекли при рождении, правда, позднее он стал называть себя Франсуа.
Я скверно обошлась с ним, играла на его тщеславии, делала вид, что влюблена — и все это ради политических интересов. Желание нравиться мужчинам тоже, конечно, играло свою роль.
И вот мой малыш умер — не в бою, на ложе болезни. Он прожил беспутную жизнь, казавшуюся еще более безобразной из-за уродливой внешности. Подружки принца ценили в нем лишь знатность и богатство.
Я надела траур, немного поплакала. Многие из придворных думали, что я прикидываюсь, но мне и в самом деле было жаль Лягушонка.
Вскоре последовала еще одна смерть, потрясшая всю Европу. От руки убийцы пал Вильгельм Оранский.
Это был страшный удар по всему протестантскому миру. Вильгельм Оранский считался одним из наиболее почитаемых вождей реформаторского лагеря. Благородный, благочестивый дворянин, посвятивший всю свою жизнь защите слабых. В юности он был католиком и, находясь при дворе Генриха II Французского, узнал, что Франция и Испания составляют тайный заговор с целью полного истребления протестантов. Грядущая Варфоломеевская ночь была всего лишь одним из этапов этого дьявольского замысла. Когда Вильгельму стало известно, что герцог Альба собирает армию, чтобы отправиться в Голландию и перебить всех так называемых еретиков, а страну отдать под власть инквизиции, Оранский перешел в протестантскую веру и возложил на свои плечи непосильное бремя борьбы с всемогущим Филиппом Испанским. Вильгельм готов был пожертвовать всем, даже собственной жизнью, ради блага и счастья своего народа.
Но силы были слишком неравны. Альба прибыл в Испанию с десятитысячной армией и создал так называемый Совет по делам о мятежах, прозванный в народе Советом мясников. За короткий период времени больше двадцати тысяч ни в чем не повинных горожан были преданы смертной казни.
Принц Оранский бежал в Германию, где попытался собрать армию, с помощью которой хотел освободить свой народ от испанской тирании.
Все были уверены, что у Вильгельма ничего не получится. Испанцы укрепились в Нидерландах, как никогда; страной правила кровавая инквизиция, людей предавали казни лишь за то, что они отказывались соблюдать обряды католической церкви.
А потом произошло чудо, которым голландцы по праву гордятся до сих пор. Многие недовольные были вынуждены покинуть родные места и перебраться на корабли, промышляя нападениями на испанские суда. Этих пиратов прозвали гезами, то есть «морскими нищими». Гезы захватили приморский городок Бриль, укрепили его и объявили, что будут держаться до тех пор, пока им на помощь не придет «отец Вильгельм».
Это был поворотный пункт освободительной войны, ибо испанцы поняли, что одержанная ими победа вовсе не является окончательной. Успех гезов дал возможность Вильгельму вернуться в Голландию. Принца прозвали Молчаливым, потому что он не любил тратить слова попусту. Восставшие провозгласили его правителем страны.
Голландцы доблестно сражались, а на помощь им пришли французские гугеноты, изгнанные из страны после Варфоломеевской ночи. Вильгельм Оранский искал союзников повсюду, именно тогда он впервые и обратился к Англии.
Я очень хотела помочь ему, но отправлять своих подданных на войну, даже ради правого дела, противоречило моим убеждениям. Вот почему я так охотно помогла герцогу Анжуйскому в финансировании его голландской экспедиции. Я не просто избавилась от назойливого жениха, но и оказала поддержку святому делу.
Филипп Испанский ненавидел Вильгельма Молчаливого всей душой, хорошо понимая опасность, которую представлял для него подобный противник. Вот почему Филипп решил во что бы то ни стало уничтожить Вильгельма. Покушения следовали одно за другим, но всякий раз Вильгельму удавалось спастись. Голландцы считали, что сам Господь охраняет их вождя.
Но в злосчастный июльский день 1584 года некий Бальтазар Жерар выстрелом из пистолета убил в Дельфте героя нидерландской войны. Особенно нелепую окраску этой истории придало то обстоятельство, что, как было установлено впоследствии, пистолет Жерар купил на деньги, полученные им от самого Вильгельма. Дело в том, что подлый убийца обратился к принцу за помощью якобы в поддержку нуждающихся кальвинистов. Приобретя оружие, Жерар вновь оказался поблизости от Вильгельма и застрелил его.
Убийцу схватили, подвергли пыткам, и он признался, что служит королю Испанскому. Казнь злодея была поистине ужасной, ибо голландцы, лишившись своего любимого вождя, жаждали мести, однако Вильгельма было не вернуть.
Узнав страшную новость, Берли немедленно собрал членов Тайного Совета.
— Положение крайне тяжелое, — сказал он. — Смерть Вильгельма Оранского означает, что теперь спасти Голландию от испанцев может только Англия.
Мне не хотелось с этим соглашаться. Я понимала, что меня втягивают в затяжную, кровопролитную войну на чужой территории. Станут гибнуть люди, последуют огромные расходы, а результат окажется мизерным. Если уж принцу Оранскому не удалось изгнать испанцев, то англичанам это и подавно не под силу.
— Принц был человеком удачливым, — сказал Берли. — Если бы у него имелось побольше средств, возможно, он добился бы и большего.
Я ответила, что мы внесли свой вклад в борьбу Нидерландов, снарядив армию герцога Анжуйского. Голландцы должны нам деньги, долг до сих пор не выплачен. Народ в Нидерландах трудолюбив и отнюдь не беден. Если бы не гражданская война, правительство могло бы очень быстро собрать требуемую сумму.
Министры согласились со мной, но в то же время указали на опасность, которой угрожает нашей стране возможная победа испанцев в Нидерландах — слишком уж близко от Голландии до английских берегов. Нельзя забывать, что Филипп Испанский — лютый враг Британского королевства.
Я подумала, что, возможно, удастся договориться о совместных действиях с французами. Ведь победа испанцев тоже не в их интересах.
Мои отношения с парижским двором в последнее время складывались неважно. Французы не забыли обиду, которую я нанесла герцогу Анжуйскому. Королева-мать наконец поняла, что я никогда всерьез не собиралась брать ее сына в мужья, а всего лишь оттягивала время.
Внутреннее положение во французском королевстве после смерти наследника престола еще более усложнилось. У Генриха III детей не было, а ближайшим родственником короля являлся Генрих Наваррский, приверженец гугенотской веры.
