Николь Фосселер - По ту сторону Нила
– Сегодня ты еще не танцевал со мной, – прошептала Грейс.
– Но на твоей карте, наверное, нет свободного места, – возразил Джереми.
Его губы двигались почти незаметно.
– Она у меня почти пустая, – спокойно ответила Грейс.
Джереми прищелкнул языком.
– И не стыдно вам меня обманывать, мисс Норбери?
Грейс вздернула левую бровь, ее глаза довольно заблестели.
– Вы обвиняете леди во лжи, мистер Данверс! – возмутилась она.
Потом неожиданно посерьезнела и осторожно, словно на цыпочках, продолжила:
– Мы с вами никогда не танцевали. Собственно говоря, я еще не видела вас танцующим.
– Вероятно, это потому, что я не склонен заниматься тем, к чему не имею таланта, – ответил Джереми.
Грейс прикусила нижнюю губу. Лицо ее загорелось, будто она только что получила пощечину. Она прикрыла веки, словно подавила в себе гордость, и снова взглянула на Джереми.
– А если я вас об этом попрошу? Всего один-единственный танец?
Джереми знал, что пожалеет, если согласится. Потому что чем дольше он разговаривал с Грейс, тем больше ему хотелось быть с ней и дальше. Это походило на голод, и Джереми не знал, как его утолить. Тем не менее его рука сама поставила стакан на стенную консоль и обвила талию Грейс. Джереми опустил глаза. Из-под подола ее платья выглядывали носки туфелек коньячного цвета.
– Жаль, такие красивые…
– За все надо платить, – улыбнулась Грейс.
Дальше они молчали, потому что никакие слова не могли передать, каково это – быть так близко друг к другу, соприкасаться в этом осторожном танце, жить в его ритме. Эти мгновения тянулись целую вечность и все-таки пролетели слишком быстро.
– Ты позволишь?
Леонард с виноватой улыбкой заявлял о своем праве на следующий танец.
Джереми было решил ни за что не отпускать Грейс. Никогда. Однако именно ему не простили бы этого нарушения правил. Покуда он пребывает на ничейной территории между военными и гражданскими, покуда он кадет, которого, невзирая на его низкое происхождение, милостиво допустили в Сандхёрст, он должен очень внимательно следить за тем, что говорит и делает.
Выбора не было.
– Разумеется.
Леди Грэнтэм задумчиво наблюдала за танцующими парами. Ее веер то складывался, то раскрывался, пока глаза внимательно следили за тем, что происходит в зале. Стоило ее супругу извиниться перед Констанс Норбери за то, что он на время следующего танца лишает ее общества леди Честертон, как леди Грэнтэм направилась в сторону гостьи.
– Какое очаровательное платье у Грейс, – заметила она, шурша своей шелковой черно-зеленой туникой.
– Она была бы рада это слышать, – улыбнулась леди Норбери. – Мне оно тоже нравится, хотя, пожалуй, темновато для ее возраста да и не последней моды. Грейс же, напротив, полагает, что уже выросла из светлых тонов. – Леди Норбери снова улыбнулась. – Разумеется, все получилось так, как она хотела.
– Да, – задумчиво согласилась леди Грэнтэм. – Грейс – сильная и очень своеобразная личность. – Она на несколько секунд замолчала, а затем продолжила: – Быть может, сейчас не самый подходящий момент для таких разговоров, но… если Леонард попросит ее руки, сможет ли он рассчитывать на ваше согласие?
Констанс погладила пальцем ножку бокала.
– А Леонард уже говорил с вами об этом?
Губы леди Грэнтэм тронула радостная, несколько мечтательная улыбка.
– Леонард давно уже потерял голову от Грейс. Еще мальчиком он часто повторял, что когда-нибудь женится на ней. Одно время я считала это не более чем детской фантазией и почти не сомневалась, что рано или поздно он полюбит другую. – Леди Грэнтэм перевела дыхание. – Я хорошо помню те несколько месяцев, которые он провел за границей. Тогда Грейс со дня на день ждали из колледжа. С каждым письмом Леонарда я все больше убеждалась, что он нашел свою будущую жену. Впрочем, – пожала плечами леди Грэнтэм, – я всегда мечтала видеть своей невесткой только Грейс. – Она показала сложенным веером в сторону танцующих пар: – Эти двое просто созданы друг для друга.
Констанс посмотрела на дочь, которая, смеясь, в обнимку с Леонардом скользила по паркету. Они и в самом деле казались сотканными из одного и того же солнечного вещества летних полей графства Суррей. Как будто земля, в которой так глубоко были укоренены оба, и стала причиной сродства их душ.
– Он для нее звезду с неба достанет, насколько я знаю своего сына, – закончила леди Грэнтэм.
Еще отец учил Констанс ставить характер выше происхождения, общественного положения и материального достатка. Этого принципа она придерживалась до сих пор. Но было бы наивностью, если не лицемерием, не принимать в расчет того, что Леонард Хейнсфорд считался одной из лучших партий графства. По площади Гивонс Гров превышал Шамлей Грин более чем в три раза, кроме того, в случае согласия, Грейс не только стала бы леди Хоторн, но и со временем, после наследования Леонардом титула своего отца, графиней Грэнтэм и хозяйкой Хоторн Хауса в Линкольншире. А какая мать, какой отец не пожелали бы своей дочери такой блестящей и беззаботной судьбы?
Тем не менее перспектива в ближайшем будущем расстаться с Грейс омрачила настроение Констанс Норбери. Ей вспомнилась та летняя ночь, самая короткая в году, когда она, будучи еще моложе, чем Грейс сейчас, произвела ее на свет. Будто это произошло в Шамлей Грин вчера. От девочки с самого первого ее вздоха так и веяло здоровьем и жизненной силой. Но если Констанс и суждено когда-нибудь доверить дочь мужчине – а рано или поздно этого не миновать, – то лучшей кандидатуры, чем Леонард, не найти. Леди Норбери знала его почти так же хорошо и так же долго, как собственных детей, и у нее не было оснований сомневаться в том, что он может составить счастье ее дочери.
– Грейс уже взрослая и не нуждается в наших советах, – заметила Констанс Норбери. – Разумеется, я не могу отвечать за сэра Уильяма, но не думаю, что он станет возражать. Лично я не могу представить для Грейс лучшего мужа. Однако последнее слово в любом случае остается за ней.
Обе матери, видя, как их дети доверительно склоняют друг к другу головы, как согласно движутся они в такт танцу, не могли представить себе, что последним словом Грейс может быть «нет».
– Уделишь мне минутку? – спросил Леонард. – Я хочу тебе кое-что показать.
– Только забери меня сразу после этого танца, – кивнула Грейс, бросив взгляд на Генри Олдерси из соседнего поместья Хедли, которому уже пообещала польку.
– Можешь на меня рассчитывать, – подмигнул Леонард.
Он многозначительно кивнул и поплелся к краю зала дожидаться конца танца.
Стивен присел на ступени каменной лестницы в задней части дома, укрывшись в тени огромных мраморных грифонов. Из зала через прямоугольник окна сюда проникали лишь робкий луч цвета яичного желтка да отдаленное эхо музыки. Перед Стивеном расстилался знаменитый парк усадьбы Гивонс Гров с лабиринтом аккуратных самшитовых шаров и розовых кустарников, цветочными клумбами замысловатых геометрических форм и зарослями экзотических растений. Добрых сто пятьдесят на пятьдесят ярдов, окруженные каменной стеной, за которой начинался непроходимый лес. В эту ночь он освещался бесчисленным множеством японских фонариков, укрепленных на решетках для вьющихся роз, и до Стивена доносились приглушенные голоса гостей, коротающих время праздника в прогулке, хруст гравия под их ногами и девичий смех.
