Маргарет Барнс - Леди на монете
– Она очень редко появлялась на праздниках, которые Карл устраивал для нас.
– Почему? – спросила Фрэнсис. – Вот уж я ни за что на свете не согласилась бы пропустить их!
– Не сомневаюсь в этом, Фрэнсис Стюарт! Но Мэри чувствовала себя оскорбленной тем, что Карл позволил Анне Хайд, которая была ее камеристкой, стать ее невесткой!
Фрэнсис устроилась поудобнее у принцессы в ногах: было совершенно очевидно, что этот рассказ, более похожий на сплетню, доставляет ей огромное удовольствие.
– Значит, герцог все-таки женился на ней?
– Да. Несмотря на все сопротивление нашей матери. Кончилось тем, что Ее Величество даже согласилась стать крестной матерью младенца – девочки, которую назвали Мэри. Ведь вы знаете, что Карл не менее упрям, чем королева, но всегда готов пойти на компромисс. В отличие от Джеймса.
Генриетта, которую жизнь вынуждала на компромиссы с самого ее рождения, откинулась на подушки и вздохнула.
– Такие люди иногда очень усложняют жизнь…
– Она нравится вам?
– Кто? Новая герцогиня Йоркская? Не очень. В ней нет ничего интересного.
– Она красивая?
– Mon dieu, non![25]
– А я почему-то решила, что она, наверное, очень красива. Иначе зачем нужно было вашему брату, герцогу, переполошить все королевство, чтобы жениться на ней?!
– Я и сама не понимаю. Но мужчины любят не только красавиц.
– Наверное, так оно и есть, – согласилась Фрэнсис, спрыгивая с кровати. И тут же, с легкостью пушинки продемонстрировав принцессе какой-то танец, оказалась возле туалетного столика. Генриетта с восторгом наблюдала за ней и невольно подумала о том, что Карл мог бы не на шутку влюбиться в это прелестное создание.
– Я знаю много женщин, которые очень счастливы в браке, хотя совсем не так красивы, как вы, – сказала она. – Наверняка многие из них были бы поражены, если бы увидели вас.
Горничная вышла из спальни, убрав все драгоценности принцессы и оставив на туалетном столике только самое простое – нефритовое ожерелье. Взяв его за оба конца, Фрэнсис приложила ожерелье к своей белоснежной шейке.
– Чем так поражает красивая внешность? – уверенно и смело спросила она.
И со свойственной ей склонностью к мгновенным переходам от беззаботности к задумчивости, Фрэнсис внезапно остановилась молча посреди комнаты, держа ожерелье в руках.
– На долю Ее Величества выпало слишком много горя, – внезапно сказала она.
Генриетта, которой вскоре предстояло стать замужней женщиной, снова подумала о том, что за последнее время ее подруга заметно повзрослела.
– Да, конечно, – вздохнула она. – И дело не только в смерти бедной Мэри. Представьте себе, что она должна была пережить, когда вернулась в Уайтхолл. Потом Карл рассказал мне, что он специально устроил так, чтобы Ее Величество вошла во дворец, минуя банкетный зал, через вход со стороны реки. Он сам не может пользоваться им. Как она могла бы принимать там гостей, улыбаться им, есть и пить всего лишь в нескольких ярдах от того самого места, откуда ее супруга повели на эшафот и… куда они должны были…
– …внести его отрубленную голову, – едва слышно Фрэнсис договорила фразу, которую Генриетта не в силах была закончить, и тут же быстро сменила тему.
– Ее Величество смогла добиться какой-нибудь компенсации за дома, которые в свое время получила в приданое? Это правда, что они все разрушены, как говорил мистер Проджерс?
– К сожалению, парламент решил, что нельзя отбирать эти дома у нынешних владельцев. И Ее Величество будет получать компенсацию – тридцать тысяч фунтов ежегодно.
Фрэнсис, которая за всю свою жизнь сама истратила едва ли более нескольких шиллингов, неожиданно очень заинтересовалась этой проблемой. Однако она прекрасно понимала, что дело здесь не только в деньгах.
– Если она никогда не жила ни в одном из этих домов, если ни один из них не был для нее настоящим домом, а только источником доходов, она, должно быть, очень довольна?
– Особенно после того, как Карл удвоил эту сумму.
– Откуда берутся все эти деньги? Кто на самом деле платит ей?
– Думаю, что те, кто платит налоги. И еще из казны. Так Карл говорит.
– Теперь понятно, почему этот славный господин Лоуэлл говорил, что налогоплательщики не любят королеву.
Однако Генриетта не слушала подругу.
– И мне парламент по собственной воле назначил в качестве приданого сорок тысяч ежегодно.
– Сорок тысяч фунтов!
У Фрэнсис перехватило дыхание, потому что у нее самой никогда не было ничего подобного. Она стояла, глядя вниз на довольную девочку с блестящими глазами, лежащую в большой постели.
– Конечно, они все были очарованы вами! Известно, как действует стюартовский шарм! Но… сорок тысяч фунтов! Только представьте себе, ведь совсем недавно нам нечего было есть!!
Неожиданно Фрэнсис наклонилась над вышитым пододеяльником и обняла принцессу.
– Представьте себе, Риетта, если бы они могли увидеть, как мы втроем – вы, Дороти и я – пытаемся разделить куропатку, которую для нас подстрелил ваш брат Джеймс! Или как я бывала счастлива, когда Джентон отдавала мне свою одежду, потому что сама уже не влезала в нее!
И обе девушки погрузились в воспоминания. Какими бы тяжелыми они ни были, эти воспоминания всегда будут дороги им обеим, и, благодаря им, они будут близки друг другу.
– Я знаю, что мы сделаем завтра, – воскликнула Фрэнсис, которая все еще продолжала думать об их общем прошлом и о том, как три голодные девочки пытались разделить неожиданно перепавшую им еду. – Давайте уговорим милорда Сент-Олбанса разрешить конюху отвезти нас на Ньюли Фэр и купим столько этого вкуснейшего провансальского засахаренного миндаля, сколько сможем съесть!
Уставшая Генриетта откинулась на подушки, засыпая, и трагические мысли, через которые она воспринимала все после смерти Мэри, наконец оставили ее.
– Господи, Фрэнсис, – шепнула она, – вы когда-нибудь повзрослеете? Но все равно, я так счастлива, что мы снова вместе!
Глава 5
Хотя Фрэнсис и не удалось побывать в Англии, сейчас перед ней открывалась прекрасная возможность показать себя в свете. Генриетта попросила ее стать одной из фрейлин в новом доме в Сен-Клу, и несмотря на то, что их матери считали Фрэнсис слишком юной для этой роли, в конце концов ей было разрешено всюду сопровождать супругу Филиппа Орлеанского. Она принимала участие в охоте, катаниях на лодках, в fetes champêtres[26] и официальных приемах.
Однако наибольший успех выпадал на ее долю во время маскарадов, ибо Филипп обожал переодевание и позирование, к тому же мало кто танцевал так прелестно, как его юная жена и Фрэнсис Стюарт.
