Симона Вилар - Светорада Янтарная
Она вздрогнула всем телом, когда услышала шаги за дверью. Кто– то негромко переговаривался, потом дверь медленно отворилась. Свет факела опять сильно резанул по глазам, Светорада зажмурилась и не сразу различила в отблесках пламени двух стоявших у дверей людей. В горле застрял крик, от страха она не могла пошевельнуться. Потом все же рассмотрела их и слабо ахнула.
– Вы?..
Да, княжна была удивлена. Вот уж никогда бы не подумала, что к ней в подземелье придут отец и сын Малеилы.
Они молча смотрели на забившуюся в угол Янтарную, растрепанную, в помятом парчовом платье. На мрачных лицах застыла печаль. Ипатий был все в том же длинном темном облачении послушника, а Варда – в поблескивающей в свете факела лорике.
Светорада заставила себя встать, выпрямиться и шагнула им навстречу. Поочередно посмотрев в глаза обоим, произнесла:
– Как отрадно видеть вас вместе. Надеюсь, недоразумения между вами уже позади? И возможно, вы будете столь снисходительны, что сообщите мне, где Глеб?
– Он в безопасности, – ответил ей Ипатий. – Его оберегают, пока не состоятся переговоры с язычниками. Варда настоял на том, что без переговоров с варварами не обойтись. Я же буду переводчиком на этой встрече и сделаю все, дабы Глеб не пострадал.
Что ж, она допускала, что Ипатию и впрямь удастся хоть что– то сделать для мальчика. Однако… Светорада уже никому не верила.
Какое– то время все трое молчали. Потом Варда спросил:
– Это ведь неправда, что вы помогали русам? Вы сказали так потому, что хотели спасти Глеба? Ибо как можно помогать этим убийцам, когда вы познали, каково это – жить в империи? Я не верю в подобное предательство!
– Не верь. Ты ведь всегда следил за мной, Варда, и мог удостовериться, что у меня не было возможности помогать русам.
Ответ княжны озадачил его. Варда стал говорить, что он еще не забыл, как после ее общения с хазарами те выставили целый ряд требований и в результате переговоры провалились. И это в то время, когда империя так нуждалась в наемниках! Не забыл он, как часто она посещала предместье Святого Маманта, где по– прежнему проживали некоторые русы. А еще он понял, что друнгария флота Имерия поспешили услать из Константинополя, когда Ксантия вдруг стала проявлять к нему особую милость.
– А может, это Имерий проявлял ко мне милость? – заметила княжна. – Похоже, ты преувеличиваешь мои возможности, Варда, забывая, что я всего лишь женщина.
Ей нужно было убедить их. Она понимала, что Малеилы пришли к ней неспроста. Она что– то значила для них. Они оба… Ипатий, скорее всего, еще что– то чувствует к ней, еще не сменил любовь на ненависть, а Варда… Странно, но только сейчас княжна вдруг поняла, что, несмотря на раздражавшую ее слежку Варды, именно от него она привыкла получать защиту. Но он ее должник, она вынула его из петли. И сейчас, пользуясь расположением к Ипатию Прокла Пакиана, они смогли добиться у того разрешения навестить ее в узилище. До того, как ее поведут на дознание. И отчего не повели до сих пор?
– Кесарь знает обо мне?
– Нет, – ответил Ипатий. – Строжайше запрещено сообщать ему о том, что ты под стражей. Базилевс прикажет ослепить любого, кто оповестит Александра о твоем аресте, а твою служанку держат под стражей. Лев Мудрый сперва желает во всем разобраться сам. В ближайшие дни он велит допросить тебя. Ты понимаешь, что это означает для тебя, Светорада?
От слабости она прислонилась к стене. Может, ее допросят завтра? Или послезавтра… Почему не сегодня? Не сейчас? Ведь отсрочка для нее не облегчение. Это ее гибель. И она попыталась объясниться. Сказала, что есть некто могущественный и опасающийся ее, кто постарается сделать все, чтобы она погибла до того, как ее начнут допрашивать. Этот человек уже попытался убить ее. Разве Прокл Пакиан не поведал им, что произошло сегодня ночью? И такие попытки повторятся.
Светорада посмотрела на Варду, подозрительного, не доверяющего ей Варду, и сказала:
– Ты уже не единожды спасал меня, Варда. Спаси и сейчас. Ты ведь знаешь, что мой ребенок от тебя!
Это был невероятный ход, но в ее голосе звучала такая убежденность, что Варда даже отшатнулся. Потом, тяжело дыша, он шагнул к ней, снова отступил и прижался лицом к стене. Ипатий же, глядя на Светораду, ахнул и схватился за крест на груди. И отец, и сын были поражены, их охватил ужас, особенно после того, как она стала рассказывать им, что лишь по чистой случайности оказалась не в той камере, где сожгли Феофилакта Заутца. Сделал это Самона. Всемогущий паракимомен помогал варварам, и она узнала об этом. Случайно узнала, поспешила добавить княжна.
– И ты столько времени таилась! – всплеснул руками Ипатий.
Светорада улыбнулась. Они даже не предполагали, сколько она таила в себе… и как научилась лгать. Палатий стал для нее превосходной школой.
– Варда, ты служишь в Палатии, объясни отцу, как непросто будет разоблачить всесильного Самону.
Варда медленно повернулся к ней. Смотрел. Лицо его было в тени, но она видела, как от бурного дыхания по пластинам его лорики скользят блики пламени. Он медленно приблизился.
– Если в этом замешан Самона, ты обречена, Ксантия. Паракимомен убьет тебя. А я… Я сам готов умереть за тебя, ибо ты носишь моего ребенка.
Он вдруг шагнул к Ипатию, опустился перед ним на колени, как перед духовным лицом, и, словно на исповеди, стал просить у отца прощения. Он не был властен над своим сердцем, которое против его собственной воли вдруг наполнилось непозволительным чувством, прерывисто дыша, говорил Варда. Поначалу он ненавидел Ксантию, считая, что все беды в их семье из– за нее. Он готов был погубить эту женщину, готов был запереть ее с прокаженными. Но потом… Варда так и не понял, в какой момент чернота в его сердце сменилась светом. Может, он заметил это, когда еще ранее украдкой наблюдал за ней и своим отцом, когда замечал, как она заботлива и любезна с Ипатием, или когда смотрел, как она играет с сыном… или когда начал ревновать ее, видя, как Янтарная счастлива с Александром. Возможно, это случилось позже, когда он понял, что Ксантия просто игрушка в руках Александра и ее надо защищать. Он молился, чувствуя, как ненависть и презрение сменяются в его душе жалостью и… восхищением. И вдруг однажды понял, что возжелал ее… Возжелал столь сильно, что согласился принять участие в оргиях Александра, хотя понимал, что у кесаря к нему самому особый интерес… В итоге они оба – и Варда, и Ксантия – оказались в равном положении, оба были унижены и обесчещены, однако у нее еще хватило сил спасти его, когда он едва не наложил на себя руки… Но и после этого Варда оставался с Ксантией груб и жесток. Ему казалось, что только так он установит между ними преграду. Он уверял себя, что Ксантия не похожа на добропорядочную женщину, какую он мечтал полюбить. Вместо того чтобы ходить, скромно опустив очи, она смеялась и плясала, радовалась всякой ерунде, интриговала, заигрывала с мужчинами, а он просто изводился, думая о ней. О бывшей невесте своего отца, из– за которой тот решил оставить мирскую жизнь. И до последнего момента, до того как Янтарная попала в беду, Варда даже себе боялся признаться, как много она значит для него. Но теперь он вынужден сказать, что любит ее, и просит у отца прощения.
