Виктория Холт - Украденные ночи
Она закрутила флакон колпачком и опустила его в карман юбки. В течение дня царапина меня немного беспокоила, но я не придала этому значения и не обратила на это никакого внимания.
День был длинный и жаркий. Приближалось время летнего муссона. Со дня на день ожидались дожди. По ним истосковались не только растения, но и люди. Дожди должны были охладить воздух и избавить нас от множества насекомых, докучавших в это время года гораздо активнее, чем в другие месяцы.
При мысли о том, что Селия скоро уедет и я останусь совсем одна, я все больше погружалась в уныние.
В пять часов она вошла ко мне, одетая в дорожный костюм. Я увидела, что она также опечалена.
— Мне так не хочется тебя покидать, — произнесла Селия. — Когда вернется Клинтон?
— Я жду его с минуты на минуту. Но он думал, что уже тебя не застанет, поэтому и попрощался с тобой вчера.
— Да, я знаю, он действительно заходил попрощаться. Ах, Сэйра, как жаль, что я не могу задержаться еще ненадолго… хотя бы пока ты не начнешь самостоятельно передвигаться по дому. Я вижу, ты переоделась в ожидании супруга.
Я действительно надела свое синее платье из бухарского шелка. Я сделала это заранее, поскольку знала, что Селия зайдет ко мне перед отъездом, и не хотела отвлекаться на свой туалет.
— Как шея? — поинтересовалась она.
— Спасибо, отлично. Я вообще о ней забыла.
Она подошла ко мне сзади, приподняла волосы и осмотрела мой затылок.
— Жить будешь, — усмехнулась она. — Можно мне еще разок взглянуть на ожерелье? Тебе стоит надеть его к этому платью. Ну, давай. Я помогу тебе.
Услышав это, я рассмеялась.
— Я вижу, ты к нему неравнодушна, — заметила я.
— А кто равнодушен?
Она осторожно достала ожерелье из футляра и обвила им мою шею.
Я сидела в кресле перед зеркалом и перевела взгляд с колье на лицо Селии. Она смотрела на жемчуг нежно, как на лицо любовника.
— Какая ты счастливая, что у тебя есть муж, преподносящий тебе такие подарки, — произнесла она.
Я не ответила.
Затем ловким движением пальцев она застегнула фермуар, и я вздрогнула, потому что она коснулась оцарапанного места.
— Это ранка, — забеспокоилась Селия. — Обожди минутку. Сейчас я подвину фермуар, чтобы он ее не касался. Царапина в общем-то ерундовая, но лишний раз беспокоить ее не хочется.
— Она кровоточит? — спросила я.
— Нет… Практически нет, так, крошечное пятнышко. Вот так. Теперь ты ничего не чувствуешь, верно?
Я покачала головой.
— Ожерелье просто царственное. — Она поцеловала меня в лоб. — Вот такой я и хочу тебя запомнить, Сэйра. На твоей шее оно смотрится божественно. — Она замерла и прислушалась. — Кажется, к двери уже подали экипаж. Мне пора.
— Ты ничего не забыла?
— У меня с собой мало вещей. Весь багаж, как ты знаешь, уехал в Коломбо. Сейчас его, наверное, уже грузят на корабль. Аи revoir[9], Сэйра. Я никогда не забуду всего, что ты для меня сделала.
Мне стало очень грустно. Я так к ней привязалась. Я и представить себе не могла, какой будет без нее моя жизнь. Она быстро подошла к двери и, открыв ее, оглянулась на меня. У нее в глазах стояли слезы. В следующую секунду она исчезла.
Я откинулась на спинку кресла, прислушиваясь к звуку колес отъезжающего от дома экипажа.
Внезапно со мной начало происходить что-то невероятное. Эти перемены подкрались незаметно, потому что с момента отъезда Селии прошло уже не меньше десяти минут. Я почувствовала, что жемчужины всем весом давят мне на шею. Мне показалось, ожерелье начало затягиваться у меня на горле, стремясь меня удушить. Но это было еще не все. Комната наполнилась туманом.
Происходило что-то поистине необъяснимое.
Я попыталась встать. Комната покачнулась, и я крепко схватилась за спинку кресла, пытаясь удержаться на ногах.
В этот момент вошел Клинтон.
— Сэйра! — закричал он, но его крик донесся до меня еле слышно, как шепот. — Что случилось? Сэйра… Сэйра!
Он бросился ко мне и подхватил как раз в тот момент, когда я начала оседать на пол.
— Ожерелье, — услышала я собственный голос. — Оно меня душит.
Усадив меня в кресло, он склонился надо мной, пытаясь расстегнуть фермуар.
— О Боже! — воскликнул он. — О Боже! Нет!
Ожерелье упало мне на колени. Клинтон уже был у двери. Я опять услышала его крик:
— Врача! Скорее! Врача! Как можно скорее! Вы меня слышите? Гоните изо всех сил!
Одним прыжком он вернулся ко мне. В руке он держал горшочек, в котором хранились мои шпильки, а его губы уже прижались к моей шее. Я была слишком слаба, чтобы понимать, что он делает. Я потеряла сознание.
Придя в себя, я услышала голоса. Я увидела Клинтона. Он лежал на полу. «Какой он большой, — совершенно не к месту подумала я. — Он еще больше, чем я думала». Он был смертельно бледен и совершенно не похож на себя.
До меня донесся голос врача:
— Немедленно перенесите миссис Шоу на кровать.
Я почувствовала, что меня подняли на руки и понесли, но я уже опять теряла сознание.
Помню только, что я подумала: мне снится очередной кошмар. Скоро я проснусь.
Кто-то сидел у моей постели. Это оказалась Клития. Она держала меня за руку.
— Сэйра, — прошептала она, увидев, что я открыла глаза. — Все будет хорошо, Сэйра. Доктор приехал вовремя.
Я широко открыла глаза. Мне казалось, что меня по голове бьют молотком.
— Я ничего не понимаю. Что тут произошло?
— Это не имеет значения. Тебе надо спать.
— Я хочу знать… — я не закончила фразу, потому что опять провалилась в сон.
Я оказалась в странном мире на дне моря. Заклинатель акул пел свою заунывную песнь, а песок вокруг меня был усеян жемчужинами. Они начали надвигаться, покрыли меня с головой и не выпускали.
Я отчаянно сопротивлялась.
Откуда-то издалека донесся голос Клитии:
— Все будет хорошо, Сэйра, все будет хорошо.
Насколько мне известно, она всю ночь просидела у моей постели. Я вновь открыла глаза только на рассвете.
— Клития, — позвала я, — ты все еще здесь?
— Да, Сэйра, я все еще здесь.
— Где я… и что случилось?
— Ты в своей постели, и уже все хорошо.
— Но что произошло?
— Тебя отравили. У тебя на шее была царапина, в которую попал яд из фермуара ожерелья.
— Ожерелья!
— Да, этого проклятого ожерелья, — отозвалась Клития.
— Яд… оставался там все эти годы?..
— Нет, не годы. Он попал туда недавно.
— Но кто хотел меня отравить?
— Мы не знаем.
