Лора Бекитт - Роза на алтаре
Элиана представила, как стали бы смеяться над ее мыслями сослуживцы Бернара, да и знакомые женщины тоже. «Ты похожа на наивную девочку», – сказали бы они.
Элиана никогда не говорила на эту тему с Бернаром, но ей казалось, что он разделяет ее мнение, он – единственный из всех.
Что ж, значит, она ошибалась!
Вскоре Бернар вернулся. Он выглядел удрученным, но более спокойным, чем несколько минут назад.
– Даст Бог, все обойдется. Я займусь поисками с самого утра. Уверен, очень скоро Адель будет с нами. Чем он увлек ее, этот подлец?
– Не знаю. Я только молю, чтобы он пощадил ее невинность.
Бернар наклонился и погладил ее по волосам.
– Не нужно переживать раньше времени, дорогая. Ты, должно быть, устала и проголодалась? Принести тебе поесть?
– Нет, ничего не надо. А разве ты не спустишься вниз, к своим сослуживцам?
Он удивленно улыбнулся.
– Конечно, нет. Что за вопрос? Я хочу побыть с тобой. Расскажи мне о малышах и о Ролане. Очень жаль, что я не смог его проводить.
– Мне тяжело говорить о Ролане, – сказала женщина, и Бернару почудилось, что в ее голосе звучит упрек. – Я не могу представить своего сына на войне. Такой милый, хороший мальчик! Добрый, честный, открытый! Мне кажется, его способно спасти только чудо.
В самом деле, она без ложной скромности могла сказать, что Ролан унаследовал от них обоих все самое лучшее.
– Ты считаешь, в этом есть моя вина? – тихо спросил Бернар. – Я же помню: ты не хотела отдавать его в военную школу.
И Элиана резковато отвечала:
– Нам незачем винить друг друга в том, что случилось или, не дай Бог, случится с нашими детьми. Ты с таким же успехом мог бы упрекнуть меня за поступок Адели – ведь это я воспитывала дочь!
– Ни за что на свете! – промолвил Бернар и взял женщину за руку.
От его прикосновения исходило особое сочувственное тепло, но Элиана вырвала пальцы.
– Что-то не так? – спросил он.
На секунду женщина опустила глаза, а затем посмотрела на мужа в упор, и ее взгляд обжег его горьким непониманием.
– Прежде чем постучать в дверь, я заглянула в окно. Я все видела.
Наступила пауза. Лицо Бернара вспыхнуло, глаза загорелись как угли, а губы дернулись в презрительно-жалкой усмешке. Он отвернулся, отошел в тень, потом вновь приблизился.
– Отпираться было бы глупо. Да, это правда. И… я понимаю, что ты чувствуешь, – выдавил он.
– Не уверена.
Обида ушла глубоко внутрь и жгла ей душу, внешне же Элиана казалась совершенно спокойной. Бернар мотнул головой.
– Я могу представить, что происходит с человеком, когда рушатся его идеалы.
– Идеалы! – повторила Элиана, скрывая слезы усмешкой. – О каких идеалах ты говоришь! Я давным-давно не юная девушка и живу реальностью, а не мечтами.
– Думаю, то единственное сердце, что дается каждому из нас от рождения, не меняется, сколько б ни минуло лет.
– Видимо, не всегда.
Бернар опустился на стул. Его голос показался женщине чужим; он звучал надломлено и глухо:
– Видит Бог, как долго я держался! Надо мной смеялись, мне завидовали, меня не понимали, но я стоял на своем. Наверное, со мной, в самом деле, что-то произошло, раз я унизился до такого – до простой животной страсти, до обладания только телом. Я не люблю рассказывать о себе и не нахожу большого смысла в исповеди, но если ты меня выслушаешь…
– Я слушаю, – сказала Элиана, – говори. Бернар сделал паузу.
– Это не попытка оправдаться и даже не объяснение. Я просто расскажу, что чувствовал и чувствую до сих пор.
– Именно об этом мне и хотелось бы знать, – промолвила женщина.
Бернар поднял на нее глаза.
– Что ж, тем лучше для меня. Надеюсь, тебе известно, где получают свой первый любовный опыт мальчики из дворянских семей? Со мной это случилось в восемнадцать лет – позднее, чем с другими. Я был несколько замкнут и нелюдим и развлечениям в обществе сверстников предпочитал чтение книг. Но, конечно, разговоры в военной школе не обошли меня стороной – постепенно я заинтересовался тем, что так увлеченно обсуждали мои товарищи. Да и мужская суть начала проявляться. И вот однажды, получив увольнение и имея при себе немного денег, я отправился на поиски женщины. Я нашел ее – дешевую уличную проститутку. Не могу сказать, будто то, что произошло между нами, показалось мне мерзким и грязным, нет, и все же я сразу почувствовал: на свете существует нечто гораздо лучшее, чего мне пока не дано было испытать. И вот через несколько лет я встретил тебя – удивительное создание со взором ангела и телом земной женщины – и влюбился с первого взгляда.
Я боялся, что ты обидишься, неправильно меня поймешь, и потому заговорил о венчании. Знаю, тебя ошеломило мое предложение провести вместе ночь, и все-таки ты согласилась! Потом я был не в силах забыть эти потрясающе-прекрасные часы нашей близости; в моей душе словно бы расцвел какой-то дивный цветок, образовалось нечто такое, через что я не мог переступить. И я хранил тебе верность, даже когда мы расстались, когда я не верил в то, что со временем ты снова станешь моей. Это правда, Элиана! Тогда во мне жил затаенный восторг перед всем, что происходит в мире, в моем сердце пылал яркий и чистый огонь, а потом… Наверное, после сорока многие испытывают нечто подобное: разочарование, смутную тревогу. Не думай, моя любовь к тебе – все та же; она – единственное, перед чем бессильно время; и дело не в физических тяготах – к ним я давно привык, а в той пустоте, какую я ощущаю в душе. Ты остаешься там, в далекой мирной жизни, похожей на сказочный сон, а я пребываю здесь, в реальности, где чувствую лишь усталость и вижу только смерть!
Элиана опустила голову и разгладила складки на платье.
– Возможно, я изменилась и уже не так привлекательна, как прежде.
– О нет! – с жаром возразил он. – Я никогда не встречал женщины, ни юной, ни молодой, ни зрелой, которая была бы хотя бы вполовину так же прекрасна, как ты. Дело не в тебе, а во мне самом… – Он тяжело вздохнул. – Поверь. Все это нисколько не утешало меня, разве что давало выход каким-то темным силам моей души.
И замолчал, уставившись в пустоту ничего не выражающим взглядом.
– Наверное, я не имею права тебя судить, – промолвила Элиана, чувствуя, как сердце смятенно бьется в груди. – Ведь что бы ни случалось, ты всегда меня прощал.
– Ты не совершала бесчестных поступков! – резко проговорил Бернар. – Не обманывала меня, не предавала. И мне меньше всего хотелось бы поставить тебя в зависимость от своего поведения. Ты должна поступать так, как тебе подсказывает совесть.
– Совесть велит мне понять тебя и простить, но ей возражает гордость.
– А… любовь?
Женщина вскинула взор, и ее глаза, в глубине которых некогда таилось столько безмятежности и покоя, засияли, как латунь.
