Рослин Гриффит - Птицелов
— Я просто хотел прояснить вам ситуацию. Молодые женщины обычно оценивают мужчин с точки зрения замужества.
— Поверьте мне, я умею отделять свои профессиональные дела от личных, — запальчиво сказала она. — К тому же я уже почти примирилась с участью старой девы.
Лайэм бросил на нее оценивающий взгляд.
— Думаю, участь старой девы не грозит вам, мисс Кинсэйд.
Щеки Орелии запылали. Когда Лайэм закрыл за собой дверь кабинета, она испытала облегчение. Пока он стоял рядом, она невольно любовалась его мужественной фигурой: как и другие сотрудники, он снял пиджак, и под белой тканью рубашки обозначились красивые плечи и руки.
Но Орелия сразу одернула себя: нечего любоваться мужчиной, надо работать. Она думала, почему ее так задело замечание, что Райт женат? Должно быть, она не обратила бы на эти слова никакого внимания, если бы не случай с Розарио…
В душе Орелии росло желание разделаться с воспоминаниями прошлого, и она чувствовала, что легкий роман или увлечение помогли бы ей в этом. С этой мыслью она приняла приглашение Файоны прийти в воскресенье вечером на чай, где она будет представлена Де Витту Карлтону.
Муж Файоны был в отъезде, и она развлекала себя приемами гостей и брачными проектами для младшей сестры. Перед тем как Мэриэль начала играть для гостей на пианино, Файона заботливо усадила Де Витта рядом с Орелией. Когда Мэриэль кончила играть, Де Витт наклонился к Орелии и сказал:
— Как все артистичны в вашей семье!
— Каждая в своем роде, — согласилась Орелия, которая уже сообщила ему, что ее призвание и профессия — архитектура.
Услышав эти реплики, к разговору присоединилась сидящая рядом Федра, которая пришла вместе с Тео.
— Артистизм мои племянницы унаследовали по моей линии, — гордо сказала она. — Вот только Файона равнодушна к искусству.
— Извини, но ты не права, — запротестовала Файона. Хотя у нее были самые прохладные отношения с Федрой, на грани взаимной неприязни, она все-таки предпочла бы похвалу тетки замечанию о своей несостоятельности. — Я люблю живопись, коллекционирую картины.
Орелия залюбовалась сестрой, думая, что красавица Файона в изящном туалете сама просится на картину Ватто: на ней было муаровое платье, отделанное розовым и цвета слоновой кости кружевом. Фсдра поспешила успокоить племянницу:
— Я и не думала критиковать тебя, Файона. Извини, если я тебя обидела.
До Витт присоединился к ней:
— Ваш вкус безупречен. Я видел в холле новую картину — прекрасное дополнение к вашей замечательной коллекции.
Орелия тоже видела в холле довольно унылый темный пейзаж, гармонирующий с тяжелой старинной, но безвкусной мебелью.
— Эптон купил мне ее неделю назад, — сообщила польщенная Файона, — когда я пожаловалась, что у нас в холле голые стены.
— Такой муж избалует жену, — улыбнулся Де Витт.
Файона просияла и гордо откинула головку с венцом золотистых волос, украшенных букетиком шелковых розочек. Кузен Эптона Прайса, Де Витт знал, как польстить его жене.
— Но вы тоже любитель искусства, Де Витт, — сказала Файона, поглядывая па Орелию. У Карлтонов прекрасное собрание произведений искусства.
Де Витт кивнул:
— Восточные вазы, резной хрусталь, ну и, конечно, новая живопись.
— О! — заинтересованно воскликнула Орелия. — Вы имеете в виду французских импрессионистов? Я в восторге от их ярких красок. Я слышала, что Берта Пальмер привезла из Франции целую коллекцию.
Де Витт поднял брови.
— Импрессионисты? Никогда не слыхал о такой школе. Я собираю портреты исторических деятелей и английские пейзажи академического стиля.
Орелия была разочарована, но все же признала в душе, что не следует осуждать человека за его консервативные вкусы в живописи… Или потому, что его сватают ей сестры.
Де Витт и Файона заговорили о матери Де Витта, которая не приехала на чай из-за простуды. Орелия в это время рассеянно наблюдала за служанками, разносившими чай и печенье. Она обратила внимание на одну из них, тоненькую, черноволосую и черноглазую, которая, отвечая кому-то из гостей, пробормотала что-то по-итальянски.
Орелия знала язык, и когда итальяночка подала ей чай и печенье, поблагодарила ее по-итальянски: «Grazie» и произнесла на итальянском какую-то фразу, похвалив внешность молодой девушки и грацию, с которой та обслуживала гостей. Молодая девушка благодарно улыбнулась и понесла поднос к другой группе гостей. Она обслужила Федру, потом Тео, который тоже заговорил с ней по-итальянски.
— Вы жили в Италии? — спросила его Орелия.
Тео вздрогнул и ответил, не глядя на Орелию, — он почему-то все время избегал смотреть на нее:
— В молодости.
— Почему вы отвечаете так уклончиво, Тео? — заметила Федра, похлопывая его веером по руке. Он покраснел. — Вы ведь путешествовали! Не хотите рассказывать из скромности?
Тео улыбнулся.
— Да, я много путешествовал и изучал искусство. Но я не художник и не создавал произведений искусства— разве что в не совсем обычном роде.
— Вы любитель и знаток искусства, как Де Витт и Файона, — сказала Федра и повернулась к Орелии: — Тебе надо, дорогая, посмотреть его коллекцию древностей. В его доме чувствуешь себя словно в Лувре!
— Едва ли так, — пробормотал Тео, глядя в пол.
«Что за странный, тихий человек!» — подумала Орелия и сказала вслух:
— Я преклоняюсь перед античностью.
— Тогда вы оба должны пойти со мной в четверг на заседание Общества по изучению древних средиземноморских культур, — решила Федра. — Им нужны мои рисунки для какого-то проекта.
— С удовольствием.
Де Витт не высказал никакого мнения о древности, но обрадовался, когда Федра захотела выйти в сад на свежий воздух с Тео и еще несколькими гостями. Он подошел к Орелии и спросил ее:
— Может быть, вы согласитесь прогуляться со мной к озеру?
Она поняла, что он ищет возможности побыть с ней наедине, попеняла себе, что находит его скучным, но согласилась.
* * *Проходя через холл, Орелия услышала разговор Мэриэль с гостьей, миссис Норвил.
— Меня приглашали выступить в концертном зале, — говорила Мэриэль, — но я не решилась.
— Почему же вы отказались? — удивилась миссис Норвил; у Орелии звучал в душе тот же вопрос.
Уэсли, стоявший рядом с гостьей, не замедлил с ответом:
— Потому что у нее есть более важные обязанности: быть моей супругой и матерью моих детей.
— Но есть же служанки и няни…— начала миссис Норвил, но Уэсли бросил на нее такой рассерженный взгляд, что та умолкла.
Изумленная и расстроенная, Орелия отошла от собеседников и стала надевать шляпку.
«Как она могла пожертвовать таким чудесным талантом? — думала она о сестре. — И почему этот деспот муж мог потребовать от нее такой жертвы?» Орелия знала, что Уэсли чувствует музыку и сегодня после концерта он дольше всех аплодировал жене.
