Кальман Миксат - Миклош Акли, или история королевского шута.
Лицо барона сначала побагровело, налившись кровью, и тут же сделалось бледным. Глаза гневно засверкали.
- Или вы скажете, или я размозжу вам голову вот этим пистолетом.
Из-за пазухи своего потрепанного коричневого сюртука он вытащил сверкнувший металлом пистолет и наставил его ствол на Акли.
Придворный шут струхнул, побледнел, но попытался урезонить разъяренного жениха.
- Ну что же вы это, сударь? А еще называете себя человеком логики! Если вы меня убьете, вы же никогда не узнаете от меня имя опекуна, и девушка вам не достанется, потому что вас упрячут в тюрьму. А так я может быть и помогу вам....
Говоря так, он бочком-бочком пробирался к ширме, обдумывая, как быть дальше: не броситься ли ему, улучив момент, на барона, чтобы вырвать у него из рук пистолет.
- Нет и нет! - взревел барон, с трудом сдерживая свою Ярость. - Вы наверняка задумали сделать меня посмешищем! Иначе почему бы вам скрывать имя опекуна? Смехота! Слыхано ли, чтобы имя опекуна держали в тайне?! Ну уж, не на того напали! Венгерский магнат никогда не будет посмешищем для какого-то лизоблюда! Или вы сейчас же скажете мне, что я от вас требую, или я считаю До трех и пиф-паф.
Барон Сепеши взвел курок пистолета и в наступившей могильной тишине начал отсчет.
- Раз... два.
В этот момент перегородка сдвинулась с места, и из-за нее вышел маленький, тощий, бледный, с узким продолговатым лицом и длинным носом и вытянутым в длину лбом господин в темно-синем сюртуке и белой жилетке.
- Император! - пролепетал Иштван Сепеши и выронил из задрожавшей руки пистолет.
- Ну что? Я и есть, мой дорогой, опекун названной девушки, с легким упреком проговорил император Франц Ш. - Какой скандал учиняете вы в моем доме? Разве так принято просить руки девушки? Стыдитесь, милейший.
- Помилуйте, ваше величество! - пролепетал барон, с поклоном опускаясь на одно колено.
- Fbeat! - строго закончил государь. - Et expectet! [Удалитесь и ждите моих распоряжений (лат.)].
Сепеши, кусая губы, удалился, а император добродушно похлопал своего шута по плечу.
- Ну как, перепугались немножко? Ах вы бедный Акличка! Лицо бело как мел. Хоть на школьной доске им пиши. Ну, а как император? Ничего? Вот видите, и он тоже может быть полезен для каких-то дел? хотя разбойник с Корсики сказал однажды русскому царю, что мне нужно ходить в юбке. Ничего, он еще пожалеет о своих словах. Император Франц не из трусов, не правда ли, Акли.
- В вашей груди бьется сердце льва, ваше величество.
Император радовался как ребенок, что на этот раз он спас Акли. Ведь если бы не он, то сумасбродный барон продырявил бы ему голову пулей.
Акли поднял валявшийся на полу пистолет и оживленно вскричал.
- О, негодяй, оружие даже не было заряжено.
Император сам осмотрел пистолет и огорченно заметил.
- Какой же вы дурак, Акли! Так испортить императору его маленькую радость.
- Но от этого смелость вашего величества не уменьшается.
- Верно, верно. Однако что же нам делать с этим разбойником.
- Я как раз хотел спросить вас об этом.
Император принялся шагать по комнате взад и вперед, потом, достав табакерку, решил спросить у ее совета.
- Мне, конечно не нравится этот тип. Более того, скажу, что он просто мне неприятен. Думаю, что если бы жив был полковник Ковач, он тоже не пришел бы в восторг от него. Однако, насколько мне известно, Сепеши - человек богатый. А для счастливого брака нужны и полные кладовые. В конце- концов поцелуй - это еще не все. И если девушка любит его, я не возражаю.
- Ну что вы? Чтобы она его любила?! - вскричал Акли.
- Ну-ну! Все в мире возможно, мой друг. Особенно различными бывают вкусы. Несколько лет тому назад женился мой камердинер, француз, некто Баптист. Я спросил его, хороша ли собой его избранница.
- О, сир, - отвечал он, - она такая очаровательная: у нее такие маленькие глазки, такой большой красный рот, что смотреть на них одно удовольствие. Так что первейшая наша задача это навестить малышку и с ней прояснить все это дело. Сегодня же после полудня отправляйтесь к ней! Кстати, отвезите ей одну гроздь винограда нового урожая. Скажите, что ее посылает в подарок император.
- Все это хорошо, но дадут ли мне эту гроздь? Мартинец как раз перепланирует парк в Ишле, и его жена, оставшись здесь, строже смотрит за виноградником, чем в свое время Аргус за колхидским золотым руном.
В то время в оранжерее при Бурге священнодействовал главный императорский садовник, знаменитый Мартинец, который на нескольких лозах уже в начале мая ухитрялся получать зрелый виноград. Но это было в диковинку и считалось великой честью Для гостя, если у императорского стола его потчевали майским виноградом.
- Вы правы, теперь за оранжереями присматривает жена главного садовника, - подтвердил император, - Скажите ей, что я распорядился.
- Так она мне и поверила.
Императора засмеялся.
- Вот как? Вы так полагаете, что жена главного садовника вам не поверит? Может вы однажды уже обманули ее? Ведь вы великий искуситель, Акли, и частенько заглядываете в сад, а садовничиха - красивая женщина. Ну ладно, раз уж так обстоят дела, я на сей раз выручу вас и попробую реабилитировать в ее глазах ( он весело погрозил пальцем, на котором сверкнуло кольцо с печаткой). Но смотрите: не воспользуйтесь моим доверием во зло.
И с известной филистерской любовью к каламбурам сел к столу Миклоша и набросал записку в несколько слов:
"Хотя звучит невероятно, на сей раз Акли правду говорит. Император Франц".
- Ну если вам не лень, и до сих пор вы не обманывали бедную женщину, покажите ей вот эту записку.
Глава IV.
Институт благородных девиц госпожи Сильваши и нарушенная идиллия.
Акли приятно было слышать поддразнивания и намеки императора. Отправившись в оранжерею, он раздобыл там гроздь винограда, разумеется без помощи императорской записки, которую Он спрятал к себе в бумажник, на память. Потому что нимб императорского всемогущества - единственная среди прочих человеческих слабостей, что не теряет своего воздействия на людей даже и в непосредственной близости.
Затем Акли сел в экипаж и поехал на улицу Унгаргассе, в институт благородных девиц госпожи Сильваши. Небо показалось ему сумрачным, затянутым тучами хотя на самом деле на нем сияло солнце.
В другую Пору он катил этой дорогой всегда веселый, в хорошем расположении духа. Четверги, проведенные ранее с этой девочкой, казались теперь ему далекими и уже почти полузабытыми, как сладкие сновидения. И только теперь она начинал понимать, как дороги они ему. Обычно девочка уже ждала его приезда издали заслышав стук экипажа, и пока он добирался до общего зала ожидания она уже надевала соломенную Шляпку на каштановую Корону своих волос. Затем они шли гулять на лоно природы, играли в мяч, ловли сачком бабочек (это еще в первый год ее пребывания здесь), а то отправлялись в "Сосисочный Пратер"18, обходили один за другим шатры комедиантов, цирк, манеж, катались на карусели, где даже и сам Клипа восседал на деревянной лошадке или на козе. Клипой звала его Илонка, объединив для краткости два слова: "Акли-папа". Это было в первый год. А во второй он получил имя "Клипи", затем - "Липи". Они подружились, стали приятелями. Девочка быстро подрастала, словно пальмочка, а Клипи уже больше не рос, зато постепенно прирос к ней - сердцем. Изменились и их развлечения по четвергам. На следующем этапе это уже были прогулки по Грабену, разглядывание магазинных витрин, полных безделушек, кукол, игрушек, Клипа водил девочку по городу, взяв ее за руку (на самом деле ее рука лежала в его ладони так уютно, уютно, будто в теплом птичьем гнездышке) и с наслаждением слушал, как убыстряется биение горячих жилок в ее пальчиках, когда она замечала что-нибудь интересное. Тогда он входил в лавку и покупал понравившуюся ей вещицу.
