Сюзан Таннер - Пленник мечты
В ее словах послышалась гордость. Четверо ее сыновей были смыслом ее существования, и бывали моменты, когда Ниалл особенно остро ощущал это. Сейчас, однако, его мысли были заняты Риа.
— Сомневаюсь, что именно Дара привила ей эту любовь, скорее всего, этим занимался Лаоклейн.
— Мужчина должен иметь сына. — В этих словах чувствовался налет тщеславия. Как бы красива ни была Дара, и как бы страстно ни любил ее Лаоклейн, Дара оказалась неспособной сделать то, что сделала она, Анна. У Макамлейда не было прямых наследников по мужской линии.
— Ты должна радоваться, что у него его нет, — произнес ее муж, — иначе у нашего сына не было бы никакого наследства.
Ниалл любил Атдаир, и он содержал его в порядке для своего брата почти половину жизни, но никогда не злоупотреблял этим. Атдаир, по его мнению, принадлежал брату.
Анна с готовностью подхватила его слова:
— Неужели Лаоклейн сказал, что Атдаир будет принадлежать Гервалту?
— Да. Сказал и подписал.
Несколько недель назад, наблюдая, как Лаоклейн поставил свою подпись под документом, Ниалл почувствовал умиротворение, которого ему так не хватало. Гервалт любил Атдаир так же, как и он сам, и хотя Ниалл никогда не позволял мальчику считать, что в будущем он станет владеть им, сердце Гервалта было бы разбито, если бы Атдаир перешел другому. Даже титул — граф Атдаир, по велению Господа и короля, перейдет к Гервалту.
Ниалл поднялся:
— Мне нужно просмотреть бумаги. Не жди меня, Анна. Я могу задержаться допоздна.
Анна искала повод, чтобы задержать его. В эти дни он редко сидел и беседовал с ней, хотя все еще часто делил с ней ложе.
— Да, горничная для Риа. Я немного обеспокоена, что она задерживается. Ты не думаешь, что нам следует послать кого-нибудь посмотреть на дорогу в Эдинбург?
Ее муж приподнял бровь:
— Она сильно опаздывает?
— Она должна была прибыть две недели назад.
— Подождем еще день или два, а потом пошлем гонца. — Он направился к двери.
— Ниалл…
Он остановился:
— Да, любимая?
Анна улыбнулась немного печально:
— Не засиживайся допоздна. Тебе нужно отдохнуть.
Ниалл улыбнулся в ответ, подумав, что она разговаривает с ним, словно с одним из своих сыновей.
— Спокойной ночи, Анна.
— Спокойной ночи, Ниалл.
Оставшись одна, Анна не могла сосредоточиться на вышивании и прошла по длиному каменному коридору в спальню своей племянницы.
Света не было, но запах горячего воска все еще витал в воздухе.
— Риа?
— Да, тетя Анна.
— Еще рано спать.
— Да, мадам. Я немного устала.
Сердце Анны сжалось при этих словах ребенка. Ведь не усталость держала ее узницей в темной комнате, в то время как шумные двоюродные братья хохотали в большом зале внизу.
— Ты не хочешь поговорить?
— Нет, мадам.
Анна улыбнулась в темноте:
— Ты не против, если я поговорю? Мне кажется, я не засну сейчас.
— Вы не заболели? — В голосе Риа послышалось участие.
— Нет. Просто не спится. — Анна присела на краешек кровати и почувствовала, как ее племянница подвинулась, освобождая для нее место. — Ты знаешь, что в первый раз я увидела твою мать здесь, в Атдаире?
— Она была с моим отцом?
Анна обрадовалась неуловимому изменению в тоне голоса Риа, в котором до этого не было никаких эмоций.
— Да. Она была с Лаоклейном, но не хотела быть с ним. Это было немного спустя после того, как Руод похитил ее.
— Дедушкин ублюдок.
Анна изумилась, когда Риа произнесла это слово. Она никогда не привыкнет к тому, чему научили Риа.
— Да, сводный брат Лаоклейна и Ниалла, — согласилась она. — Мне кажется, что с самого дня его рождения в нем не было ничего хорошего.
— Потому что он был незаконнорожденным? — Мысли Риа обратились к Гавину.
— Нет, хотя это и не помогало, когда он начал подрастать. Он рос в том же самом доме, где Лаоклейн и Ниалл, но не так, как они.
— С ним плохо обращались?
Анна вздохнула:
— Не то чтобы плохо, но трудно было быть добрым с ним, когда он был злым и неприятным. Пока была жива мать Ниалла и Лаоклейна, Руод видел каждый день, с какой любовью она относилась к своим сыновьям, это было постоянным напоминанием о том, что у него не было настоящей семьи. Позже, когда Ниалл и твой отец переехали в Атдаир, Руод приехал сюда тоже. И хотя Атдаир принадлежал только твоему отцу, он не гнал Руода прочь. — Почти для себя Анна добавила: — Хотя было бы лучше, если бы он это сделал.
— Но тогда мои отец и мама никогда бы не встретились, — возразила Риа, заинтересованная словами Анны.
— Правда. И это была бы трагедия. — Анна не могла не думать о многих людях, кто потерял жизнь только из-за того, что изгнанный шотландец похитил дочь знатного английского дворянина. Среди убитых были и ее собственный отец и брат.
— Ты любила мою мать?
— Да, конечно, но она была так несчастна в то время. Ведь Лаоклейн держал ее как узницу в ее комнате! В этой комнате.
— Почему?
Анна рассмеялась, ее приятный серебристый смех заполнил комнату. Именно этот смех привлек Ниалла к ней много лет назад.
— Да потому, что он не знал, что с ней делать. Генри, король Англии, требовал ее возвращения, так же как и Джеймс, король Шотландии. В то же время Лаоклейн прекрасно понимал, что ее присутствие удерживало ее брата от нападения и начала большой пограничной войны. Джеймс IV тоже не хотел начала такой войны и приказал Лаоклейну избежать этого.
Риа села, положив руки на колени перед собой.
— Что же сделал мой отец?
— Прежде чем он смог что-либо сделать, дядя твоей матери и брат похитили ее из Атдаира, в то время как Лаоклейн был в Эдинбурге. — Они с Ниаллом тоже были там в своем свадебном путешествии. — Он как раз поехал туда, чтобы сообщить Джеймсу, что он увозит твою мать в Северную Шотландию. Когда он возвратился в Атдаир, ее уже не было. — Анна преднамеренно не упомянула о кровавой резне во время похищения Дары.
— Он последовал за ней?
— Да. И забрал ее в Галлхиел, но в этот раз не силой. Твоя мать выбрала Лаоклейна и Шотландию. — Анна неоднократно спрашивала себя, сделала бы она такой же выбор ради Ниалла, а он — ради нее.
Она понимала, что рассказанная ею история получилась очень романтичной, да, собственно, почему девушке не думать так о ранних днях и молодости своих родителей? Пролитая кровь высохла, да и мертвые превратились в горестные воспоминания.
Ей удалось отвлечь Риа, а в этом-то и заключалось ее единственное намерение.
— И моя мама никогда не видела свою семью с тех пор?
— Ни разу. Это было небезопасно.
