Артур Янов - Первичный крик
означает полное подавление чувств и максимальное включение защитных систем. Одни пациент описал это так: «Раньше я спал, словно завернутый в толстое одеяло, окутывавшее мое сознание. Теперь же я сплю, словно под легким марлевым покрывалом». Этот человек был уверен, что его глубокий сон, от которого он пробуждался более разбитым, чем от легкой дремоты, был аналогичен его глубоко бессознательному (в отношении мира и самого себя) состоянию во время бодрствования. Этот же больной говорит, что раньше его сон был похож на кому, тогда как теперь он рассматривает сон как отдых. Большинство больных описывает такое состояние как «сверхбодрствование». Коротко говоря, ничто больше не прячется в подсознании.
«Возможно, — говорит один из пациентов, — что наше сознание было расщеплено, так как считали сон чем‑то независимым от бодрствования». Другой пациент интересуется, не мнимая ли полярность сна и бодрствования мешает нам попять, что сон и бодрствование являются лишь разными аспектами одного состояния бытия, а не двумя различными феноменами, между которыми существует лишь некая мистическая связь.
Американцы, поглощенные своей каждодневной борьбой, по–прежнему, в массе своей, считают свой сон беспокойным. Проведенный Луисом Гаррисом опрос[17] показал, что более трети населения озабочены тем, что плохо спят по ночам. Двадцать пять процентов этих людей чувствуют себя настолько измотанными ночным сном, что с большим трудом встают по утрам. Тот же опрос показал, что более половины населения временами испытывает чувство подавленности и одиночества. Двадцать три процента опрошенных признали, что чувствуют «эмоциональное беспокойство». Некоторая часть тяжелого чувства растрачивается на интенсивную работу, еще немного помогает накричать на детей, еще больше растрачивается с помощью сигарет и алкоголя, и, мало того, остается место еще и для транквилизаторов и снотворных.
Группой ученых Калифорнийского Университета в Лос- Анджелесе было проведено одно интересное исследование[18],
доложенное на конференции по вопросам физиологии головного мозга. Результаты исследования говорят о том, что люди, бросившие курить, начинают чаше видеть сны, и сновидения становятся более яркими и интенсивными. В этом можно видеть доказательство того, что верна первичная гипотеза, утверждающая, что сон есть способ ослабления напряжения. Если устраняется какое‑либо средство снятия напряжения, то сновидения принимают на себя удвоенную нагрузку. Наоборот, исследования сна показывают, что лица, принимающие снотворные таблетки видят меньше снов, чем те, кто не принимает снотворных. Но следствием отмены снятия напряжения во сне является усиление раздражительности и подавленности в дневное время, что заставляет прибегать к дополнительным средствам снятия напряжения — например, больше курить. Короче говоря, система невроза всегда находит способ защититься наиболее эффективным путем.
Если человек, лишенный избыточных сновидений благодаря приему снотворных средств, перестает их принимать, то его сновидения становятся более продолжительными и яркими, чем можно было ожидать в норме. Эти сны становятся более тревожными и зловещими. Нельзя избавиться от невроза с помощью таблеток. Его можно на некоторое время усмирить, но после этого невротику все равно придется платить по счетам. Это означает, что прием дневных транквилизаторов лишь отсрочивает неизбежную серьезную депрессию и возможный нервный срыв после отмены лекарства.
Значение того, о чем я здесь говорю, выходит далеко за рамки феноменов сна и сновидений. Я хочу, кроме того, сказать, что таблетки, невзирая на всю их рекламу, не оказывают выраженного и стойкого благоприятного действия на течение душевных расстройств. Они лишь помогают подавить реальное восприятие собственной личности, производят еще большее внутреннее давление и приводят к серьезному усугублению невротического поражения. Таблетки делают то же, что и условно–рефлекторные методики, которые помогают с помощью легких электрошоков подавить «плохое» поведение. Но разве не то же самое — правда, неосознанно, и не прикрываясь теоретическими рассуждениями —делают с детьми родители, и раз
ве не приводит это к углублению невроза? Были, например, проведены исследования, указывающие на то, инфаркты миокарда чаще развиваются во время сна, чем во время бодрствования. Возможно, для этого существуют основательные физиологические причины. Стоит подумать, не создает ли прием дневных транквилизаторов такого давления (которое должно быть устранено во сне), какого не выдерживает легко уязвимое сердце кардиологического больного.
Невротики плохо спят из‑за того, что их постоянно активизирует первичная боль, и эта активизация непрерывно противодействует полноценному сну. Использование транквилизаторов и снотворных можно уподобить плотной крышке, закрывающей бурно кипящий котел. Со временем часть организма, а возможно и весь организм, падет, не выдержав такой нагрузки.
16
Природа любви
Ч^^онцепции любви разрабатываются с незапамятных времен.
Вероятно, будет полезно рассмотреть ее природу с точки зрения первичной теории.
В своей основе любовь означает свободу и открытость, позволяя такую же свободу своему объекту. Любить — значит дать другому свободу роста и самовыражения. Решающее условие — оставаться самим собой и разрешить другому вести себя совершенно естественно.
Определение любви в рамках первичной теории можно сформулировать так: дать человеку быть самим собой. Такое отношение может иметь место только при удовлетворении базовой потребности.
В таком определении любви молчаливо подразумевается, что между любящими существуют реальные отношения. В конце концов, можно позволить человеку быть самим собой, не обращая на него внимания, но ответ на отношение другого является неотъемлемой частью любви. Мы должны помнить, что реально дать человеку быть самим собой можно только при условии удовлетворения его потребностей. Такова задача любящих родителей. Позднее у человека остается весьма мало неудовлетворенных потребностей, и тогда любовь может стать истинной отдачей себя другому. К несчастью, для невротика любовь означает удовлетворение его нереальных потребностей (выраженных в форме желаний или хотений). Невротику нужны подарки или бесконечные телефонные звонки, как «доказательства» неувядающей преданности. Невротик чувствует
себя нелюбимым, если не удовлетворяются его болезненные потребности.
Любовь — это чувство. Это чувство превалирует в отношениях, независимо от того, чем занимаются двое — беседуют, вместе пьют кофе или занимаются сексом. Если же чувства нет (то есть, в тех случаях, когда оно блокировано или скрыто), то невротик может делать все это, но в его действиях не будет ни грана любви. Вместо любви имеет место «отсос» (по меткому выражению одного из моих пациентов) в попытке получить от другого нечто, дающее возможность заполнить внутреннюю пустоту.
Любовь в раннем детстве означает удовлетворение первичных потребностей. В первые месяцы и годы жизни потребность ребенка заключается в том, чтобы его ласкали и как можно чаще держали на руках. Ребенок не пользуется словом «любовь» для обозначения ласк, но ему становится очень больно, если он их не получает. Для детей физический контакт с родителями является conditio sine qua поп. Нельзя без физических прикосновений выразить любовь к ребенку. Для ребенка не существует другого способа «понять», что его любят скрывающие свое чувство родители; он должен чувствовать их любовь. Неудовлетворение этой потребности есть отсутствие любви, независимо от того, насколько пылко эта любовь выражается на словах. Родитель, постоянно пропадающий на работе и очень редко видящий детей, может разумно объяснить это тем, что работает только ради них, но если у него нет при этом контакта с ними, если он физически не отдает себя им, то мы должны предположить, что работает он для того, чтобы облегчить свое собственное самочувствие. Если ребенок нуждается в присутствии родителя, а родитель находится на работе большую часть времени, то потребность ребенка остается неудовлетворенной.
Младенцы, воспитанные в приютах, где к ним проявляли мало любви или уделяли им мало личного внимания, вырастают плоскими и скучными личностями. Став взрослыми, они остаются такими же апатичными или омертвевшими. Такие дети автоматически делают все, чтобы защититься от отсутствия любви — они делают себя нечувствительными к дальнейшему усилению боли. Они замыкаются изнутри и снаружи.
Исследования на собаках показали, что щенки, выращенные без физических контактов с другими собаками или людьми, становятся непредсказуемыми в своем поведении и незрелыми взрослыми животными. Они становятся «холодными» и «упрямыми» собаками, проявляют мало интереса к противоположному полу и не отвечают на любовь к себе устойчивой привязанностью. Изменить это состояние любовью к взрослому животному уже невозможно.
