Н. Сергей О - Royal Crisis
— По вновь открывшимся обстоятельствам, выношу на повестку дня повтор­ные слушания дела членов террористической организации «Пожиратели смерти». Очевидно, что поручительство Дамблдора и его «вера в раскаяние и Империус» не стоит и совиного дерьма. Ввести подозреваемых.
Соответствующие двери распахнулись, и тут-то некоторые особо хитро••пые члены Визенгамота почувствовали подвох. ДМПшники ввели Нотта, Макнейра, Крэбба и Гойла, но дело было вовсе не в этом. Количество ДМПшников зашкаливало. Шестнадцать! Плюс четыре с повязками волонтёров. Меж тем Боунс гнула свою линию.
— Ввиду особой опасности террористов из группировки «Пожиратели смерти» будет задействован упрощённый протокол, принятый в 1980 году.
В зале послышались возмущённые голоса, однако Боунс жестоко их заткнула.
— Я беру всю ответственность на себя. Если же подозреваемые виновны, все препятствующие правосудию и покрывающие преступников займут места подозреваемых. Тишина в зале!
Августа, как судья, утвердительно кивнула головой:
— Принимается, мадам Боунс!
Тут и до самых тупых в зале дошло, что Боунс выдвинула Лонгботтом не только для того, чтобы пинать труп Дамблдора (против чего никто не возражал). Нет — Августа нужна, чтобы наделать новых трупов — и физических, и политичес­ких. А двадцать ДМПшников — это чтобы потенциальные трупы не сбежали.
И началось. Пожиранцы под веритасерумом пели как жаворонки. После пер­вых признаний из них начали выбивать списки сочувствующих и помогающих славно­му делу терроризма. За первой дозой сыворотки шла вторая, затем третья. О здоровье Пожиранцев не было смысла заботиться. На четвертой дозе сыворотка переставала действовать, и ставших бесполезными отбросов общества приговари­ва­ли к казни, с немедленным исполнением. К удивлению членов Визенгамота, казнь была произведена мечом, тут же, одним из добровольцев-помощников ДМП. После этого по материалам показаний Пожиранцев были скручены пять членов Визенгамота, допрошены под сывороткой правды и осчастливлены немедленным приговором. Четверо отправились в треугольный санаторий на Северном море, а один — казнён на месте. Время подходило уже к десяти вечера, и нужно было закругляться, вернее — закреплять успех. Амелия толкнула короткую речь о том, что, мол, не все уроды были наказаны, и некоторые до сих пор шляются на свободе, а суровые времена требуют суровых решений. После чего выразительно посмотрела на трупы, на ДМПшников, на членов Визенгамота, и внесла на повестку дня утверждение кандидатуры Августы Лонгботтом на пост Верховной колдуньи Визенгамота. ДМПшники, и, особенно, добровольцы, с таким энтузиазмом вертели в руках палочки, с надеждой вглядываясь в глаза судей, ища хоть малейшее несогласие с кандидатурой Августы, что за неё проголосовали единогласно. После чего Амелия с элегантностью асфальтоукладчика продавила особые полномочия в «охоте на ведьм» для ДМП в общем и для себя в частности.
За завтраком обыватели Магической Британии проснулись в стране с другой властью — до них это изо всех сил доносил особый выпуск «Ежедневного Пророка», посвящённый исключительно событиям в Визенгамоте. Рита получила две тысячи галлеонов премии. Августа, Амелия и я получили ни с чем не сравнимое удовольствие от созерцания обезглавленных трупов кровных врагов, которые десять лет здравствовали и горя не знали благодаря любвеобилию Дамблдора. Осталось не так много Пожиранцев — Малфой, Яксли и Эйвери. На следующий день все принадлежащие Малфоям предприятия, о которых было достоверно известно, были реквизированы в пользу нового фонда «Борьбы с терроризмом». Фадж и куча других чиновников были схвачены и получили простой ультиматум — отдать нажитое нечестным путём и навечно покинуть Англию, либо отправиться на перерождение. Малфой-мэнор был укрыт осадной защитой, но никто его штурмовать не стал. Для сочувствующих Пожиранцам в Магической Британии наступили тяжёлые времена.
Поместье Делакур, 6 вечера
— Месьё Поттер, добрый вечер, присаживайтесь, — предложил мне Ален.
— Здравствуйте, сэр! — вежливость мне ничего не стоит.
— Поздравляю вас с победой, месьё Поттер.
— Благодарю, сэр. Это наша общая победа, она послужит нам и нашим странам.
— Какие у вас планы по нашему общему делу, месьё?
— В ближайшее время будут отменены дискриминационные законы, принятые под чутким руководством одного неживого бородача. Кроме того, работорговцев и наркоторговцев ждут тяжёлые времена.
На это Делакур не ответил ничего. Наконец, собравшись с мыслями, он задал важный вопрос.
— Месьё Поттер, вам, как потомку Певереллов, должна быть известна одна особенность Старшей палочки.
— Вы про то, что её необходимо выиграть, чтобы стать хозяином?
— Да, месьё.
— Отчасти поэтому я тут, — да, долги нужно платить! И да, вот настолько я был загружен, что за два месяца не смог выбраться к Делакуру ни разу.
Делакур достал из ящика стола и протянул мне Старшую палочку. Я взял её в левую руку («на всякий случай, на всякий случай» в правом рукаве ждал своего мгновения K5). После вербального Экспеллиармуса палочка перекочевала к Алену. Сделка завершена. Нужно отметить.
— Месьё Поттер, не желаете поужинать с нами?
— Благодарю, сэр, это не помешает.
В столовой я имел удовольствие встретить Флёр Делакур (что она тут делает? семестр в разгаре ведь), а вот Габриэль, надо полагать, спроваженная родителями, отсутствовала. Придётся заниматься самым ненавистным, да ещё и плохо получающимся делом — этикетом. Я коротко поклонился.
— Добрый вечер, леди, я просто сражён вашей красотой, — наверняка я брякнул что-то не то, ну да ладно. Головорезу простительно.
— Флёр, милая, — начал Ален, — позволь мне представить тебе Гарри Поттера, дважды победителя Тёмных Лордов, спасителя попавших в беду детей и заодно нации, непримиримого борца с работорговлей и наркоторговлей, самую яркую звезду на политическом небосклоне Магической Британии и по совместительству директора Хогвартса, — э-э-э, да он шутник ещё тот. Какая из меня звезда — я Солнце!
Флёр наклонила голову, и улыбнувшись глазами ответила:
— Рада знакомству, месьё Поттер, — и протянула мне руку в перчатке, на которой я обозначил поцелуй. Что характерно, никто меня вейловским давлением не пытался зомбировать. Вейлы вняли голосу разума? Сильно сомневаюсь.
— Месьё Поттер — это моя старшая дочь, услада родительских глаз.
Далее следовало завязать беседу, и я поинтересовался: почему мадмуазель Делакур не в Бобатоне, хотя, надо полагать, учёба уже давно началась? На что получил ответ, что, мол, руководство школой отпустило примерную ученицу не­надолго по делам семьи, благодаря чему я и имею счастье лицезреть спортсменку, комсомолку и просто красавицу здесь и сегодня. Выразив своё удовольствие от этого факта, я перевёл разговор на Бобатон, так что дальше мне оставалось только соглашаться, восхищаться, удивляться и ещё раз восхищаться рассказу Флёр. На то, чем мы ужинали, не обратили внимание ни я, ни Флёр. После ужина мы переместились уже знакомым (благодаря Габриэль) маршрутом в сад, где, оказав­шись «наедине», Флёр от души обработала меня чарами вейлы. Долго же она сдер­жи­валась! Ничего, это уже не в первый раз и воспринимается гораздо легче. Стоило только разжечь злость на то, что меня хотят зазомбировать и на••ать, как чары потеряли эффективность сами собой. Ну что же, всегда знал, что все бабы — дуры. Не могут они без этих бабских штучек. Похоже, что-то в этом роде Флёр прочитала на моём лице. Чем не повод откланяться? Сославшись на дела, я попросил провести меня к выходу.
На самом деле борьба с чарами вейл через злость, ненависть, или, по моей методе, через ассоциации с отвращением — это путь в никуда. Так недалеко и до импотенции. Но «правильный» путь требовал годы занятий окклюменцией, и, при сравнении «пути джедая» с «путём ситха», был, как всегда, в разы менее эффективным. А у меня нет годов на jedy way — мне нужно здесь и сейчас. Хотя тренировать окклюменцию тоже нужно уже сейчас — ну, так я и тренируюсь! Жаль, что вечер испорчен. Ну и хрен с ней — в следующем году поступает богиня Континуума, ня-Полумна.
Тем временем в доме Делакур
— Ален, дорогой, — огорчённо молвила Аполлин, — Флёр не сдержалась.
— Только этого нам не хватало. Неужели она не понимает, как это важно для семьи? Дорогая, я буду в кабинете. Пригласи её, пожалуйста, ко мне.
Когда Флёр вошла в кабинет отца, он не был зол — он был разочарован. Он не стал напоминать дочери, что предупреждал её не использовать чары вейлы — всё-таки в этом её суть, нет ничего удивительного, что она не сдержалась. Ален решил построить беседу по-другому.
