Охота на электроовец. Большая книга искусственного интеллекта - Марков Сергей Николаевич

Жена Винера Маргарет, в отличие от жён других гостей, никогда не сопровождала Норберта во время его поездок на ранчо. Эксцентричность Мак-Каллока в сочетании с его явно либеральными взглядами были неприемлемы с позиции консервативных пуританских взглядов Маргарет, она не скрывала отвращение к Уоррену с момента их первой встречи. Резюмируя своё жизненное кредо, она писала: «Один из способов стать аристократом, если вы им не родились, — это отказаться от всех форм либерализма» [1127]. Консерватизм взглядов Маргарет был весьма радикальным — она была довольно откровенной поклонницей взглядов Адольфа Гитлера и даже заставляла дочерей читать «Мою борьбу» (Mein Kampf). «Однажды она сказала нам, что члены её семьи в Германии были сертифицированы как Judenrein (люди без еврейской примеси). Она думала, что нам будет приятно это узнать, — вспоминала позже одна из их дочерей. — Она сказала, что я не должна жалеть евреев Германии, потому что они были не очень хорошими людьми». Как-то во время рождественской вечеринки Маргарет пыталась убедить гостей, что арийская родословная простирается до самого сына Божьего: «Иисус был сыном немецкого наёмника, из числа расквартированных в Иерусалиме, и это было научно доказано». Довольно неловкая ситуация, принимая во внимание то, что её муж был евреем немецкого происхождения и, следовательно, её дочери были наполовину еврейками [1128].

Учитывая левые взгляды самого Винера, они с Маргарет были весьма странной парой. Винер женился по совету родителей, которые [1129], по всей видимости, считали, что такая женщина, как Маргарет, сможет позаботиться об их сыне, славившемся своей рассеянностью. Известный математик и историк математики Говард Ивс так вспоминал знакомство с Винером:

Впервые я столкнулся с ним в связи с собранием математиков, проходившим в ​​Йельском университете в 1955 или 1956 году. В то время я был аспирантом в Гарварде. В те дни у профессоров были машины, а у студентов — нет. Кажется, сейчас всё обстоит ровным счётом наоборот. Мы с однокурсником узнали, что Винер поедет на встречу из MIT. Тогда мы дошли до MIT, который был расположен ниже по той же улице, что и Гарвард, и спросили его, можем ли мы поехать вместе на его машине? Винер был не против, и мы встретились с ним в условленное время. Дирк Ян Стройк и Винер сидели на переднем сиденье, а мы, двое студентов, уселись сзади. Это была самая страшная поездка, потому что автомобиль петлял от одной стороны дороги к другой, поскольку Винер, жестикулируя во время беседы со Стройком, почти не держал руки на руле. Удивительно, как мы не попали в аварию. В итоге мы приехали немного раньше срока. <…> Мы зашли в маленький кафетерий, чтобы перекусить перед началом встречи. Закончив трапезу, мы подошли к вешалке, чтобы забрать свои плащи и шляпы, и, конечно, мы, студенты, с уважением отступили назад, чтобы позволить профессорам забрать свои вещи первыми. И Винер схватил мою шляпу. Он был обладателем довольно большой головы. Моя шляпа сидела на ней, как маленькая клоунская шляпка, и мы все рассмеялись. Винер, однако, ничего не заметил.

Поэтому я взял его шляпу и надел её, она опустилась мне до носа, и я посмотрел на него, подумав, что теперь-то он что-то заметит. Но Винер снова ничего не заметил, таким образом я и заполучил его шляпу для своего математического музея. Он ушёл с моей шляпой, а я пошёл домой с его. Собираясь в обратный путь, мы предпочли воспользоваться иным транспортом. Когда мы наконец возвратились в Кембридж (в повествовании про США под словом «Кембридж» имеется в виду пригород Бостона, в котором расположен Гарвардский университет и Массачусетский технологический институт. — С. М.) и включили радио следующим утром, то услышали, что автомобиль профессора Винера был украден. Он, видимо, забыл, что приехал в Нью-Хейвен на машине, и вернулся обратно на автобусе. Собираясь утром на работу, он обнаружил, что гараж пуст, поэтому сообщил полиции, что кто-то украл его машину. Поэтому я был вынужден пойти туда и сказать им, что автомобиль припаркован на Мэйн-стрит в Нью-Хейвене [1130].

Кстати говоря, другой участник этой забавной истории, Дирк Ян Стройк, также был весьма незаурядной личностью. Уроженец Нидерландов, Дирк Стройк в 23 года защитил диссертацию, а в 30 лет получил приглашение сразу от двух университетов — МГУ и MIT, сделав выбор в пользу последнего, где он затем работал вместе с Винером над проблемами дифференциальной геометрии. Стройк был стойким марксистом — вступив в Коммунистическую партию Нидерландов в 1919 г., он оставался её членом всю жизнь. На вопрос, по случаю своего 100-летнего юбилея, о том, как ему удаётся писать статьи в рецензируемые научные журналы в таком преклонном возрасте, Стройк ответил, что у него для этого есть все три «M», которые нужны мужчине: marriage (брак; жена Стройка, тоже математик, прожила почти 100 лет), mathematics (математика) и Marxism (марксизм) [1131]^, [1132].

Но вернёмся к Винеру и его знаменитой рассеянности. Ивс рассказывал и другие истории, дополняющие колоритный портрет основателя кибернетики. Например, однажды Винер, приехав на конференцию, оставил свою машину на парковке. Когда конференция закончилась, он обнаружил, что забыл место, где именно припарковался, и не помнил, как выглядела его машина. Поэтому он просто дождался, когда разъедутся все остальные автомобили, а затем забрал оставшуюся машину.

Когда Винер и его семья переехали в новый дом в нескольких кварталах от старого, жена снабдила его запиской, в которой содержались указания о том, как добраться до нового места. Однако когда Винер уходил с работы в конце дня, то не смог вспомнить, куда именно он подевал эту записку, и, разумеется, не мог вспомнить, где находится его новый дом. Поэтому он поехал на старое место. Увидев маленькую девочку, он спросил её: «Девочка, можешь подсказать мне, куда переехали Винеры?» «Да, папочка, — ответила та, — мама сказала, что ты, вероятно, будешь здесь, поэтому прислала меня, чтобы показать тебе дорогу домой».

Однажды, сидя в холле кампуса, Винер был погружен в изучение газеты, лежавшей перед ним на столе. Несколько раз он вставал, делал несколько шагов, а затем вновь возвращался к газете. На его лице отражалось огромное усилие мысли. Он снова поднялся от своей газеты, сделал несколько быстрых шагов и столкнулся со студентом. Студент сказал ему: «Добрый день, профессор Винер!» Винер остановился, поднял глаза и, хлопнув себя ладонью по лбу, воскликнул: «Винер! Вот это слово!» — и побежал обратно к столу, чтобы вписать слово «винер» в кроссворд, разгадкой которого он был занят [1133].

Роберт Фано, ещё один коллега Винера, профессор электротехники и информатики в MIT, рассказывал, что однажды в конце беседы в институтском коридоре Винер спросил своего собеседника, в каком направлении он шёл, и, услышав ответ, сказал: «Хорошо! Это значит, что я уже пообедал».

Несколько выпускников MIT вспоминали, что во время своих странствий по залам института Винер обычно держался одной рукой за стену. По всей видимости, он использовал этот трюк для того, чтобы быть уверенным в том, что в конце концов найдёт дорогу обратно в корпус № 2.

Несмотря на всю свою рассеянность, Винер был обладателем исключительного и универсального ума. Веб-сайт музея MIT среди прочих воспоминаний современников о Винере приводит такую историю: Джей Болл рассказал, как сидел в кембриджской кофейне с китайским другом и пригласил Винера присоединиться к их столу. Винер обратился к другу на беглом путунхуа (mandarin, официальный стандарт китайского языка), а когда оказалось, что друг говорит только на кантонском диалекте, Винер легко перешёл на него. «Мой отец свободно говорил на семнадцати языках, — сказал он, — но я глуп, поэтому могу говорить только на двенадцати» [1134].