Сергей Кабашов - Бюрократия. Теоретические концепции: учебное пособие
Сам П. Бурдье иллюстрировал «эффект бюро» следующим примером: в России в местных советах, заводских комитетах в начале Октябрьской революции, т. е. в спонтанно складывавшихся группах могли участвовать все, и все могли свободно говорить. Но потом, как только были назначены освобожденные работники, люди стали приходить все реже. Институциализация (советов), воплощенная в таких работниках и в возникших в этих группах бюро, все перевернула: бюро стали стремиться монополизировать власть, число участников собраний сокращалось. Бюро созывали собрания, а участвующие использовались, во-первых, для того, чтобы продемонстрировать представительность своих представителей, и, во-вторых, утвердить их решения.
Такой процесс концентрации власти в руках доверенных лиц, как считал П. Бурдье, и есть в некотором роде историческое осуществление того, что описывается теоретической моделью процесса делегирования. Доверенные лица накапливают определенную власть, развивают специфическую идеологию, основанную на парадоксальном выворачивании отношений с доверителями, которые обрекаются на безразличие к коллективным интересам, не говоря уже о том, что сами становятся продуктом концентрации власти в руках постоянных работников.
Рассматривая взаимоотношения между бюрократическим аппаратом и возглавляющим его доверенным лицом, вслед за М. Вебером П. Бурдье подчеркивает, что аппарат имеет свои собственные тенденции, которые необходимо учитывать при анализе этих отношений. Любая текущая общественная жизнь, любой фиксируемый момент зависят от непрерывного организационно-регулирующего влияния государства, его аппарата.
Мечтой всех освобожденных работников является аппарат без социальной базы, без верных сторонников и активистов. У аппаратчиков есть специфическая компетентность, собственный язык, свойственная им особая культура, основанная на собственной истории, истории их «малых дел».
По мнению П. Бурдье, интересы аппарата получают преобладание над интересами отдельных доверенных лиц. Наилучшими возможностями для продвижения в аппарате, как считал П. Бурдье, обладают те, кто в наибольшей степени от него зависит и ничего ее имеет вне аппарата. П. Бурдье задается вопросом, почему успехов в аппарате добиваются те, кто, с точки зрения харизматической интуиции, воспринимается как наиболее заурядная личность. На самом деле, как показал П. Бурдье, они добиваются успеха вовсе не потому, что они самые ординарные, а потому, что у них нет ничего экстраординарного, нет ничего вне аппарата, ничего, что позволяло бы им хитрить и действовать свободно от аппарата.
Таким образом, существует определенная структурная солидарность между аппаратом и некоторой категорией людей, характеризующихся главным образом негативно, как совершенно лишенных особенностей, обладание которыми могло бы вызвать интерес в какой-то момент времени в определенном поле. Аппарат обычно признает людей надежных, потому что у них нет ничего, что они могли бы противопоставить аппарату.
Как отмечает П. Бурдье, в рамках аппарата складывается специфическая идеология, служащая оправданию господствующего положения бюрократии. Упрочению власти аппарата способствует также его способность манипулировать ситуациями, в которых он должен взаимодействовать с теми, кто делегировал аппарату свои полномочия.
Каковы возможности власти бюрократии с точки зрения концепции «дисциплинарной власти» М. Фуко?
Широкий отклик в западной социологии получили работы французского философа, социолога, историка науки М. Фуко, посвященные анализу эволюции механизмов власти. В его творчестве различимы три периода: период т. н. «археологии знания» (60-е гг.), период исследования «генеалогии власти» (70-е гг.), период преимущественного внимания к «эстетике существования» (80-е гг.).
В плане социологического исследования проблем бюрократии наибольшее значение имеют работы «генеалогического» цикла и прежде всего «Надзор и наказание» (1975 г.) и «Воля к знанию» (1976 г.). Представленная в этих работах «генеалогия власти» включает некоторые элементы, существенно отличающие ее от концепций классической социологии. Считая самого себя работающим над расширением теории Ф. Ницше о связи познания с властью (знание — власть), М. Фуко стремился определить место изменения «дискурсивного действия», которое в различных местах и временах проявляет «власть» над человеческими телами.
М. Фуко оспаривает идею о том, что знание ведет к освобождению. Напротив, по его мнению, чаще оно — основа для новых средств социального контроля. Поскольку люди всегда стремятся сами распоряжаться своей жизнью, возникают движения сопротивления, и нет никакой гарантии, что они не приведут к новым основам отчуждающей социальной власти.
Задача «генеалогии власти» М. Фуко — вычленение и анализ специфических комплексов власти-знания, стратегий власти, характер взаимодействия которых определяет те или иные познавательные подходы к человеку в различные исторические периоды.
Власть, по М. Фуко, никогда не носит чисто негативного характера (подавление, исключение и прочее): различные типы власти порождают и саму реальность, и объекты познания, и «ритуалы» их постижения. Типы соотношений власти-знания исторически различны. В центре внимания М. Фуко находится прежде всего взаимодействие власти и знания, которые рассматриваются им как взаимозависимые величины. В своей книге «Надзирать и наказывать» он стремится показать, каким образом в ходе исторического развития в западном обществе сформировался принципиально новый тип отношений власти — дисциплинарная власть.
Современная «диспозиция» власти-знания возникла на рубеже XVIII–XIX вв.: власть здесь не есть привилегия одного лица (как в монархиях), не имеет центра, не является привилегией государства и государственного аппарата. Это власть, основой которой выступает «всеподнадзорность», дисциплинирование и нормирование. Она предполагает определенные стратегии управления индивидами (социальная физика), надзора за ними (социальная оптика), процедуры их изоляции, перегруппировок (социальная механика), наказания или терапии социальных недугов (социальная физиология).
Яркое выражение этих процедур — тюрьма как социальный институт. Однако отношения власти пронизывают асе общество, структуру и могут быть обнаружены в лицее и казарме, кабинете врача или в семье. Современный индивид, его душа и тело, изучающие гуманитарные науки, — это порождение одновременно действующих механизмов социального нормирования и индивидуализации.
