Ирина Андрос - Белорусский предприниматель в обществе и государстве. Историко-социологический анализ
Изучение кооперации «изнутри» помогает нам сегодня, спустя несколько десятилетий, давать достаточно объективную оценку действиям представителей первой волны тех, кого мы сегодня называем «предпринимателями». Приведенные социологические данные опровергали утверждение о том, что в кооперативы шли «обленившаяся молодежь, стремившаяся к легкой жизни», «бездельники» и «спекулянты». Конечно, высшее образование или работа на ответственной должности сами по себе не являются свидетельством творческой одаренности, интеллекта и высоких моральных качеств. Тем не менее в среднем интеллектуальный уровень и склонность к систематическому труду у таких людей выше; любители легкой наживы не склонны тратить много лет на получение высшего образования. Впечатляет доля руководителей производства и инженерно-технических работников среди организаторов кооперативов. Действительно, кооперативы изначально представлялись как дополнение к соответствующим отраслям государственного предприятия, значит, ими должны были руководить начальники отделов, цехов и т. д. В желании людей уйти в кооперативы просматривались два основных мотива – стремление к самореализации и раскрепощению и стремление повысить свое благосостояние. Никакие преимущества госпредприятий – ни высокие оклады, ни загранкомандировки, свободный график – не превысили в глазах кооператоров главного достоинства их работы – свободно принимать решения и отвечать за них, свободу от сковывающих инициативу правил и подчиненности. Именно такое положение дел развенчивает стереотипы об ИТР как о работниках инертных, в которых убита инициатива и предприимчивость. Своей роли в экономической жизни, перспективам развития кооперативного движения, отношению населения к кооператорам сами кооператоры давали оптимистичные оценки. Наиболее скептически оценивала заслуги кооператоров в производстве и оказании услуг «золотая молодежь» в возрасте до 25 лет. Зато возрастные группы старше 45 лет определили вклад кооперативов выше, чем массив в целом. Возможно, людям старшего возраста важнее было отождествлять себя с общественно полезной деятельностью.
Конечно, с целью извлечь полезные уроки советские экономисты изучали опыт других социалистических стран, в частности Венгрии. Там кооперативное движение прошло четыре этапа. На первом этапе (конец 1940-х – 1950-е гг.) угроза возрождения капитализма определила отношение к мелкотоварному производству как к необходимому и неизбежному «злу», против которого принимаются суровые административные меры и экономический нажим. Результат – резкое сокращение численности мелких товаропроизводителей, дефицит потребительских благ и услуг. падение жизненного уровня. На втором этапе (начало 1960-х – середина 1970-х гг.) постепенно создавались предпосылки для мелкотоварного производства, основанного на индивидуальном труде. Однако «добро», полученное в 1959 г. на июньской Конференции Венгерской социалистической рабочей партии (ВСРП), не нашло поддержки среди руководителей среднего и нижнего звена. Сказывались идеологические стереотипы. Это время пассивного отношения к кооперативной и индивидуально-трудовой деятельности, когда от их услуг в принципе не отказывались, но и серьезных шагов не предпринималось. Третий этап (вторая половина 1970-х – начало 1980-х гг.) характеризовался разнообразием форм общественных отношений, идеологической переориентацией и преодолением взглядов на кооперацию как «угрозу социализму». К этому времени широко распространились нелегальные и полулегальные формы удовлетворения потребностей населения. Они достигли 40,0 % платных услуг, оказываемых государственными учреждениями. И венгерское руководство взяло курс на активную легализацию ИТД. Четвертый этап – начало 1980-х гг. Из документов XII и XIII Съездов ВСРП исчезает упоминание о частной форме собственности, приобретенной своим трудом. Меняется характер выдачи разрешений. До 1 января 1982 г. это делалось по усмотрению местных органов власти, теперь они обязаны выдавать такое разрешение любому желающему. Занятие кооперативной или индивидуальной трудовой деятельностью становится гражданским правом каждого. Целесообразность развития того или иного вида деятельности устанавливает только потребитель, нормой экономической жизни являются конкуренция и предприимчивость. Больше внимания стало уделяться технико-технологическому оснащению кооперативной деятельности и ИТД. Изменилось и общественное мнение: подавляющая часть населения Венгрии стала позитивно относиться к предпринимательской активности[67]. Хотя в конце 1980-х гг. общеэкономическая ситуация в стране была сложной, инфляция достигла колоссальных размеров. Поэтому цены на продукцию и услуги кооперативов в Венгрии оставались высокими.
В венгерском опыте обратим внимание на следующий момент. Из официальных документов исчезло упоминание о частной форме собственности, приобретенной своим трудом. Но и наемный труд не запрещался. Это называлось интеграцией мелкотоварного производства с социалистическим. Однако в результате действия многочисленных экономических рычагов (существование высокого специального налога, лишение многих льгот из-за наемной силы, более строгая система социального обеспечения), а также в силу мелкоремесленного характера производства, в 1983 г. 89,0 % ремесленников вовсе не нанимали рабочих и лишь 4,0 % имели более одного помощника. В среднем на четырех ремесленников в 1983 г. приходился один наемный рабочий. То есть, необходимо было всячески показать, что имелось дело в основном не с частной, а индивидуально-трудовой деятельностью. Тогда предпринимательская активность, вписываясь в советскую идеологию, получала народное одобрение.
Похожая ситуация сложилась и в Советском Союзе, где кооперативы воспринимались неоднозначно. Во-первых, уж очень глубоко укоренилась в советских гражданах психология подозрительного отношения к предприимчивым деловым людям. Роль целенаправленного формирования в народе неприязни к кооперативам с опорой на «антиценности», которые десятилетиями внушались советскому человеку – категорическое осуждение понятий «коммерсант», «предприимчивость», «хозяин» и т. п. – была очень велика. Во-вторых, сказывался негативный первый опыт, который показал, что под видом кооперативов чаще выступали «ловкачи», наживавшиеся на перепродаже товаров и продуктов, приобретенных в эпоху дефицита в магазинах или «из-под прилавка». Например, в канун Нового года, в ряде городов скупались стеариновые свечи, которые затем продавались в десятки раз дороже. Данное явление, а именно спекуляция, отождествлялось у большинства населения с кооперативным движением, что вызывало негативное отношение к кооператорам. И хотя результаты социологических опросов в целом не подтверждали представления о неприятии кооперации населением страны, тем не менее через СМИ народу внушали, что он кооперацию не принимает. Сам по себе эффект подобной пропаганды не мог быть долгосрочным, но если бы и дальше, уже ссылаясь на «глас народа», удалось еще больше ограничить свободу кооперативного движения, поставить его под власть госчиновников, мафии, «взвинтить» цены на кооппродукцию, то сдвиг общественного мнения был бы не минуем. Во всяком случае, в сравнительно менее образованной части общества. Тогда бы общественное осуждение неизбежно перекинулось бы на новые методы хозяйствования, что привело бы к крайне болезненному удару по перестройке в целом. Проводимые в Советском Союзе социологические исследования показывали, что кооперативное движение способствовало формированию нового слоя, не противопоставляющего себя обществу, в котором развивались ценности хозяина, человека, готового напряженно трудиться, рисковать, нести ответственность за свои решения. Кооператоры времен перестройки – это представители наиболее образованной и самостоятельной части общества, со стажем на руководящей работе, не желавшие сотрудничать с административной системой. Они знали себе цену, предполагали у себя немалые возможности и стремились их реализовать. Им хотелось иметь собственное дело, полезное не только для себя, но и для общества.
Почему же в Советском Союзе кооперация так и не получила должного развития, угаснув с остатками НЭПа в 1930-е гг. и скукожившись в 1990-е гг.? Такая ситуация объяснялась и тем, что, во-первых, значительная часть кооперативов действительно работала не на потребительский рынок, а на государственные предприятия («директорские кооперативы»). Кроме гарантированного снабжения сырьем и оборудованием этому способствовали и существовавшие нормативные акты, побуждавшие, а иногда и прямо требовавшие создавать кооперативы именно при предприятиях. Во-вторых, существовавший у предприятий избыток безналичных денег, от которых они были рады избавиться через дополнительную (кооперативную) продукцию. Эти два обстоятельства реально отрывали кооперативы от потребительского рынка. Кроме того, рост дефицита товаров повседневного спроса совпал с оживлением работы кооперативов. В том числе и этот момент облегчил создание «образа врага». В-третьих, ценности нового предпринимательского слоя противостояли удобному для начальства конгломерату из потерявших реальное содержание идеологических штампов и развивающегося под их прикрытием иждивенческого сознания. Разумеется, такими людьми легче управлять прежними методами. А людьми с ценностями свободного и ответственного производителя подобным образом управлять сложно. В этом и заключалась основная опасность «нового социального слоя» под названием «предприниматель». В-четвертых, факторы идеологического характера продолжали оказывать (и до сих пор это делают) большое влияние на формирование общественного мнения по отношению к кооперативным предприятиям и кооперативному движению, их роли в развитии отечественной экономики. Истоки идеологической заморозки идей кооперации следует искать в 1920-х гг. Работу В. И. Ленина «О кооперации», написанную 4–6 января 1923 г., его приемники опубликовали только в конце мая. В этой статье Ленин, критиковавший до Октябрьской революции ограниченность «кооперативного социализма», представил разработки положения о социализме как обществе «цивилизованных кооператоров». А перед этим в партийные организации на местах было разослано письмо Политбюро о том, как надо относиться к ленинскому наследию конца 1922 – начала 1923 г. В письме утверждалось, что статья «О кооперации» написана больным человеком, и лишь тогда она была опубликована незначительным тиражом. Так, неприятие кооперации как особой формы организации труда стало результатом в том числе и незнания ее истинной сути.
