Ф. Ландберг - 60 семейств Америки
Неосведомленные люди часто жалуются, что богачи заинтересованы лишь в "мертвом" искусстве, редко уделяют внимание современному искусству и совсем уже мало заботятся о субсидировании современных им художников. Однако совершенно очевидно, что богачи, всецело занятые использованием и сохранением своего собственного могущества, не заинтересованы по существу и в "мертвом" искусстве. Оно привлекает их лишь в качестве высоко котирующейся международной валюты.
Примером безразличия богачей как класса к искусству может служить тот факт, что в последние годы в списке лиц, получавших от федерального правительства пособие по безработице, насчитывалось около 50 тые. художников; об этом же говорит и то, что американские художники, многие из которых уже приобрели бессмертную славу, имеют успех только в некоторых больших городах, среди родившихся за границей эстетов.
Театр тоже перестал бы существовать как особая сфера искусства, если бы после кризиса ему не пришло на помощь федеральное правительство. Богачи, для которых драма означает лишь непрерывный ряд премьер, не проявили никакого интереса ни к угасающему театру, ни к бедственному положению тысяч актеров и актрис. В течение последних сезонов фактически один лишь федеральный театр осуществил несколько значительных и оригинальных постановок.
Не лучше участь и музыкального искусства в руках его богатых "патронов". Опера и другие высшие формы музыкального искусства, находившиеся в зависимости от состоятельных покровителей, были совершенно недоступны для населения. В течение многих лет богатые нью- йоркские семейства выдавали себя за покровителей оперы Метрополитэн. Когда во время депрессии 1929— 1933 гг. опера переживала черные дни, выяснилось, что места в ней сдавались в аренду через "Метрополитэн опера энд риэлти корпорейшн", выгодное предприятие, контролируемое владельцами лож. Вычисления показывают, что "пожертвования" этих "патронов" за целый ряд лет фактически составили не многим больше, чем 8 долл, за место в ложе на каждый спектакль, т. е. чуть-чуть дороже, чем обычная цена места в партере. Но действительная цена этих монополизированных "патронами" лож была гораздо выше, чем деньги, уплачиваемые за них "патронами", которых периодически воспевают газеты, а для людей, занимающих низшие ступени социальной лестницы, эта цена была колоссальной [1 В течение сезона 1920/1921 гг. мисс Джорджии Айслии сдавала свою ложу на 47 спектаклей, что принесло ей 9525 долл. Налог в 4 тыс. долл, оставил ей чистую прибыль в 5 025 долл.; в среднем она получила по 33 долл. 77 цент, за место. Она получила: 550 долл, за открытие сезона и 3 025 долл, за 11 последующих спектаклей по понедельникам; 300 долл, за спектакль, на котором присутствовал принц Уэльский; 2200 долл, за 11 добавочных спектаклей по понедельникам и 3450 долл, за 23 спектакля по пятницам.]. В открытую продажу билеты не поступали, и в частном порядке за ложи предлагались сказочные цены. Если бы места в ложах периодически поступали в общую продажу, опера могла бы получить за них несравненно больше, чем 8 долл., уплачиваемые "патронами". Когда Рокфеллер младший предложил опере гораздо более подходящее помещение в "Рокфеллер сентер", где ложи были бы заменены местами балкона, приносящими значительный доход, его предложение было отвергнуто "патронами", которым старое здание оперы приносило обильную прибыль. Но когда во время депресии 1929 — 1933 гг. опере Метрополитэн угрожал финансовый кризис, она была спасена только благодаря общественной подписке.
Некоторые богатые семейства проводят так называемую филантропическую и благотворительную деятельность спорадически, на первый взгляд — бессистемно, так как их персональные финансовые интересы отличаются от интересов таких семейств, как семейство Рокфеллер. По крайней мере раз в год их имена попадают в газеты в связи со сделанным ими взносом, как бы мал он ни был, в один из церковных или общеблаготворительных фондов. Большинство из них имеет свой излюбленный госпиталь, школу, парк или спортивную площадку, которые они используют, чтобы создать себе хорошую репутацию и снизить в годы процветания сумму налогообложения. Однако прежде чем признать каждое из этих учреждений филантропическим, необходимо тщательно изучить их индивидуальную основу; при анализе деятельности многих учреждений такого рода почти неизменно оказывается, что данное семейство могло уберечь от уплаты налога больше денег, занимаясь филантропией, нежели не занимаясь ею.
Но разве не правы газеты, утверждавшие, что Форды и Дюпоны были великими филантропами? Посмотрим.
Дюпоны финансировали строительство большинства начальных школ в штате Делавер, соорудили большую часть асфальтированных шоссейных дорог Делавера и построили основные госпитали этого маленького штата. Однако во всем штате только они и их свойственники по брачным союзам владеют крупными состояниями; поэтому так или иначе им пришлось бы заплатить за все это строительство налогами. Дюпоны предпочли не пропускать деньги через политическое сито, а потратить их по собственному усмотрению на общественное строительство; тем самым они обеспечили его минимальную стоимость и, весьма вероятно, дали своим компаниям возможность нажиться на поставке материалов. Построив дороги, школы, госпитали и другие здания для мнимо суверенного штата, который скорее мог бы именоваться герцогством Дюпон, Дюпоны завоевали славу филантропов. Маленькие городки, возле которых расположены резиденции различных ветвей дюпоновской династии, также "получили" госпитали, которыми, конечно, могут пользоваться Дюпоны и их гости.
Генри Форд потратил деньги на госпитали в Детройте и в Дирборне (штат Мичиган), занятые преимущественно печением рабочих, пострадавших во время работы на заводах Форда. Это не филантропия, а лишь деловое предприятие. Херсты, Гуггенхеймы, Доджи и другие также содержат при своих рудниках госпитали для рабочих, пострадавших на производстве. Это тоже не филантропия.
Критически относящийся к нашим выводам читатель, неискушенный в делах филантропии, может воскликнуть: "Какие же личные материальные выводы могло принести создание музея естественной истории в Чикаго, воздвигнутого семейством Филд?" На самом деле постройка этого замечательного учреждения на набережной озера Мичиган не только понизила сумму обложения налогом в период сравнительно высокого подоходного налога и принесла публичное одобрение семейству Филд, но наряду с проведенными на соседних участках мероприятиями повысила ценность недвижимой собственности, принадлежащей семейству Филд и центре Чикаго. Согласно завещанию Маршалла Филда I, часть дохода должна была постоянно идти на улучшение чикагского недвижимого имущества. Старый Филд, подобно старому Астору, был помешан на недвижимости и даже отдал Чикагскому университету участок, граничивший с большим земельным владением, которое он оставил за собой. Своеобразные условия завещания Филда заставили его исполнителей и опекунов лихорадочно искать подходящих отдушин для избыточного дохода с его владений, и наследники безуспешно пытались добиться признания завещания недействительным. Подобно сказочной мельнице, выбрасывающей перемолотую соль в море, оставленные Филдом владения продолжают вымалывать из себя здания, здания, здания, и единственная надежда на передышку зиждется на том, что со временем все эти постройки сделают друг друга взаимно невыгодными.
