Коллектив авторов - В тени регулирования. Неформальность на российском рынке труда
Основной интерес для нас представляет коэффициент β. Более высокий индекс Кейтца в регионе ассоциируется с относительно бо́льшими издержками работодателей на труд. Также можно ожидать, что доля работников с производительностью труда ниже уровня МЗП выше в тех регионах, где индекс Кейтца относительно выше[90]. Таким образом, наша ключевая гипотеза состоит в том, что более высокий уровень индекса Кейтца должен приводить к более высокому уровню неформальной занятости.
Позволяет ли оценивание уравнения (1) установить наличие причинно-следственной связи? Здесь мы сталкиваемся с несколькими методологическими проблемами.
Первая проблема заключается в том, что, несмотря на экзогенность федерального МРОТ по отношению к ситуации на конкретных региональных рынках труда[91], его влияние на них связано с величиной средней заработной платы (другими словами, уровнем производительности труда) в соответствующих регионах. Однако сама средняя заработная плата может являться эндогенной по отношению к уровню неформальной занятости. Вторая проблема состоит в том, что более высокая МЗП автоматически приводит к более высокой средней заработной плате, поэтому влияние МЗП на рынок труда недооценивается.
Для того чтобы обойти эти проблемы, мы используем модифицированный индекс Кейтца, который строится как соотношение МЗП в момент времени t к средней заработной плате в регионе в момент времени t – 1[92]. Кроме того, допуская, что ненаблюдаемые региональные факторы могут быть коррелированны с индексом Кейтца, мы включаем в уравнение (1) фиксированные эффекты для регионов. Для того чтобы учесть ненаблюдаемые меняющиеся во времени регионально-специфические шоки спроса и предложения, мы включаем также в уравнение (1) квартальный индекс промышленного производства[93].
Еще одна возможная проблема в оценивании эффекта МЗП на рынок труда связана с ограниченностью доступных данных. Повышение минимальной заработной платы может произойти в любой месяц в течение года, однако обследование ОНПЗ проводилось (до сентября 2009 г.) только четыре раза в год – во второй месяц каждого квартала. Такая структура данных имплицитно закладывает в эконометрическую модель некоторое запаздывание. Мы будем пытаться обнаружить эффект от повышения МЗП только через определенное количество месяцев после того, как оно случилось. Например, в 2001 г. повышение федерального МРОТ произошло в июле, однако ближайшие к этому данные о неформальной занятости относятся к августу того же года.
В период с 2001 по 2006 гг. было шесть случаев повышения федерального МРОТ. Из них в двух случаях данные по зависимым переменным доступны на месяц повышения, что предполагает эффект с лагом 0, 3, 6 и т. д. месяцев. В трех случаях разница между месяцем повышения МРОТ и первыми имеющимися данными составляет один месяц, что предполагает поиск эффекта с лагом 1, 4, 7 и т. д. месяцев. В одном случае разница составляет два месяца, что предполагает поиск эффекта с лагом 2, 5, 8 и т. д. месяцев. Подобные расхождения возникают еще чаще в период после сентября 2007 г., когда регионы могли вводить свои МЗП в любой месяц.
В литературе не сложилось консенсуса о том, в какой момент времени после повышения МЗП следует ожидать наибольший эффект. С одной стороны, например, наличие издержек увольнения и подстройки других факторов производства говорит в пользу отложенного эффекта. С другой стороны, о повышении МЗП обычно объявляется заранее, и работодатели к этому моменту уже могут сократить занятость, что означает опережающий эффект (более полное обсуждение см.: [Neumark, Wascher, 2008, ch. 3, p. 65–67]).
В российском случае ситуация также априори неочевидна. Во-первых, хотя издержки увольнения достаточно высоки, инфорсмент соответствующего законодательства слаб [Gimpelson et al., 2010; Капелюшников, 2011]. Во-вторых, в целом ряде случаев временной интервал между появлением информации о предстоящем повышении МЗП и вступлением повышения в силу был очень короткий. Так, например, решение об увеличении федерального МРОТ в октябре 2003 г. было принято Государственной Думой 17 сентября 2003 г., одобрено Советом Федерации 24 сентября 2003 г., и подписано Президентом 1 октября 2003 г., т. е. вся законодательная «дистанция» была пройдена за две недели. В схожем темпе решение об увеличении МРОТ в январе 2005 г. было принято Государственной Думой 17 декабря 2003 г., одобрено Советом Федерации 24 декабря 2005 г., и подписано Президентом 29 декабря 2005 г.
Вместе с тем в случае двух наиболее значительных повышений МРОТ – в сентябре 2007 г на 110 % и в январе 2009 г. на 90 % – работодатели имели гораздо больше времени для предварительного приспособления. Федеральный закон, вводивший повышение МРОТ с сентября 2007 г., был подписан Президентом 20 апреля 2007 г., а закон, вводивший повышение МРОТ с января 2009 г., был подписан Президентом 24 июня 2008 г. В первом случае работодатели имели четыре полных месяца для предварительной адаптации, а во втором случае – шесть полных месяцев[94]. Отметим также, что с сентября 2007 г. регионы уже могли вводить свои РМЗП и эти повышения были гораздо менее предсказуемы для работодателей. Хотя по закону работодатели могли присоединиться к трехстороннему соглашению, устанавливающему РМЗП, в течение одного месяца после его введения, известны случаи, когда такие нормы вводились «задним числом»[95].
Все это означает, что вопрос о длине временного лага между повышением МЗП и эффектом для занятости является эмпирическим. При оценивании уравнения (1) необходимо тестировать наличие лагов разной длительности, что мы и делаем в данной работе.
Следующим важным элементом нашей эмпирической стратегии является оценивание уравнения (1) как на всем рассматриваемом периоде (с января 2001 г. по декабрь 2010 г.), так и отдельно для периода, когда регионы получили право устанавливать собственные МЗП (сентябрь 2007 г. – декабрь 2010 г). Этот период требует отдельного рассмотрения по целому ряду причин.
Во-первых, как отмечалось выше, вводя собственные МЗП, регионы могут определять и их «покрытие». Например, в ряде регионов собственная МЗП распространяется только на частный сектор, а для бюджетного сектора действует федеральный МРОТ. Во-вторых, некоторые регионы привязывали свои МЗП к величине регионального прожиточного минимума. В-третьих, есть несколько регионов, по которым нам не удалось найти информацию о введении собственных МЗП, и этим регионам мы вменяли федеральный МРОТ. В то же время по некоторым регионам информация о величине МЗП за отдельные месяцы была противоречива. Для контроля всех этих случаев мы вводили в регрессии соответствующие дамми-переменные.
