Коллектив авторов - В тени регулирования. Неформальность на российском рынке труда
Рис. 3.1. Влияние возраста на занятость в НФС, средние частные эффекты, п.п.
Линия, соответствующая значениям 2008 г., смещена вверх относительно кривых для 2000 и 2004 гг. (рис. 3.1а). Это дает основание предположить, что хотя экспансия неформальности затрагивала все возрастные группы, младшие реагировали первыми. Отсутствие сильной связи между самозанятостью и возрастом может объясняться неоднородностью такой деятельности, в результате чего ее разные компоненты концентрируются в разных частях шкалы возраста. Например, вероятность неформальной предпринимательской активности относительно выше в возрасте 30–49 лет, а сельскохозяйственная самозанятость чаще проявляется в более старших возрастах. Такая разновременность различных видов самозанятости сглаживает эффект возраста. В 2011 г. произошло снижение вероятности неформальной занятости во всех возрастах по сравнению с 2008 г., что отражает общий тренд снижения уровня неформальной занятости в этом году.
Эффект образования также сильнее проявляется по отношению к неформалам, занятым по найму, и также более «размазан» в отношении самозанятых (см. рис. 3.2а, б). В 2000 г. наличие лишь основного общего образования повышало риск неформальной занятости по найму (по сравнению с наличием высшего образования) на 1,3 п.п., в 2004 г. этот эффект возрос до 3,3 п.п., а в 2008 г. он уже составлял 6,2 п.п., и в 2011 г. размер эффекта практически не изменился. У обладателей начального образования подобный риск возрастал еще быстрее, хотя сама эта образовательная группа со временем становится все малочисленнее. Та же тенденция, хотя и в менее выраженной форме, характерна и для обладателей любого образования ниже высшего. Постепенный подъем соответствующей кривой хорошо виден на рис. 3.2а.
В 2000 г. любое невысшее образование значимо понижало вероятность предпринимательской самозанятости. Отрицательный эффект достигал своего относительного максимума (–1,9 п.п.) в группе обладателей начального профессионального образования. При этом существенных различий между группами с невысшим образованием, по-видимому, не наблюдалось. В 2004 и в 2008 гг. разрыв между высшим и невысшим образованием в этом отношении практически «испарился», а там, где он все же фиксировался, был небольшим по величине. Сокращение разрыва могло быть следствием усиления внутренней неоднородности в этой группе, в результате чего разнонаправленные эффекты образования в разных подгруппах самозанятых взаимопогашали друг друга. Например, индивидуальное предпринимательство положительно связано с более высоким уровнем образования, тогда как простая самозанятость (как способ выживания и превращенная форма безработицы) была более распространена в менее образованных группах. Примечательно, что именно категории с различными видами общего образования (среднего, основного, начального и без образования) демонстрируют значимо больший риск неформальной самозанятости в 2011 г.
Таким образом, к 2011 г. эффект образования меняет свой знак. Наличие высшего образования перестает быть нейтрально-положительным по отношению к самозанятости; оно становится фактором, ее подавляющим. Так, индивиды с образованием не выше среднего общего имеют более высокие шансы оказаться неформальными самозанятыми. Такое изменение в факторах самозанятости могло стать результатом перетока части малообразованных наемных работников, происшедшего в ходе кризиса 2009 г.
а) Неформальная занятость по найму б) Самозанятость
Рис. 3.2. Влияние образования на занятость в НФС, средние частные эффекты, п.п.
Дальнейшую пищу для обсуждения мы получаем, анализируя значения предельных эффектов для профессиональных групп. Неформально занятые по найму изначально концентрировались в группе ОКЗ-5 «Работники торговли, сферы обслуживания и ЖКХ», где эффект профессии составлял 11 п.п., хотя и в других профессиях физического труда вероятность такой неформальности была на 3–4 п.п. выше базового уровня, определяемого риском для группы руководителей (см. рис. 3.3а, б). Относительные риски для большей части групп, как мы видим, со временем возрастают, и идет очевидная экспансия неформальности и внутри других укрупненных профессий. Этот процесс затронул, прежде всего, профессии физического труда, но и группы нефизического труда ОКЗ 3–4 также оказались в него активно вовлечены. Можно говорить о том, что наступление неформальности идет по всем профессиональным группам. В 2008 г. работники 5 и 6 групп ОКЗ, при прочих равных, неформально трудились по найму на 18 п.п. и 17 п.п. чаще, чем представители базовой группы. В группах ОКЗ 7–9 (рабочие высокой, средней и низкой квалификаций) такое превышение составляло 11–13 п.п. В 2011 г. величина вероятности попадания в неформальную наемную занятость несколько сократилась, однако в целом ситуация мало изменилась по сравнению с 2008 г.
Рис. 3.3. Влияние профессии на занятость в НФС, средние частные эффекты, п.п.
Иначе выглядит ситуация с неформальной самозанятостью. Она включает в себя индивидуальное предпринимательство (которое часто использует наемный труд), а потому в значительной степени ассоциируется с группой руководителей (ОКЗ-1), а также с околодомашним производством сельскохозяйственной продукции (которое относится к ОКЗ-6), и которое характеризуется значимой вероятностью самозанятости в 2004 и 2008 гг. Во всех остальных профессиях ее вероятность значительно меньше. В 2000–2008 гг. мы не имели достаточных оснований говорить о какой-либо выраженной тенденции во времени, но в 2011 г. «отрыв» группы 1 от всех остальных заметно увеличился, хотя общий профиль (форма кривой на рис. 3.36) не изменился. Это можно интерпретировать как приток в самозанятость индивидуальных предпринимателей, ассоциирующих себя с этой профессиональной группой.
Теперь рассмотрим влияние вида деятельности (см. табл. ПЗ-3). В 2000 г. абсолютным лидером по привлечению наемных неформалов был сектор оптовой и розничной торговли (вид деятельности G по ОКВЭД). Его работники оказывались неформальными на 7 п.п. чаще, чем работники сельского хозяйства (А), принятого за базу сравнения. Значимо выше фона была вероятность неформальности у строителей (F), у работников гостиниц и ресторанов (Н), в деятельности по операциям с недвижимостью (К) и в предоставлении коммунальных, социальных и персональных услуг (О). В этих видах деятельности превышение составляло 3–5 п.п.
В 2000-е годы «расслоение» укрупненных видов деятельности на относительно более и менее формальные, по-видимому, усилилось. Это проявилось в увеличении абсолютных значений средних частных эффектов как с положительным, так и с отрицательным знаками. Так, к 2008 г. эффект торговли вырос до 20 п.п., а строительства – до 14 п.п. До 9 п.п. выросли эффекты секторов «гостиницы и рестораны» и «рыболовство и рыбоводство», до 4 п.п. – «обрабатывающей промышленности» и «транспорта и связи». Наоборот, в ряде видов деятельности вероятность попадания в неформальность заметно снизилась относительно базового уровня, что говорит об усилении концентрации неформальных работников в определенных видах деятельности и, соответственно, об усилении дифференциации между более формальными и менее формальными секторами экономики.
