Коллектив авторов - В тени регулирования. Неформальность на российском рынке труда
На рис. П3-2 представлена динамика квартальных показателей безработицы и занятости в неформальном секторе, рассчитанных по отношению к экономически активному населению. Оба показателя отличаются сильной сезонностью, однако по отношению друг к другу их значения меняются разнонаправленно. В сезонных колебаниях летние месяцы (II и III кварталы) противостоят зимним (IV и I кварталы). Снижение безработицы летом в среднем на 1–1,5 п.п. (по сравнению с зимним периодом) сопровождается ростом неформальной занятости на 3–4 п.п., и наоборот. Занятость в сельскохозяйственном секторе, имеющая ярко выраженный сезонный характер, по-видимому, весной притягивает к себе не только безработных, но и экономически неактивных граждан. Можно предположить, что завершение сезонного цикла сельскохозяйственных и строительных работ в домохозяйствах сопровождается обратным перемещением таких «домашних производителей» в безработицу или неактивность.
3.4. Портрет «неформала»
Уровни занятости в неформальном секторе (т. е. доли неформалов среди всех занятых) по различным социально-демографическим группам заметно различаются, но они росли примерно одинаковыми темпами. Среди мужчин и женщин они очень близки, но в последние годы мужчины по этому показателю несколько вышли «вперед». Этот показатель (рис. П3-4) среди сельского населения гораздо выше (в среднем на 10 п.п.), чем среди городского, что во многом определяется самим характером сельской экономики, отличающейся меньшей зарегулированностью. Значительное снижение уровня сельской неформальности в 2001 г. объясняется изменением методологии отнесения респондентов к неформальному сектору[55], но этот искусственный провал был полностью отыгран в течение нескольких последующих лет в результате естественного роста неформального сектора. «Провал» 2009–2010 гг. в равной мере присущ и городскому, и сельскому неформальному сектору.
Возраст. Максимальная вовлеченность характерна для самой младшей и самой старшей возрастных групп (рис. П3-5). Однако если старшие сокращали неформальную занятость (ее уровень среди лиц в возрасте старше 60 лет снизился с 33 % в 1999 г. до 20 % в 2011 г.), то младшие, наоборот, увеличивали. Если в начале периода такая трудовая деятельность была в большей степени характерна для лиц пенсионного возраста, искавших здесь дополнительные доходы, то к его концу риск неформальности возрос прежде всего для молодежи. На протяжении последних пяти лет уровень занятости в неформальном секторе для молодых людей (в возрасте 15–19 лет) составлял около 40 %, временами даже превышая эту черту. В возрастной группе 20–29 лет он также рос и достиг 20 %. Сокращение неформального сектора в 2009–2010 гг. затронуло все возрастные группы, но в наибольшей степени проявилось в самой старшей.
Изменение повозрастных рисков еще не означает изменения возрастной структуры неформального сектора в целом, поскольку общие уровни занятости для разных возрастов различны и к тому же менялись во времени. Так, в самой младшей возрастной группе (15–19 лет) общий уровень занятости в целом был невелик (< 15 %); следовательно, и абсолютный масштаб занятости в неформальном секторе незначителен. Однако в следующей возрастной группе (20–29 лет) уровень занятости резко возрастает (с 55 % в первом пятилетии до примерно 80 % во втором), а потому даже меньшая доля неформалов уже дает значительные абсолютные показатели и соответствующий вклад в структуру.
Для работников в основных рабочих возрастах (30–49 лет) уровень неформальности составляет 16–17 % и он увеличился примерно на 5 п.п. в течение 10 лет (рис. П3-5). В этих возрастных группах общий уровень занятости очень высокий (около 85 %), что в итоге обеспечивает примерно 50 % всего пула неформальных работников. Уровень неформальности минимален в возрастной группе 50–59 лет, но сам уровень занятости этой группы в целом возрастал, увеличивая тем самым и ее вклад в неформальность. К концу периода на долю этой группы приходилось уже 16–17 % всей численности неформального сектора.
В целом же, больше половины всех неформальных работников моложе 40 лет (рис. П3-6). Мы пока не можем с уверенностью говорить про омоложение неформального сектора, поскольку доля самых молодых на рынке труда в целом мала. Однако тенденция к возрастанию рисков неформальности для молодых работников кажется бесспорной. Являются ли эти риски функцией возраста (присущи определенной возрастной группе и затем с возрастом снижаются) или функцией определенной когорты (будут постоянно воспроизводиться со взрослением когорты)? Чтобы ответить на этот вопрос, нужны более длительные наблюдения.
Образование. Рост уровня образования смягчает риск неформальности (рис. П3-7). Отсутствие диплома существенно повышает и вероятность попадания в неформальный сектор, и скорость увеличения такого риска со временем. Наоборот, наличие высшего или среднего профессионального образования (ВПО и СПО) значительно снижает как сам этот риск, так и скорость его увеличения. В 2009 г. 8 % всех занятых, имеющих высшее образование, и 14 % со средним специальным были заняты в неформальном секторе. Что же касается начального профессионального образования (НПО), то каждый пятый его обладатель трудился неформально. Этот показатель почти удвоился за период менее 10 лет.
Анализ образовательной структуры занятых в неформальном секторе свидетельствует о том, что в нем наиболее широко представлены работники со средним общим образованием. Их доля выросла с 27 % до примерно трети (рис. П3-8). Второе место с близкими показателями (около 21–22 %) занимают обладатели начального и среднего профессионального образования. Однако если доля выпускников СПО несколько снизилась, то удельный вес обладателей НПО вырос с 8,3 % в 1999 г. до 22 % в 2011 г. По-видимому, это стало результатом двух автономных, но наложившихся друг на друга процессов: во-первых, массового возврата на рынок труда в 2000-е годы лиц старших возрастов с невысоким уровнем образования и, во-вторых, отсутствия достаточного числа вакансий и низких темпов создания рабочих мест в формальном секторе экономики [Гимпельсон, 2010].
Следующей – по величине своего вклада в неформальный сектор – группой являются обладатели высшего образования, которые составляют примерно 14 % всех неформалов. Ее доля хотя и медленно, но неуклонно росла. В 1999 г. высшее образование имели 10 % неформалов. Этот рост мог быть связан с ускоренной экспансией предложения специалистов из системы ВПО, не поддержанной соответствующим ростом спроса на их труд внутри формального сектора [Гимпельсон и др., 2009; Гимпельсон, Капелюшников, Лукьянова, 2010]. Наоборот, доли занятых, имеющих основное общее и начальное образование, неуклонно снижались (с 16,4 до 9,4 % и с 9,9 до 1,3 %), отражая, по-видимому, их постепенное вымывание с рынка труда.
