Роберт Монкс - Корпократия
Конгресс поучаствовал в деле еще в 1975 году, когда при внесении поправок в закон «О ценных бумагах» объявил фидуциарные отношения «коммерческим активом» и тем самым ухитрился превратить доверие в товар и одновременно подложить под него мину. Конгресс, всегда с почтением относившийся к корпоративному лобби, в данном случае предвосхитил события, уловив дух времени, растущее влияние финансовых конгломератов и страстное желание поставщиков финансовых услуг получить большую свободу действий.
Апогей наступил через тридцать лет, когда в августе 2006 года был принят закон «О защите пенсионных накоплений» — еще одно оруэлловское название в законодательстве, где и без того хватает лукавого новояза. По большей части, этот 800-страничный документ пытался спасти PBGC, но попутно сумел еще больше ободрать и без того истрепавшееся понятие фидуциарных отношений. Теперь коммерческие операции между поставщиками финансовых услуг и пенсионными фондами разрешались при условии, что поставщик услуг не является фидуциаром по отношению к фактическим активам, участвующим в операции, а фонд получает «адекватную оценку». Другими словами, цена сделки должна соответствовать рыночной, а при оценке операций с не обращающимися на рынке финансовыми инструментами фидуциар будет добросовестно определять справедливость сделки в соответствии с правилами, которые должно выработать Министерство труда. На основании прошлого опыта можно предположить, что большинство операций будут оформляться так, чтобы никакого соответствия на рынках было найти нельзя, Министерство труда станет тянуть со своими правилами до последнего, а когда их опубликует, выяснится, что они неприменимы к конкретным ситуациям, и поставщики услуг будут вовсю пользоваться монопольным доступом к гигантскому котлу пенсионных фондов.
Не для этого создавался закон «О пенсионном обеспечении» наемных работников. Я очень хорошо помню, как один из его разработчиков, сенатор от штата Нью-Йорк Джейкоб Джевитс, ныне покойный, на симпозиуме, посвященном десятилетию принятия ERISA, ответил на вопрос, поддержал бы он ослабление установленного законом запрета на «сделки с заинтересованностью». Джевитс весь вечер обдумывал ответ и наконец сказал четко и ясно: «Нет. Мы должны сохранить эти ограничения любой ценой — речь идет о возможности очень серьезных злоупотреблений».
Исполненные самых благих намерений, создатели прекрасного нового мира мечтают о независимых и управляемых профессионалами фондах, с помощью которых работники обезопасят свои пенсионные сбережения и, в качестве акционеров, добавят легитимности корпоративной власти. Намерения, конечно, похвальные, но в реальном мире пенсионные фонды, далеко не всегда эффективно управляемые, владеют пакетами акций компаний, преследующих собственные цели, отягощенных неизбежными конфликтами интересов и способных влиять на законодателей и регуляторов. Все это не оставляет надежды на обещанное мечтателями исполнение законов, правил и принципов. Примерно 9 триллионов долларов в акциях, находящихся в управлении фондов, то есть почти две трети всех акций в обращении, делают эти фонды слишком лакомой добычей для индустрии финансовых услуг, чтобы оставить их в покое. И в покое их не оставляют.
Относительно простой пенсионный бизнес в наши дни превратился в самостоятельный, гораздо больших размеров рынок по предоставлению финансовых услуг. Пенсионные консультанты идут нарасхват, несмотря на высокую стоимость их услуг и сомнительный вклад в экономическое благополучие компании, ибо они обеспечивают управляющим пенсионными фондами защиту от возможной ответственности и любых обвинений в халатности. Попутно избавляя управляющих от их фидуциарных обязательств: «Это не я, это все консультант!» Консультанты заходят через парадный вход, а с черного хода продают инвестиционные продукты фондам, которые они должны, по идее, консультировать.
В 2002 году ревизия Пенсионного фонда Гавайев выявила, что один его консультант за несколько лет рекомендовал фонду 16 управляющих компаний, 14 из которых платили консультанту за так называемые «маркетинговые советы» и другие услуги. Это, конечно, из ряда вон выходящий случай, но далеко не единственный подобного рода. Пенсионные консультанты от консультаций переходят к тому, что рекомендуют клиентам инвестировать в «нужные фонды», а затем и сами начинают управлять этими фондами, что окончательно размывает понятие этики бизнеса. Но кто их осудит? Они всего лишь следуют за деньгами, а их тут так много… Известно, что одну из таких консалтинговых компаний продали больше чем за миллиард долларов. Глава другой стал первым в мире космическим туристом, заплатив за удовольствие около 20 миллионов долларов.
SEC бдительнее следила за деньгами в 1958 году, когда пыталась, пусть и безуспешно, не допустить размещения на бирже акций компаний по управлению инвестиционными фондами. Тогда, в отличие от наших дней, комиссия смогла разглядеть зловещие предзнаменования. Конгресс же не только следовал за деньгами, но и помогал им, одобрив статью 25 Поправок к закону «О ценных бумагах» 1975 года, чем фактически аннулировал заключение Генри Френдли, судьи федерального Апелляционного суда второго округа и одного из самых блестящих судей XX века. Отныне с благословения конгресса инвестиционный консультант мог получать всю и любую прибыль при передаче бизнеса другому консультанту, не неся никакой ответственности перед компанией или ее акционерами[57]. Так из фидуциарных отношений исчезла самая их суть, состоявшая в том, что сторона, облеченная доверием, действует в интересах другой стороны, не извлекая тайной прибыли.
Похоже, никто из конгрессменов, одобривших поправку к закону, не заметил (а если и заметил, предпочел об этом не задумываться), что, когда управляющий активами получает право преследовать личную выгоду, соблюдение интересов клиента перестает быть единственной целью управления его деньгами. Теперь доход, который бенефициар получает с доверительной собственности, — просто побочный результат чужой гонки за богатством. В другие времена человека, который бы такое предложил, могли прямиком отправить в приют для умалишенных.
Почти никто не задумался и о том, что позволить маркетмейкерам2 и брокерам слиться воедино — это все равно что вручить компаниям типа Goldman Sachs ключи от Монетного двора США. Им больше не нужно было сидеть в сторонке, пока делами заправляли участники рынка. Теперь они сами могли заправлять делами, но с тем решающим преимуществом, что они, как маркетмейкеры, часто заранее знали намерения игроков. Фактически, плутовство легализовали, и инвестиционно-банковский бизнес превратился в бал плутов. (Я должен добавить, что прежний гендиректор Goldman Sachs Джон Уайтхед, кажется, предвидел такую перспективу и изо всех сил противился преобразованию своей компании в публичную.)
