Деньги, рынок, капитал. Краткая история экономики - Лэй Эндрю
В 2005 году канадский блогер Кайл Макдональд наглядно проиллюстрировал этот принцип, когда в результате череды последовательных сделок обменял красную скрепку на дом. Сначала он обменял скрепку на ручку в форме рыбки. Затем он обменял ручку-рыбку на дверную ручку причудливой формы. Затем он обменял дверную ручку на походную печку. Так продолжалось до его четырнадцатой, и последней, сделки, когда он обменял роль в кино на небольшой дом. На каждом этапе Макдональд оценивал новый предмет выше, чем старый, но человек, с которым он менялся, оценивал старый предмет выше, чем новый. Макдональд не просто приобрел для себя дом – он сделал это, заключив 14 сделок, каждая из которых принесла выгоду другому человеку.
Кайл Макдональд был не единственным, кто хотел заполучить собственный дом. К 2005 году экономика США оправилась от кратковременного технологического кризиса, и в ней начался жилищный бум. Это была эпоха, когда цены на жилье росли во всех развитых странах мира. В 1995 году, чтобы купить квартиру площадью 60 м2 в столице своей страны, паре со средним доходом и двумя детьми требовалась сумма в среднем эквивалентная их общему доходу за семь лет. К 2005 году цена такой квартиры выросла и равнялась сумме дохода за 10 лет4.
Кайл Макдональд с первым и последним предметами своего обмена
Особенно резкий рост цен наблюдался в США. В 2007 году экономист Роберт Шиллер взял ряд данных о ценах на жилье в США за предыдущие сто лет и ввел их в симулятор американских горок5. Симулятор подкидывал зрителей вверх и ронял вниз и в конце концов забрасывал их на огромную высоту. В конце зрители видели, что их вагончик стоит на рельсах выше, чем когда-либо раньше.
Одновременно с ростом цен происходило падение стандартов кредитования. В Бейкерсфилде, штат Калифорния, не знающему английского языка сборщику клубники с доходом $14 000 в год могли дать взаймы полную покупную стоимость дома в размере $720 0006. Эти «ниндзя-кредиты» (от NINJA – no income, no job, no assets – нет дохода, нет работы, нет активов) выдавали исходя из предположения, что цены и дальше будут расти, что позволит заемщикам рефинансировать кредиты. При этом кредиты были секьюритизированы – это означало, что их пакетами продавали инвесторам. Теоретически это должно было позволить шире распределить риск и ускорить рост рынка. Проблема заключалась в том, что это также изменило стимулы. Традиционно банки одалживали людям деньги на покупку домов, и если заемщик не мог погасить долг, банк терял деньги. Благодаря секьюритизации люди, выдающие кредиты, больше не рисковали, и это создало для них стимул выдавать крупные кредиты людям, которые не могли их вернуть.
Во всем мире час женского труда стоит на 20 % меньше, чем час мужского труда7. Это существенный разрыв, хотя в прошлом он был еще больше. В 1960-х годах гендерный разрыв в оплате труда в среднем вдвое превышал сегодняшний8. В XIV–XIX веках в Европе гендерный разрыв в оплате труда был еще глубже: женщины нередко зарабатывали в два раза меньше мужчин9.
Чем объясняется гендерный разрыв в оплате труда? Исторически одним из факторов было то, что женщины реже мужчин получали формальное образование. Сейчас это уже не так, и в большинстве стран уровень образованности женщин превышает уровень образованности мужчин. Но существенную роль по-прежнему играет то, в каких профессиях заняты мужчины и женщины. В сфере ухода, где, как правило, платят меньше, работает больше женщин, чем мужчин. В инженерном деле и компьютерном программировании преобладают мужчины, и заработная плата там, как правило, выше среднего уровня.
В прошлом некоторые экономисты считали, что мужчины и женщины свободно выбирают для себя род занятий. Недавние исследования заставили в этом усомниться. Например, мы знаем, что женщины чаще подвергаются на работе сексуальным домогательствам, и это может отпугивать женщин от определенных профессий. Если в технических отраслях уровень сексуальных домогательств выше, возможно, это отбивает у женщин желание выбирать эти карьерные пути и увеличивает гендерный разрыв в оплате труда.
Еще один фактор – дискриминация. Женщины сообщают о более высоком уровне дискриминации на работе, хотя за последнее столетие он снизился. Одно исследование, посвященное трансгендерным мужчинам и женщинам, показало, что у совершивших mtf-переход заработная плата, как правило, снижается, в то время как у совершивших ftm-переход заработная плата, как правило, растет10.
Пожалуй, самый большой вклад в гендерный разрыв в оплате труда в современную эпоху вносит фактор материнства. Во многих странах траектории заработка бездетных мужчин и женщин не имеют существенных отличий. Но среди тех, у кого есть дети, женщины обычно посвящают оплачиваемой работе меньше времени, чем мужчины. После рождения детей заработки женщин обычно снижаются или перестают расти. Это происходит не только потому, что матери часто работают неполный рабочий день, но и потому, что они иногда вынуждены соглашаться на менее привлекательную карьерную траекторию. Женщинам, имеющим меньше трудового опыта, платят меньше, чем мужчинам.
Разрыв в оплате труда особенно велик в тех сферах, которые гарвардский экономист Клаудия Голдин называет «жадными»11. Во многих странах женщины крайне скупо представлены во времязатратных профессиях, например среди руководителей высшего звена, партнеров юридических фирм, политиков и хирургов. Самый высокий гендерный разрыв в оплате труда, как правило, наблюдается в тех профессиях, в которых затруднено совмещение карьеры и семейной жизни. Аналогичным образом гендерный разрыв увеличивается в тех странах, где существует меньше возможностей перепоручить кому-либо уход за детьми. Одним из последствий «материнского фактора» является то, что гендерный разрыв в оплате труда, как правило, становится намного больше, если сравнивать не почасовую оплату труда, а пожизненный заработок женщин и мужчин. Даже в развитых странах средний пожизненный заработок матерей составляет лишь около половины пожизненного заработка мужчин – что совпадает с разницей в почасовой оплате труда 500 лет назад12.
Одной из финансовых организаций, объединивших рискованные субстандартные жилищные кредиты с ценными бумагами, обеспеченными ипотекой, был инвестиционный банк Goldman Sachs. Покупатели этих ценных бумаг фактически становились обладателями частей множества ипотечных кредитов. Это снижало риски инвесторов в случаях, когда единичные домовладельцы не выполняли своих обязательств по «ниндзя-кредитам», но оставляло инвесторов уязвимыми в случае общего падения рынка жилья. Goldman активно продавал эти бумаги, в том числе пенсионным фондам. Один трейдер Goldman хвастался, что продавал субстандартные ипотечные кредиты «вдовам и сиротам». Одновременно с этим Goldman делал ставку на то, что рынок жилья рухнет – этот оборот получил название «игра на понижение». Позднее Goldman утверждал, что не скрывал того факта, что делал ставку против продукта, который продавал своим клиентам.
Когда рынок рухнул, средняя стоимость домов в США упала примерно на одну пятую. В 2008 году каждый десятый владелец ипотечного кредита имел отрицательную разницу между стоимостью обеспечения и кредитной задолженностью – это означало, что его ипотечный кредит стоил больше, чем его дом. Миллионы заемщиков не смогли расплатиться по кредитам и потеряли свои дома. Однако Goldman Sachs не понес никаких финансовых убытков. В 2009 году фирма получила $13 млрд прибыли и выплатила миллиардные бонусы. Генеральный директор Goldman Ллойд Бланкфейн получил премию в размере $9 млн.
