Деньги, рынок, капитал. Краткая история экономики - Лэй Эндрю
В послевоенные десятилетия профсоюзное движение во многих развитых странах заметно окрепло. В 1970-х годах каждый третий работник в развитых странах ОЭСР был членом профсоюза (для сравнения: сегодня в профсоюзах состоит менее 1/6 работников)2. Сила профсоюзов в послевоенную эпоху отчасти определялась самой структурой экономики. Мы можем представить процесс профсоюзного объединения как соревнование между работниками, стремившимися действовать сообща у себя на рабочем месте, и работодателями, стремившимися создать новые рабочие места. Это помогает объяснить, почему вовлеченность в профсоюзы, как правило, намного выше на фабриках и в государственном секторе, чем в молодых частных компаниях. Во многих странах сильный производственный сектор оказался благодатной средой для развития профсоюзных организаций, что, в свою очередь, обеспечило хорошую заработную плату работникам этих предприятий. В 1950-х и 1960-х годах промышленность открывала для рабочих с низким уровнем формального образования путь к среднему классу.
Профсоюзы выступали за повышение заработной платы, более безопасные условия труда и принятие законов против дискриминации
Вместе с тем многие рабочие в этот период активно стремились получить формальное образование: увеличивался процент выпускников средних школ, все более распространенным становилось высшее образование. Это послужило основным фактором сокращения неравенства во многих развитых странах в послевоенные десятилетия. Согласно одной теории, в основе неравенства лежит несоответствие скорости развития образования и скорости развития технологий3. Если образование стагнирует, а технологии развиваются, неравенство в обществе, как правило, растет. Когда уровень образования повышается быстрее, чем появляются новые технологии, в обществе наблюдается больше равенства. Согласно этой теории, лучший способ уменьшить неравенство – обеспечить каждому хорошее образование.
Еще одна масштабная теория неравенства (не противоречащая концепции отставания технологий от образования и наоборот) опирается на разницу между темпами экономического роста (g) и уровнем доходности капиталовложений (r). Капитальные активы, такие как земля и корпоративный капитал, как правило, перераспределены в пользу самых богатых (10 % богатейших людей сегодня владеют 76 % мирового богатства), поэтому высокая доходность капитала приносит самым богатым непропорциональную выгоду4. В своей книге «Капитал в XXI веке» французский экономист Тома Пикетти предположил, что при r > g неравенство возрастает. Но таково, по его мнению, нормальное состояние человеческих дел.
Для сравнения: в послевоенные десятилетия норма прибыли на капитал во многих развитых странах была значительно ниже долгосрочного среднего показателя, в то время как темпы экономического роста значительно превышали исторический средний показатель. При r < g неравенство во многих странах с высоким уровнем дохода снизилось. Во всех развитых странах было много рабочих мест, заработная плата росла быстрее, чем прибыль, и в заводских цехах можно было заработать больше, чем в кабинетах с большими окнами.
Эти тенденции наблюдались во многих странах, но каждая страна гордилась собственным успехом. Французы прозвали три послевоенных десятилетия les Trente Glorieuses. Итальянцы отмечали у себя il boom economico. Испанцы называли происходящее el milagro económico español (испанское экономическое чудо). Немцы говорили о das Wunder am Rhein (рейнское чудо). Мое собственное исследование показывает, что избиратели чаще переизбирают правительства, обеспечившие высокий экономический рост, но при этом не очень хорошо различают, какому правительству просто посчастливилось занимать свои посты в период подъема мировой экономики, а какое проявило достаточно мастерства, чтобы превзойти средние мировые показатели5.
Славные десятилетия породили не только удачливых политиков. Это была эпоха, когда у многих европейцев впервые появился собственный автомобиль, а многие американцы купили свой первый холодильник. Во многих домах появились телевизоры и проигрыватели грампластинок. Одной из главных движущих сил в выравнивании благосостояния стало распространение домовладения. К окончанию Первой мировой войны только 23 % британского жилищного фонда было занято собственниками. К концу 1970-х эта цифра выросла почти до 58 %6. В послевоенные десятилетия также наблюдался массовый выход женщин на оплачиваемую работу. Не экономисты часто объясняют это изменением социальных норм. Но экономисты также указывают на роль технологий и политики. Электрические плиты, пылесосы, водопровод, холодильники и стиральные машины упростили работу по дому, изменив жизнь многих женщин. Противозачаточные таблетки позволили женщинам выбирать, когда заводить детей. Как отмечают экономисты (например, Клаудия Голдин), это, в свою очередь, создало для женщин более сильный стимул вкладывать средства в образование.
В сфере предпринимательства франчайзинг породил новый гибрид – нечто среднее между открытием независимого малого бизнеса и покупкой акций крупной фирмы. В 1953 году Ричард и Морис Макдональды продали свою первую франшизу в Фениксе, штат Аризона. В следующем году амбициозный бизнесмен Рэй Крок начал развивать бренд McDonald’s на основе франчайзинга, в конечном итоге превратив его в крупнейшую сеть ресторанов в мире.
К числу крупных пользователей франчайзинга также принадлежат отели, супермаркеты и агентства недвижимости. Эта модель позволяет торговым точкам с выгодой для себя пользоваться национальными рекламными кампаниями и стандартизированными производственными процессами, но при этом возлагает немало рисков на мелких франчайзи, которые могут оказаться в невыгодном положении при переговорах с крупным франчайзером.
Один из первых ресторанов McDonald’s, 1950-е годы
Внедрение новых технологий порой имело неожиданные последствия. В 1955 году только в 50 домах в США были кондиционеры. К 1980 году кондиционеры имелись в большинстве домов. Технология кондиционирования воздуха быстро распространилась по всему миру (сейчас в мире насчитывается более двух миллиардов кондиционеров). Именно она сделала возможной массовую миграцию по направлению к экватору во многих развитых странах. Американцы переезжали во Флориду. Австралийцы переезжали в Квинсленд. Экваториальные и пустынные города, такие как Сингапур, Дубай и Доха, переживали расцвет. Кондиционеры буквально изменили мир7.
К этому периоду также относится проникновение экономики в другие дисциплины. Однажды экономист Гэри Беккер опаздывал на встречу8. Он понял, что если будет искать разрешенное место для парковки, то опоздает. Но если он оставит машину там, где это запрещено, то сможет прибыть на встречу вовремя. Беккер подсчитал, какова вероятность быть пойманным, умножил ее на размер штрафа и решил, что ожидаемые затраты будут меньше, чем ожидаемая выгода в случае, если он явится на встречу без опоздания. Этот опыт побудил его написать судьбоносную статью: «Преступление и наказание: экономический подход»9. Вместо того чтобы считать преступников глупыми, рассуждал Беккер, почему бы не представить, как они вели бы себя, если бы стремились, как и все остальные люди, максимально увеличить свое благополучие? Один из выводов его работы гласит, что сдерживающие меры зависят как от наказания, так и от шансов обнаружения преступника. Если потенциальные преступники не придают значения долгосрочной перспективе, то удвоение полицейских патрулей может оказаться более экономически эффективным способом снижения уличной преступности, чем удвоение сроков тюремного заключения.
