Ходячие мертвецы Роберта Киркмана. Нисхождение - Бонансинга Джей

Прошло несколько бесконечных минут, и до них донеслась вонь, свидетельствующая о приближении стада, характерный смрад, выдавший мертвецов задолго до того, как на горизонте показались их первые ряды. Зазвучала адская симфония стонов и хрипов, и в следующую секунду Спид заметил в отдалении ковыляющие фигуры, которые выходили из леса армией поломанных деревянных солдатиков.

– Как раз вовремя, – шепнул Мэттью, после чего сжал в руке небольшой радиопередатчик и спрятался за несколькими упавшими друг на друга деревьями.

Его сердце забилось быстрее, он приготовился поджечь линию огня при помощи самодельного детонатора – его собрали из деталей радиоуправляемого самолета, обнаруженного в разграбленном магазине хобби.

Черная волна мертвецов приближалась к огневому рубежу, и Мэттью подождал, пока они не окажутся прямо над пропитанными горючим досками, а затем нажал на кнопку – защитная полоса ослепительно вспыхнула.

– Горите, мерзавцы, – едва слышно пробормотала Глория, наблюдая, как огонь распространяется на все сто пятьдесят ярдов и языки пламени начинают лизать первых ни о чем не ведающих мертвецов, карабкаться по их истлевшей одежде и превращать в факелы их головы. Огонь разгорался. Через несколько секунд весь авангард ходячих был объят жарким пламенем.

В воздух взвился горячий вихрь, пожар быстро охватывал стадо. Судя по всему, мертвецы горели не хуже горючих веществ: вспыхивали источаемый их телами метан, пропитанные желчью одеяния и проеденные личинками внутренности. Пожар стал ярче и жарче, чем ожидалось. Вскоре вся армия ходячих была объята огнем.

– О нет… Нет, нет, – застонала Глория, заметив, как неожиданно стали развиваться события. Она попятилась и опустила козырек на глаза, чтобы прикрыть лицо от волны жара и света. – Нет, нет, нет, нет, нет, только не это. ЧЕРТ!

Мэттью слезящимися глазами смотрел на это – исход оказался непредвиденным.

Они совершили большую ошибку.

Команда Боба осматривала полку за полкой и проверяла каждый пустой пузырек и каждую неподписанную коробку медикаментов в заброшенной аптеке на Фолк-авеню, но ничего не находила. Мужчины работали в темноте и в буквальном смысле пробирались на ощупь. На Бобе был помятый железный шлем с налобным фонарем, а Хэп и Бен держали в зубах маленькие ручки-фонарики.

Им попадались лишь средства от акне, мази от геморроя и лекарства с загадочными названиями, которые не брал никто из мародеров. Все действенные средства для центральной нервной системы давным-давно растащили. Еще через десять минут поисков Боб наконец поднял руку.

– Так, перекур, ребята. Подождите-ка.

Хэп и Бен остановились. Вытащив фонарики изо рта, они посмотрели на Боба.

– По-моему, пора спуститься в подвал.

Желтый луч фонаря Боба выхватывал из темноты его морщинистое лицо.

Его напарники пожали плечами, не выражая ни радости, ни сожаления по поводу этой идеи. Наконец Бен сказал:

– Ты точно готов пойти на это?

– На что именно? О чем ты говоришь?

– Ты точно готов рискнуть нашими жизнями, чтобы какая-то чокнутая домохозяйка получила лекарство?

– Бен, мы точно не знаем, насколько она чокнутая. Поверь мне, нам всем будет лучше, если мы сможем ее стабилизировать.

Бен снова пожал плечами.

– Веди нас, Макдафф [2].

Через несколько минут, когда Боб сломал все замки и мужчины спустились по лестнице вниз, Хэп Абернати прищурился и попытался разглядеть хоть что-нибудь сквозь свои бестолковые очки из «Уолгринс» [3]. Оказавшись в пропахшем плесенью темном подвале аптеки и поворачиваясь из стороны в сторону, чтобы видеть движения напарников, Хэп понял, что не стоило оскорблять юного офтальмолога в «ЛенсКрафтерс» в Белведер-Парк всего за месяц до того, как весь мир провалился в ад. Этот мелкий паршивец в дебильном белом халате все острил насчет «людей определенного возраста», осматривая глаза Хэпа, и это так взбесило Хэпа, что он в конце концов смахнул со стола поднос с инструментами и вышел из кабинета. Однако теперь, почти два года спустя, Хэп пытался пережить апокалипсис, пользуясь дешевенькими очками, и это сводило его с ума.

– Помедленнее, джентльмены, – попросил Хэп, направив свой бесполезный фонарик в непроглядную темноту.

Сквозь грязные линзы очков он видел расплывающиеся пятна света, скользившие по металлическим стеллажам и щупальцам закопченной системы отопления, с которой свисали сталактиты труб. Из темноты раздался хриплый голос Боба:

– Иди на мой голос, Хэп. Похоже, здесь у них хранились старые лекарства – срок годности, наверное, вышел еще при Клинтоне, но все равно проверить стоит. – Хэп пошел на голос и серебристый свет. – Ну ни фига ж себе! – голос Боба сорвался на крик. – А это еще что за хренотень?

– Что там, Боб? – Хэп подошел ближе, и перед ним возникли два силуэта. Они стояли в углу старой, выложенной кирпичом комнаты, заваленной картонными коробками, старыми досками и мышиным дерьмом. Все поверхности покрывал толстый, как мех, слой пыли.

Хэп опустил фонарик и посмотрел туда, куда глядели его напарники. Они стояли очарованные, не в силах сдвинуться с места. Хэп моргнул. Стена расплывалась у него перед глазами, и ему пришлось поправить очки, чтобы понять, что их так поразило. Наконец он заметил древний шов, рассекавший аккуратную кладку на пять или шесть футов в высоту, а вдоль него – едва различимые ржавые петли.

– Мать моя женщина, – пробормотал Хэп, поняв, на что именно он смотрит. – Это что, дверь?

Боб медленно кивнул.

Хэп взглянул на него.

– И куда она ведет?

Ну как всегда! Лилли на секунду отложила рацию, чтобы сходить в туалет, и тут эта коробка заголосила. Чертова штука все утро молчала, как кирпич – от Мэттью и компании не было ни слуху ни духу, несмотря на то что Лилли каждые пятнадцать минут выходила в эфир, пока руководила укреплением города, – а теперь вдруг разразилась бурным потоком слов как раз в тот момент, когда Лилли пи2сала в передвижном туалете у стройки.

Она потянулась за туалетной бумагой и тут снова услышала высокий, тревожный голос Мэттью, который доносился с улицы:

– Лилли, ты на связи? Ты там? Прием? Где ты? Тут случилось кое-что… кое-что дерьмовое… Прием? Прием! ПРИЕМ!

Лилли впопыхах закончила свои дела и натянула джинсы. После выкидыша, который случился три недели назад, она страдала от инфекции мочевого пузыря и даже этим утром почувствовала неприятную слабость в животе, которая в конце концов и привела ее к пластиковой кабинке.

– Иду, черт вас дери, – едва слышно пробурчала она. – Попридержите колготки!

Рация лежала на бочке из-под нефти в пятнадцати футах от туалета. Лилли в несколько шагов пересекла это расстояние, схватила ее и нажала на кнопку.

– Мэттью? Это Лилли… Говори.

Раздался голос:

– О боже… Э-э… Лилли… Случилось кое-что… кое-что очень хреновое!

Лилли снова нажала на кнопку.

– Спокойно, Мэттью. Объясни, что произошло. Прием.

Голос:

– Это все моя вина… Я не… не предвидел этого… о-о-о… ЧЕРТ!

Лилли:

– Мэттью, переведи дух. Кто-нибудь пострадал? Кого-нибудь укусили?

В трубке затрещало, затем голос раздался снова, запыхавшийся, истеричный, прерываемый кашлем:

– С нами все в порядке, все хорошо… но стадо, Лилли, это долбаное стадо… мы его не остановили. Мы только… мы только хуже сделали.

– О чем ты, Мэттью? – спросила Лилли. – Вы разожгли огонь?

Из маленького динамика послышался жутковатый смех Мэттью Хеннесси, в котором не чувствовалось ни капли веселья.

– Да, да, разожгли… Мы подожгли это чертово поле, – пауза, треск, тяжелое дыхание. – Проблема в том… та-дам, та-дам… эти проклятые твари и так мертвы… они, блин, уже мертвы!..

Голос снова сорвался на неконтролируемый смех. Лилли нажала на кнопку передатчика.