Андрей Петерсон - Почему я не люблю дождь
А подле него, как собака у ног хозяина, уже укладывался хилависта, бурча что-то то ли от удовольствия, то ли просто по давно укоренившейся привычке.
Они вернулись.
– Ну, молодец, молодец, – продолжал причитать Абатемаро. – Ты, действительно лучшая, душа моя. Действительно… Это ж надо – красота-то какая. Ты посмотри… А силищи-то в нем сколько… Ты чувствуешь?
Осси пожала плечами.
– Не знаю. Не особо, если честно.
– Это ты по молодости, душа моя. По молодости и по неопытности… А я, вот, прямо чувствую как из него прет… – Абатемаро перевернул обломок и принялся за изучение обратной его стороны. Только, что в лупу набалдашник свой не рассматривал. – Великолепно… Просто потрясающе… Я ваш должник, душа моя!
– Хорошо, – вздохнула Осси. – Я буду иметь в виду…
– Имейте, дорогая моя, имейте. Вы даже себе представить не можете, как вы мне угодили.
– Я постараюсь, – выдавила из себя леди Кай. – Постараюсь представить. А пока… Нельзя ли мне отдохнуть? Прошу простить, минсир, но, я очень устала.
– Вот именно, – скрипнул хилависта. – Давайте мы уже лучше пойдем, чтобы вам тут не мешать ерундой своей любоваться, а то поесть-то – мы поели, а, вот, вместо поспать – через пять зеркал сюда перлись…
– Конечно, мои дорогие, конечно. О чем речь, – засуетился Абатемаро. Даже обломок свой из рук на время выпустил, пристроив его на столе между бутылок. Правда поправил раза два, чтобы не свалился и разбился, не ровен день. – Простите меня старика. Так увлекся, что и забыл уже обо всем на свете. А вам, конечно, отдохнуть надобно… Сейчас мы узы снимем и пойдете себе…
– Узы? – Про них Осси как-то и позабыла уже.
– Ну, да. Узы. Чтобы хилависту отпустить. Пусть уж у себя там отдыхает. Что ж ему, бедолаге-то, в двух шагах от дома-то… – Абатемаро что-то перебирал на своем огромном столе, как обычно заставленном и заваленном сверх всякой меры.
– Да где ж таки оно? – Он суетился, ронял какие-то бумаги и склянки, без конца переставлял одни и те же коробочки, и наконец удовлетворенно вскрикнул, вытаскивая на свет божий невзрачное серое перышко.
– Вот оно где! Сейчас, мои дорогие. Сейчас все сделаем, освободим вас, и отдыхайте себе сколько влезет. А уж потом, когда отдохнете, отоспитесь и еще раз отдохнете, встретимся, посидим, и вы все старику расскажете. Как – да что… Страсть, как люблю всякие такие рассказы слушать, а уж ваш-то, я думаю, сотни иных стоить будет.
– Да уж поболее, наверное, – буркнул хилависта.
– Вот, видите! Даже поболее, – обрадовался Абатемаро. – Сейчас все сделаем. Да вы и сами, душа моя, могли бы, кабы тогда не закапризничали и от предложения моего не отказались. Тут делов-то – смешно сказать… – Не переставая болтать он поджег перышко от свечи, держа его над небольшой белой фарфоровой ступкой, изрядно уже потрескавшейся от времени.
– Сейчас, сейчас…
Абатемаро поворачивал перышко и так и эдак, перехватывая его с разных сторон, пока оно не сгорело дотла, осыпавшись малюсенькой кучкой серого как пыль пепла.
– Ну, вот. Полдела почти… Сейчас разотрем немного и, почитай, все уже.
Это его «немного» вылилось в долгое и очень нудное постукивание пестиком о фарфоровое дно. Осси даже носом клевать уже начала, а он все стучал и стучал. Периодически, правда, стук этот замолкал, Абатемаро откладывал пестик в сторону, тщательно слюнявил левый мизинец и засовывал его в ступку. После чего аккуратно слизывал крохи налипшей на него пыли, сокрушенно качал головой, и все начиналось сначала. Казалось, что конца этому не будет никогда.
Наконец, после очередного такого слизывания лицо его посветлело и расплылось в блаженной улыбке.
– Вот! Теперь – то что надо. Пожалуйте-ка сюда.
Осси, нехотя, и с большим трудом покинула уютное кресло и выползла на середину комнаты. Болело все: голова раскалывалась, а тело ломило, будто она всю ночь не за столом – за беседой просидела, а мешки ворочала. А глаза просто слипались…
– Сюда, моя дорогая, сюда… Левее немножечко. Вот так, вот так… – Абатемаро еще раз осмотрел пространство между Осси и хилавистой и, убедившись, что ничего им помешать не должно, предупредил:
– Теперь, главное – не двигаться. Это не долго и не больно. Просто замрите.
Осси кивнула, а хилависта что-то пробурчал, но не шелохнулся. Просто глазами во все стороны ворочал, как одержимый, но этого, вроде, никто и не запрещал.
Абатемаро отошел на шаг в сторону, аккуратно, затаив дыхание, пересыпал содержимое ступки себе в ладонь и крепко сжал кулак.
– Замрите!
После чего он распахнул ладонь и что есть силы дунул на крошечную горстку серого пепла.
Как ни мало его было, а в комнате сразу потемнело. Будто пылевая буря или извержение вулкана случилось. Контуры предметов угадывались с трудом, камин превратился в яркое размытое пятно, хилависта стал похож на темный бесформенный ком, а сам Абатемаро на хищную тень. На кого стала похоже она сама, Осси предпочитала не думать. Да и сил на это уже не было, честно говоря.
В мутном этом сером полумраке, накрывшем комнату, вдруг ярким огоньком вспыхнула крошечная рубиновая звездочка.
Затем еще одна, и еще…
Капли крови, связавшие леди Кай и хилависту проявлялись, всплывая из иностороннего мира, и становились видимыми и вполне осязаемыми.
– Ждем, – шепнул Абатемаро. – Не шевелитесь. Еще немного осталось.
Как обычно, «немного» вылилось в целую вечность. Шея леди Кай от этого неподвижного стояния затекла до невозможности, а ноги, так и вовсе подкашивались. А капельки крови, повисшие посреди комнаты все разгорались и разгорались, и смотреть на них уже было больно.
Ко всему, то ли от пыли, то ли от волнения жутко запершило в горле и засвербело в носу, и Осси с трудом сдерживалась чтобы не раскашляться и не чихнуть. А, вот хилависта, такой ерундой утруждать себя не стал, и его громогласное «апчхи» только, что мебель по комнате не разметало. За первым его чихом сразу же последовал второй, а за ним третий.
Цепочка алых капель задергалась во все стороны, будто пьяный кукловод с ней порезвиться решил.
– Убью! – Прошипел Абатемаро. – Ты, что, мразь бесхребетная, смерти нашей хочешь?! Раздавлю…
Ташур счел за благо не отвечать. Понимал, наверное, что с коронным шутки плохи. Стоял теперь в стороне и давился собственным кашлем напополам с чихами, но ни звука больше ни издавал. Попробуйте только представить каких это ему усилий стоило.
А цепь продолжала раскачиваться. Большие и маленькие волны пробегали по ней из конца в конец, отражаясь, складываясь, снова отражаясь, и грозя вот-вот оборвать эту такую эфемерную связь.
– Ждем, – прошептал вампир. – Ждем и не шевелимся.
