Александр Домовец - Ад ближе, чем думают
Небольшая, погруженная в полумрак комната с низким сводчатым потолком и каменными выбеленными стенами. Обстановка проста: стол, несколько стульев, шкаф, комод. На столе стоит блюдо с фруктами, глиняный кувшин, деревянные кубки и массивный подсвечник с горящими свечами. Разожжённый камин вкупе с развешанным по стенам оружием довершают незатейливый интерьер.
У открытого окна-бойницы беседуют двое. Один – высокий молодой человек. Одет в длинную груботканую рубаху, поверх которой наброшен тёмно-коричневый плащ, ноги в туфлях из грубой кожи затянуты в плотные шерстяные чулки. Густые льняные волосы свободно падают на широкие плечи, красивое лицо с усами и небольшой бородкой кажется не по возрасту усталым и мрачным. Во втором собеседнике нетрудно узнать Мерлина, только сейчас это не дряхлый, с трудом передвигающийся старец, а человек в расцвете лет (если, конечно, чародея можно считать человеком). В густой бороде и тёмной шевелюре седина почти незаметна, а движения энергичны. Одет он, как и теперь, в просторную белую хламиду, голову прикрывает остроконечный колпак.
– Ты всё тот же, мальчик, – говорит Мерлин со вздохом, окидывая взглядом комнату. – Подумать только! Король благословенного города Саррас пьёт вино из деревянного кубка и живёт среди голых стен! Какая-то келья, словно и не уезжал из монастыря…
В ответ юноша вяло машет рукой.
– На что мне роскошь? – возражает он. – Быть королём я не хотел, но меня избрал народ… Есть большой зал, есть трон, и, если этого требуют дела́, я восседаю на нём с короной на голове. Ты говоришь, – келья? Да она мне стократ милей, чем тронный зал со всеми украшениями!
– Так ты жалеешь о прежней жизни? – спрашивает Мерлин, испытывающе глядя на собеседника. – Хотел бы вернуть её?
– Пожалуй, нет… что мне в прошлой жизни, – негромко говорит юноша. – Я вообще больше ничего не хочу, вот в чём беда. Телом я молод, а душой состарился. Иногда кажется, что в свои двадцать лет я уже всё испытал и всё знаю… Что со мной происходит? – горестно восклицает он в неожиданном порыве. – Объясни, Мерлин, ты стар и мудр. Если скажу, что устал жить, ты поверишь ли?
Мерлин долго молчит.
– Поверю, – наконец произносит он, и в голосе его звучит глубокая печаль. – Увы, поверю. Я ведь всё про тебя знаю, Галахад. Во всех твоих испытаниях и странствиях я незаметно был рядом. Я видел, как ты нашёл Святой Грааль, и уже тогда понял, чем эта находка для тебя обернётся. Видишь ли… – Он делает паузу, подбирая нужные слова́. – При всей чистоте, доблести и силе ты – простой смертный. Обладание священной чашей не для тебя. Знание всех тайн мира, которое она дарит своему владельцу – непосильная ноша для человеческих плеч. Ты просто изнемог до срока, мальчик. Родись ты чародеем, Грааль подарил бы тебе невиданную мощь. Но ты лишь человек и ты никогда не сможешь распорядиться попавшим в твои руки сокровищем. Обладание чашей сжигает тебя изнутри. Вот почему ты живёшь в унынии, безрадостно, и, проснувшись поутру, как избавления ждёшь ночи, которая подарит хотя бы несколько часов забвения от неизбывной тоски. От душевных мучений…
Галахад опускает голову и долго молчит. Мерлин подходит к столу, наливает вино в два кубка и один протягивает рыцарю.
– Выпей, мальчик, взбодрись немного…
– Вино меня больше не пьянит, – бормочет Галахад, но всё же подносит кубок к бледным губам.
– Надо бы тебе бежать от Грааля, – продолжает Мерлин, и чувствуется, что каждое слово даётся ему с трудом. – Но пока жив, ты никогда не сможешь расстаться с чашей. Ты обречён страдать. Прости, что говорю это, но я должен. Между чашей и её владельцем существует незримая нить, и нить эта прочнее любых цепей. И разорвать её никто на земле не в силах…
– А на небесах? – неожиданно спрашивает Галахад.
Мерлин смотрит на него с болью и нежностью.
– Мальчик… – говорит он. – Разве твои мольбы к Господу для меня секрет? Разве для меня тайна, как часто и горячо ты просил, чтобы Он тебя прибрал? Знай же, Галахад: ты услышан.
Брови Галахада взлетают вверх.
– Я услышан? – повторяет он, запинаясь. – Ты уверен в этом?
– Да! Мне было знамение, после которого я понял: скоро, очень скоро Он тебя призовёт. Твоим страданиям будет положен предел, и одним доблестным рыцарем в Британии станет меньше… Что делать! Не для земной жизни ты был рождён, для небесной…
Просиявший Галахад падает на колени.
– Благодарю тебя, Господи! – шепчет он, простирая руки.
– Однако я приехал не только для того, чтобы сообщить эту весть, – продолжает Мерлин, устало присаживаясь на стул. – Давай подумаем вот о чём… Волей судьбы и собственных достоинств ты стал обладателем бесценной реликвии. Но что станет с Граалем, когда ты… когда ты уйдёшь? Понимаешь ли, что ты в ответе за чашу с Христовой кровью и должен распорядиться ею по совести и разуму? Ты даже не представляешь, насколько это важно…
Поднявшийся с колен Галахад заметно смущается.
– У меня не было времени подумать об этом, – говорит он, словно оправдываясь. – Но я знаю, что делать. Я унесу её с собой! Место Грааля на небесах, а не в мире, погрязшем во всех смертных грехах. Какое счастье, что я покидаю его!..
Мерлин качает головой.
– Ты сказал не подумав, Галахад, – произносит он сурово. – Мир, может быть, в грехах и погряз, однако он населён людьми. Каждый из них несовершенен, это правда, но каждый имеет право жить, любить и надеяться. А что, если Грааль способен им в этом помочь? А если высшее предназначение чаши в том и состоит, чтобы сберечь род человеческий? Вспомни, христианин, ради кого Иисус принял крестные муки…
– Ты хочешь, чтобы я оставил чашу здесь, на земле? – изумлённо спрашивает Галахад. – Но зачем? И кому я её могу доверить?
Поднявшись, Мерлин кладёт руку ему на плечо.
– Мне, – коротко говорит он.
Наступает долгая пауза. Удивление на лице рыцаря сменяется задумчивостью. Он пристально смотрит на чародея, словно заново изучает его.
– Зачем тебе Грааль? – настороженно спрашивает он.
– Успокойся, мальчик, – говорит Мерлин с невесёлой улыбкой. – Я вовсе не собираюсь использовать чашу, чтобы завоевать мир. Напротив! С помощью Грааля я хочу его спасти.
Ты знаешь, что Британия изнемогает под пятой нечисти. Все это знают. Люди в деревнях рождаются и живут в страхе, да и в городах не намного лучше. Встав поутру, никто не может быть уверен, что увидит следующий рассвет. Оборотни рядятся под обычных мужчин и женщин, колдуны и ведьмы запугивают целые провинции, вампиры сеют смерть от Корнуолла до Оркнейских островов. Тебе приходилось видеть трупы людей, в чьих жилах не осталось ни капли крови? А селения, мгновенно вымершие от невиданного и нежданного мора? А чудовищные ураганы, которые играючи выкорчёвывают вековые дубы? Никакими естественными причинами такого не объяснить. Я это видел, мальчик… и многое другое видел тоже. Никогда не забуду разрытой могилы в Эбораке. Рядом с ней валялось извлечённое из гроба тело – раздетое, истерзанное, с оторванной головой. Месть и назидание другим! Ведь, рассказывали, в смертный час этот человек пытался отбиться от вампира осиновым колом…
