Эрик Хелм - Уцелевший
— Берите хоть все полтора галлона, — выдавил Рекс, поднимая рукав пиджака и откатывая припачканную манжету.
— Чистое излишество, — спокойно сказал герцог. — Обойдемся уколом в палец. Требуется четверть ликерной рюмочки, не больше.
Де Ришло сделал быстрый, глубокий, но точный и безопасный надрез, придавил окружающие ткани, чтобы кровь текла побыстрее.
Затем направился к простертой Танит и осторожно срезал семь золотых волосков. Перемешав темный порошок и кровь до густого, пастообразного состояния, вылепил семь крохотных пирамидок, и в каждую вложил по одному свернутому спиралью волосу.
С помощью Ричарда герцог развернул и тщательно уложил тело девушки ногами к северу. Обновил меловую черту внутреннего круга, имевшего семифутовый радиус.
— Теперь будьте любезны отвернуться на несколько секунд, — велел он присутствующим. — Я продолжу приготовления.
Все послушно уставились в противоположную стену, а де Ришло почти беззвучно проделал несколько оставшихся неизвестными действий. Когда герцог разрешил смотреть, семь пирамидок уже стояли на семи подносах, окружая недвижное тело.
— Мы останемся по внешнюю сторону круга, дабы вызванный дух был надежно замкнут и отделен от наблюдателей.
— Зачем? — глухо спросил Рекс.
— Если низший, злобный дух пожелает выдать себя за Танит и явиться нам, он окажется бессилен повредить, заточенный в пентаграмме, словно в непроницаемом сосуде с незримыми глазу стенками.
Де Ришло зажег семь пирамидок, быстро дополнил защитный барьер новыми знаками, отступил ко входной двери и выключил свет.
Пасмурного света ранней зари и слабых колеблющихся огоньков хватало, чтобы видеть друг друга и Танит с достаточной ясностью.
Саймон осторожно тронул герцога за локоть.
— Простите, но я подумал: а вполне ли это безопасно? Вдруг Мокате взбредет в башку напасть еще раз, пока мы находимся вне пентаграммы и безо всякого прикрытия?
— Исключается, — ответствовал де Ришло. — Послав сюда черного убийцу на вороном коне, сатанист любого калибра наверняка должен был выбросить последнюю карту из окаянной колоды.
— Не понимаю...
— Подобное действие высасывает магическую силу на много дней вперед. Как чародей, Моката сейчас почти беспомощен. Поэтому спокойно занимайте места, которые укажу каждому.
Герцог устроил своих товарищей так, чтобы Рекс и Мари-Лу сидели спиной к умершей и не видели предстоящего. Обоим и без того досталось нынешней ночью; подвергать их лишним испытаниям отнюдь не следовало. Сам де Ришло расположился к Танит лицом, усадил по бокам Ричарда и Саймона, опять велел сцепить пальцы рук, образуя живое кольцо защиты.
— Полное спокойствие, — повторил герцог. — И ни при каких условиях не размыкать круга. Услышите голос — не отвечать. Разговаривать буду я один.
Наступило долгое, казавшееся нескончаемым, безмолвие. Прямоугольник выбитого окна все больше и больше светлел, но восходившее солнце безнадежно тонуло в густом, пеленою окутывавшем местность тумане.
Пирамидки пылали медленно, ровно, испуская кисловатый резкий запах, странно перемешанный с ароматами восточных благовоний. Саймону и Ричарду было видно, как вьются и стелются тонкие полоски голубовато-серого дыма. Тело Танит оставалось неподвижным.
Де Ришло склонил голову на грудь, глубоко и ритмично дыша по способу раджа-йоги, собирая и посылая вперед всю остававшуюся энергию, побуждая дух усопшей приблизиться и появиться.
Итон созерцал необычайный обряд с любопытством и опаской. События последних часов начисто разрушили его былую насмешливость и недоверие. К тому же, начисто отрицая существование черной магии, Ричард более или менее признавал спиритизм, ибо этим занимались даже в просвещеннейших кругах. Весь ритуал, за вычетом горящих курений и, разумеется, самой покойницы, изрядно смахивал на любой обычный сеанс. А Ричард присутствовал при нескольких...
Первым заметил перемену Саймон Аарон.
Пирамидка, стоявшая в возглавии, задымила сильнее прочих.
Саймон крепко стиснул руку герцога. Тот приподнял лицо. Итон проследил за взглядами друзей и тоже встрепенулся.
Синеватый дым свился в клубок диаметром около двух дюймов, отделился от пламени, двинулся к середине тела и замер, возрастая в яркости, покуда не превратился в комок ослепительного голубого света. Слегка приподнялся и завис, расточая вокруг ровное сияние.
Сосредоточившись, напряженно ожидая, все пятеро друзей застыли на месте. Трое смотрели, двое жадно слушали.
Дым со всех остальных подносов устремился к светоносному клубку, окутал его, стал обретать прозрачные, расплывчатые очертания головы и плеч. Материализация свершилась в несколько мгновений. Эфирное тело Танит, окруженное сияющим ореолом, явилось взорам де Ришло, Саймона и Ричарда, а до Рекса и Мари-Лу долетел еле слышный — или, быть может, раздававшийся прямо в мозгу слушателей — шепот:
— Вы позвали меня, и я пришла.
* * *
— Поистине ли ты звалась на земле Танит? — спросил герцог.
— Да.
— Веруешь ли ты в Господа нашего Иисуса Христа?
— Верую.
С уст герцога слетел явственный вздох облегчения. Никакой низший дух не осмелился бы солгать, отвечая на этот вопрос.
— Ты пришла по собственной доброй воле? Ты не хочешь удалиться немедленно?
— Я пришла, ибо вы позвали. Но пришла охотно и с радостью.
— Любящий тебя человек находится вместе с нами. Скажи ему: желаешь ли ты способствовать защите его друзей и целого мира от неслыханных и невероятных бедствий?
— Да, желаю.
— Тогда поведай все, известное тебе о человеке по имени Моката-Дамьен. Все, что может способствовать его падению и сокрушению.
— Не могу, ибо подобное воспрещено. И все же вы вправе задать любой вопрос, а я обязана отвечать. Таков закон.
— Чем занимается Моката сейчас?
— Измышляет новые козни.
— Где он?
— Здесь, неподалеку.
— Где именно?
— В точности не ведаю. Он кутается в облачение тьмы, прячется от взоров, а мой покуда не успел изощриться надлежащим образом. Дамьен-Моката — поблизости.
— В деревне?
— Возможно.
— Где будет он завтра в это же время?
— В Париже.
— Зачем?
— Он встретится с человеком, утратившим часть левого уха.
Де Ришло сощурился.
— А послезавтра?
— Под землей.
— Он умрет?
— Он будет стоять в каменном сводчатом склепе. Под развалинами очень старого здания. Не могу сказать, чем займется там — видимо, неописуемой гнусностью, ибо свет, хранящий меня сейчас, не дозволяет созерцать подобное.
— Далеко ли отсюда эта руина?
— В шестидесяти милях к западу, если ехать по магистральному шоссе, которое идет почти вдоль исчезнувшей лесной тропы... Это было давно, очень давно... Одинокие развалины, приметные развалины, памятные развалины.
