Марк Фрост - Список семи
– Каким образом ваш брат попал в Бедлам? – спросил Дойл.
– Джон напал на полицейского, пытаясь прорваться в Букингемский дворец. Одна из наиболее характерных маний Джека заключается в том, что он болтает о своих связях с королевским двором и лично с королевой Викторией.
– И что это за связи?
– Он утверждает, что выполняет задание ее величества, выясняя какие-то секреты, представляющие угрозу трону и государству. И этой угрозой, по его убеждению, являюсь я. Поэтому он преследует меня повсюду. Это продолжается уже много лет. Обычно наши столкновения, заканчивались вполне безобидно; случай же с нападением на полицейского завершился, к сожалению, гораздо печальнее.
– Почему он так поступает?
– Как вам известно, любое отклонение в психике человека объяснить однозначно довольно трудно. Один известный психиатр из Вены, с которым я консультировался, полагает, что Джонатаном движет инстинктивное желание восполнить потерю родителей, то есть королева в определенном смысле заменяет ему мать. Спасая ее от выдуманных угроз, он словно воскрешает свою родную мать.
– Да, я понимаю.
– А что он говорил об этом, доктор? – отстраненно спросил Александр.
"Старший Спаркс хочет выяснить, что мне известно, – промелькнуло в голове Дойла. – Вот и разгадка. Ему нужна информация!"
– Джонатан был очень привязан к матери, не так ли? – тоном заинтересованного ученого спросил Дойл.
– Да. Я бы сказал, да.
Дойл опустил глаза, чтобы не выдать себя взглядом.
– И вы тоже?
Александр улыбнулся, обнажая ряд белых зубов.
– Каждый мальчик привязан к своей матери…
Поднимаясь в гору, экипаж замедлил ход; Эйлин слабо пошевелилась и что-то невнятно пробормотала.
– А ваш отец, мистер Спаркс?
– Что отец? – Улыбка словно застыла на губах Александра.
– Как вы относитесь к отцу?
– Сейчас мы говорим о Джоне, не так ли?
Дойлу показалось, что в голосе Спаркса прозвучали напряженные нотки.
– Конечно, – сохраняя чуть заметный наступательный тон, проговорил Дойл. – Но раз уж вы знакомы с основами психологии, то вам должно быть известно, что взаимоотношения в семье являются одним из основных факторов, формирующих психику человека. – Александр никак не прореагировал на эту тираду, и Дойл продолжал: – Как бы вы вкратце охарактеризовали отношение Джонатана к вам?
На лице Александра Спаркса не дрогнул ни один мускул.
– У меня не было возможности… видеться с ним часто, большую часть своего детства я провел далеко от дома, в школе.
– Но какие-то контакты у вас с братом были? Переписка? Совместные прогулки?
Спаркс заерзал на сиденье.
– В пределах обычного, – нехотя процедил он.
– Значит, вы писали брату?
– Изредка…
– И конечно, встречались, когда вы приезжали домой?
Дойл почувствовал, что Александр колеблется.
– Да, естественно, – наконец ответил он.
"Ему не хочется говорить об этом, – подумал Дойл. – Он не хочет, чтобы у меня возникли какие-то подозрения. Странно. Выходит, Александр Спаркс просто недооценивает меня".
– У вас были сложности в отношениях с братом?
– Сложности?
– Вы были с ним соперниками?
Александр снова улыбнулся.
– О нет. Вовсе нет.
– Мальчики частенько объединяются против общего врага. С этой точки зрения ваши родители не были для вас таким врагом?
– Простите, я не совсем понимаю.
– Я пытаюсь уяснить, не испытывал ли Джонатан враждебности по отношению к родителям? – скороговоркой произнес Дойл. – Иными словами, не был ли тот страшный пожар чем-то большим, чем следствие некой случайности?
Высказанное Дойлом предположение сразу успокоило Александра Спаркса.
– Надо же. Интересно, – протянул он. – Признаюсь, доктор, мне часто приходила в голову эта же мысль.
– В самом деле? А вы не могли бы припомнить, был ли у Джона какой-нибудь талисман или что-нибудь в этом роде? – бесстрастным тоном продолжал Дойл. – Такие безделушки – фетиши, как мы их называем, – помогают понять внутреннюю природу душевного заболевания.
– Талисманы?
– Это может быть все, что угодно: камешки, ожерелья, дешевенькие украшения, даже локоны волос.
По лицу Александра пробежала легкая тень. Уж не догадался ли он об игре, которую вел Дойл?
– Нет, ничего такого я не припоминаю, – сказал Александр, выглядывая из окна экипажа.
Дойл в раздумье кивнул головой.
– Агрессивного отношения к детям, в особенности к младшим, Джонатан никогда не выказывал?
– Нет, никогда, – с некоторым раздражением ответил Александр.
– А к женщинам? По мере того как он становился старше?
– Нет. Во всяком случае я об этом ничего не знаю.
– А когда вы почувствовали, что враждебность Джона направлена против вас?
– Ни о какой враждебности по отношению ко мне я не говорил…
– Значит, вы отрицаете…
– Я не говорил…
– Но враждебность все-таки была?
– Он был очень нервным ребенком.
– Может быть, он ревновал вас к матери?
– Возможно.
– Может быть, Джонатан считал, что любовь матери должна принадлежать ему одному?
– О да, я думал об этом!
– Возможно, он ревновал к ней и отца?
– Разумеется, ревновал, – убежденно проговорил Александр.
– Возможно, он думал, что стоит только устранить всех соперников, и ее любовь…
– Совершенно верно!
– То есть был только один путь, не так ли?
– Да, наверное.
– И поэтому вы подожгли поместье?
– Именно!
Дойл остановился. Александр Спаркс поймал себя на слове, едва успев произнести его. На его холодном и неподвижном лице появилось выражение глубочайшего презрения.
– Следовательно, вы действительно верите, что Джонатан убил родителей? – спросил Дойл, пытаясь сохранять тон заинтересованного ученого.
– Да, – холодно произнес Александр.
Губы его искривила зловещая ухмылка; ноздри раздувались; глаза угрожающе потемнели. Что-то неистребимо хищное появилось во всем его облике. Дойл вздрогнул, увидев, что скрывается под благопристойной маской, которую надел на себя этот человек.
– Понятно, – сказал Дойл. – Весьма интересно, мистер Спаркс. Я приму к сведению все сказанное вами. Это хорошая пища для размышлений.
– Почему бы вам не поразмышлять вслух теперь же? – с нескрываемой угрозой проговорил Александр Спаркс.
– Действительно, – пробормотал Дойл. – Если то, о чем вы рассказали, – правда, а я не вижу причин, заставляющих вас говорить неправду, то совершенно ясно, что ваш брат опасен для общества. И разумеется, вам грозит большая опасность!
Спаркс откинулся на сиденье, удовлетворенно хмыкнув.
"Пожалуйста, Боже, пусть он думает, что перед ним безмозглый педант", – молил Дойл. Он не смел поднять глаза на Александра, но чувствовал, что тот прожигает его взглядом. "Может быть, я зашел слишком далеко? Определить это невозможно. Слава богу, что Спаркс до сих пор не перерезал мне горло. И тем не менее факт остается фактом: в какой-то момент мне удалось перехитрить Александра. Это обстоятельство могло привести Спаркса в ярость, однако он не показывает это из гордости, скрывая свои истинные чувства. Совсем как Люцифер", – усмехнулся про себя Дойл. У каждого человека есть свои слабости, и это совершенно естественно, однако с Александром Спарксом все обстояло не так, как с простым смертным, и теперь Дойл был уверен, что угроза, исходившая от этого человека, невероятно велика! Он и Эйлин живы только потому, что их могущественный враг хочет точно узнать, что им известно о нем, Александре Спарксе!
