Ганс Эверс - Сочинения в двух томах. Том первый
Он как-то спросил фрейлейн Беккер: «Скажите, как дела вашей матушки?»
— Мерси, ваше превосходительство, — ответила та, — она не может пожаловаться. За последние годы дело очень поднялось.
Тайный советник только заметил: «Вот видите!» — и отдал распоряжение, чтобы с этого дня сыр покупался исключительно у фрау Беккер на Мюнстерштрассе, — и рокфор, и старый голландский.
Глава восьмая,
которая рассказывает о том, как Альрауне стала госпожой в поместье Тен-Бринкен
Когда Альрауне снова вернулась в дом на Рейне, посвященный святому Непомуку, тайному советнику тен-Бринкену пошел семьдесят шестой год. Но об этом знал только календарь: сам он оставался крепок, бодр и никогда ничем не болел. Ему было тепло и уютно в старой деревне, которую готов схватить все более растущий и протягивающий свои щупальца город: словно упрямый паук в крепкой паутине власти, простиравшейся во все концы света. Тайный советник испытывал что-то — будто желанную игрушку для капризов своих, а вместе с тем и как приманку, которая завлечет в паутину много глупых мух и бабочек.
Приехала Альрауне, и старику показалось, что она совсем не изменилась, осталась тем же ребенком. Он долго смотрел на нее, когда она сидела перед ним в библиотеке, и не находил ничего, что бы напоминало о ее отце или о матери. Молоденькая девушка была небольшого роста, изящная, грациозная, с худою грудью и слабо развитою фигурою. Она походила на мальчика
своими торопливыми, немного угловатыми движениями. У него мелькнула мысль: «Куколка». Но нет, головка ее совсем не голова куклы. На лице слегка выделялись скулы, тонкие и бледные губы укрывали ряд мелких зубов. Волосы спадали пышными локонами, однако не рыжие, как у матери, а тяжелые, темно-каштановые. «Как у фрау Гонтрам», — подумал тайный советник, и мысль эта понравилась, будто напомнила о доме, в котором задумано было создание Альрауне. Он посмотрел на нее, сидевшую перед ним молча, разглядывал критически, слов — но картину, высматривал, рылся в воспоминаниях…
Да, ее глаза! Они широко раскрывались под дерзкими, тонкими черточками бровей, отделявшими узкий лоб, они смотрели холодно и насмешливо, но в то же время мягко и мечтательно. Травянисто-зеленые, жестко-стальные, — как у племянника его, Франка Брауна.
Профессор выпятил широкую нижнюю губу — эта мысль ему не понравилась, но в то же время он пожал плечами, — почему бы и Франку, который придумал ее, не иметь в ней своей доли?
Это было дорого куплено: много миллионов принесла эта тихая девушка…
«У тебя большие глаза», — сказал он. Она кивнула головою. Он продолжал: «И красивые волосы. Такие волосы были у матери Вольфа».
Альрауне сказала: «Я их обрежу».
Тайный советник вспылил: «Ты не сделаешь этого! Слышишь?»
…Но когда она сошла к ужину, волосы были уже острижены. Она стала похожа на пажа: вокруг мальчишеской головы спадали мягкие локоны.
— Где твои волосы? — закричал он.
Она спокойно ответила: «Вот». Она принесла с собой большую коробку: там лежали блестящие, длинные пряди.
Он начал опять: «Зачем ты их обрезала? Не потому ли, что я тебе это запретил? Из упрямства?»
Альрауне улыбнулась: «Вовсе нет. Я бы и так это сделала».
— Зачем же? — не унимался профессор.
Она взяла коробку и вынула волосы, семь длинных прядей, каждая завязана тонким шнурком, а на шнурках висело по маленькой карточке. Семь имен на семи карточках: Эмма, Маргарита, Луизон, Эвелина, Анна, Мод и Андреа.
— Это твои подруги? — спросил тайный советник. — И ты, глупая девочка, обрезала волосы, чтобы послать им сувениры?! — Он рассердился. Неожиданная сентиментальность подростка ему не понравилась, он считал девушку гораздо более зрелой и трезвой.
Она широко раскрыла глаза. «Нет, — ответила она. — Они мне безразличны. Только затем…»
Она запнулась.
— Зачем?! — настаивал профессор.
— Только затем, только затем, чтобы и они обрезали себе волосы.
— Что? — спросил старик.
Альрауне расхохоталась: «Чтобы они тоже обрезали волосы. Совсем обрезали! Еще больше, чем я. Коротко. Я им напишу, чтобы они совсем остриглись, — и они это сделают».
«Ну, такими глупыми они, наверное, не будут», — заметил он. «Нет, будут! — воскликнула она.
— Они это сделают. Я сказала, что мы все острижемся, и они обещали, если я сделаю это первая. Но я позабыла и вспомнила только тогда, когда ты заговорил о моих волосах».
Тайный советник рассмеялся: «Они обещали, — мало ли, что обещаешь; но они не сделают: ты останешься в дурах». Она встала со стула и подошла вплотную к профессору.
«Нет, — хрипло прошептала она, — они сделают. Они знают превосходно, что я им вырву все волосы, если они этого не сделают. А они-они боятся меня даже когда я не с ними».
Взволнованная, слегка дрожа, стояла она перед тайным советником.
«Ты так уверена, что они это сделают?» — спросил он. И она ответила с самоуверенной гордостью: «Иначе быть не может!»
Он заразился тотчас же ее самоуверенностью и больше не удивлялся.
— Зачем тебе это нужно? — спросил он.
В одно мгновение она преобразилась. Все странное вдруг исчезло, она снова предстала перед ним капризным, упрямым ребенком.
— Да, да, — засмеялась она, и ее маленькие ручки погладил ли пышные пряди волос. — Да, да. Видишь, в чем дело: мне тяжело с волосами, у меня иногда болела голова. И кроме того — мне очень идут короткие локоны, я знаю. А они будут уродами, — как обезьяны будут они там, в первом классе мадемуазель де Винтелен. И будут выть, все эти дуры, а мадемуазель де Винтелен будет ругаться, а новая мисс и классная дама побелеют от злости.
Она захлопала в ладоши и громко, весело рассмеялась.
— Ты мне поможешь? — спросила она. — Как их упаковать?
Тайный советник ответил: «Поодиночке. Заказною бандеролью». Она кивнула: «Хорошо, хорошо».
За столом она начала рассказывать ему, как будут выглядеть девочки — без волос. Высокая, стройная Эвелина Клиффорд с гладкими белокурыми волосами и толстушка Луизон, которая носит высокую прическу. И две графини Роденберг, Анна и Андреа, — их длинные кудри вьются вокруг хорошеньких личиков.
— Все остригутся, — засмеялась она, — они станут похожи на морских котов, над ними все будут смеяться.
Они пошли в библиотеку. Тайный советник помог уложить волосы, дал ей коробки, бечевку, сургуч, почтовые марки. Закурил сигару, изжевал кончик, глядя, как она пишет письма.
Семь писем к семи девушкам в Спа. На конверте старинный герб тен-Бринкенов: наверху Иоганн Непомук, а внизу серебристая цапля, борющаяся со змеей. Цапля — эмблема тен-Бринкенов.
