Лорел Гамильтон - Арлекин
Дверь открылась, но это был не Грэхем. Это был даже не Эдуард. Это был Дольф, лейтенант Рудольф Сторр, глава Региональной Группы Расследования… и параноик насчет всего, что как-то похоже на монстра. Хреново.
35
Реквием даже не обернулся. Он только сказал:
— Оставь нас.
Но сказал это «голосом», тем нагруженным силой голосом, который бывает у вампиров. Голос, который должен околдовывать и чаровать.
У Дольфа крест на шее вспыхнул, высветив гало вокруг Реквиема. Самого Дольфа я видела за Реквиемом, потому что он на восемь дюймов повыше нашего шестифутового вампира. И выражение его лица мне не понравилось.
— Дольф, это мой друг. Наши противники его зачаровали.
В моем голосе было теперь больше страха, чем тогда, когда я звала Грэхема. А испугало меня лицо Дольфа.
— Не может один вампир зачаровать другого, — сказал Дольф.
По движениям его рук я еще раньше, чем он вышел из-за Реквиема, поняла, что он вытащил пистолет — он встал так, чтобы в случае стрельбы не попасть в меня. Крест на нем светился ровным белым светом, не слишком ярко — все-таки нехороший вампир не находился в одной комнате с нами.
— Эти вампиры могут, клянусь, Дольф. Реквиема контролирует кто-то из плохих парней.
— Вот это со мной и происходит? — спросил Реквием.
Казалось, что он сбит с толку.
— Он вампир, Анита. Он сам из них.
— Тебе мозги промывают, Реквием, — сказала я и протянула ему руку.
— Не трогай его, — предупредил Дольф.
Его пистолет был наведен на цель.
Рука Реквиема сомкнулась на моей, и кожа его была прохладна на ощупь, будто он еще был голоден. Но он уже питался в этот день, я чувствовала его силу.
— Дольф, если ты сейчас его застрелишь вот просто так, это будет убийство. Он ничего дурного не сделал.
Я набрала как воздуху своей собственной силы, силы некроманта и попыталась осторожно «посмотреть» на Реквиема. Если меня снова метафизикой бросит через всю комнату, Дольф может счесть Реквиема в этом виновным — и застрелить его.
— Ты меня учила, что если крест на мне светится, меня кто-то дергает за ниточки.
— Дергают и тебя, и Реквиема. Воздействуют на вас обоих.
— На мне крест, Анита, я сам управляю собственным разумом. Этому тоже ты меня учила. Или ты совершенно разучилась охотиться на монстров с тех пор, как стала с ними трахаться?
Я слишком была испугана, чтобы оскорбиться.
— Дольф, ты послушай себя, сделай милость. Они же тебе мысли внушают.
Я своей силой чуть дотронулась до Реквиема, так осторожно, как никогда раньше — и ощутила силу, знакомую на вкус. Это была Мерсия. Если мы все выживем, я спрошу Эдуарда, как он ее упустил.
Но я будто гналась за призраком — ее сила ушла от меня. Она бросила Реквиема и исчезла. Может быть, не хотела рисковать новым метафизическим нокаутом.
Реквием покачнулся, ухватился за стойку и за мою руку, чтобы не упасть.
— Отойди от нее, ну! — скомандовал Дольф.
— Дольф, плохой вампир исчез, — сказала я.
— Дайте мне минуту, и я сделаю, как вы сказали, офицер, — ответил Реквием. — Простите, мне нехорошо.
Он отвернулся от креста, который все еще горел тускло, но ровно. И не из-за Реквиема.
Из дверей медленно возник Эдуард, за ним высился Олаф.
— Ау, лейтенант, что тут такое?
— Этот вампир пытается мне мозги затрахать.
Дольф говорил низким и ровным голосом, но в нем чувствовалась ниточка злости, как вставленный фитиль. Он стоял в стойке, держа пистолет в двух руках, и тот казался в этих руках очень маленьким.
— Анита? — окликнул меня Эдуард.
— С Реквиемом уже все в порядке. На него воздействовал плохой вампир, но перестал.
— Лейтенант Сторр, у нас нет ордера на ликвидацию этого вампира. Убить его сейчас — идти под суд.
Эдуард говорил идеальным голосом своего парня — будто извиняясь, будто подразумевая: стыд и позор, что нельзя перебить всех вампиров, но, черт побери, уж как есть.
Олаф и Эдуард вошли в палату. Эдуард не полез за оружием — и так здесь слишком много стволов. У меня возникла идея.
— Дольф, эта вампирша и на меня воздействовала, когда на мне был крест. Она усиливает твои чувства. Ты ненавидишь вампиров — она раздувает это чувство. Реквием ревнует к Жан-Клоду — она и эту ревность подкармливает.
— Со мной все в порядке, — сказал Дольф.
— Вы собираетесь застрелить невооруженного, ни в чем не повинного гражданина, — сказал Эдуард в лучшей манере своего парня. — Это хорошо, лейтенант?
Дольф нахмурился, дуло в его руке дрогнуло.
— Это он-то ни в чем не повинный?
— Ну, я бы согласился, — сказал Эдуард, — но по закону он все равно гражданин. Убьете его — будете отвечать по суду. Если уж вы собираетесь рушить карьеру ради убийства одного из них, отчего же тогда не нарушить закон всерьез? Утратить значок, спасая невинных людей от кровососа, готового их сожрать. Вот это будет настоящее. — Южный акцент Эдуарда становился все гуще и гуще, чем глубже он входил в палату. Олафу он махнул оставаться возле двери, а сам подбирался к Дольфу.
Дольф будто не замечал. Он просто стоял, хмурился, будто слушал что-то, чего я не слышала. Крест по-прежнему ровно светился белым.
Дольф мотнул головой, будто отмахиваясь от жужжащей твари, направил пистолет в пол и поднял голову. Крест постепенно угасал, но он все время светился недостаточно сильно для такого нападения. Такое впечатление, что силы Мерсии почему-то не включали освященные объекты настолько, насколько должны были бы. Дольф посмотрел сперва на Эдуарда:
— Все о’кей, маршал Форрестер.
Эдуард, изобразив улыбку Теда, сказал:
— Если вам все равно, лейтенант, мне было бы лучше, если бы вы вышли из палаты.
Дольф кивнул, поставил пистолет на предохранитель и протянул его Эдуарду рукояткой вперед. Эдуард позволил себе выразить на лице удивление, а я не пыталась даже скрыть, насколько ошалела от этого. Ни один коп не отдаст оружие добровольно, и уж меньше всех Дольф. Эдуард взял пистолет.
— Вам все еще не совсем хорошо, лейтенант Сторр?
— Сейчас нормально, но если этот вампир пробился ко мне, несмотря на крест, то сможет это повторить. Я вот этого чуть не застрелил, — ткнул он пальцем в сторону Реквиема. — Мне нужно поговорить с маршалом Блейк наедине.
Эдуард обратил к нему полное сомнений лицо:
— Знаете, лейтенант, мне эта мысль не кажется такой уж безупречной.
Дольф посмотрел на меня:
— Нам надо с тобой поговорить.
— Не наедине, — заявил Реквием.
Дольф даже не глянул на него — не сводил с меня темных сердитых глаз.
