Юн Линдквист - Звездочка
Взглянув на себя в зеркало, девочка поняла, что выглядит больной ровно настолько, насколько пыталась притвориться в понедельник. На лбу проступила холодная испарина, кожа побледнела, а волосы висели безжизненными прядями. Тереза сполоснула лицо холодной водой, вытерлась бумажными полотенцами и села на унитаз. Она глубоко дышала, пока тяжесть в груди не начала исчезать.
Тереза посмотрела на трясущиеся руки и попыталась унять дрожь. Скоро ей полегчает. Скоро она встретится со своей стаей.
10Поездка с Терез в метро и автобусе подействовала на Терезу успокаивающе. Когда они разложили покрывала на привычном месте у загона с волками, Тереза даже начала чувствовать тепло солнечных лучей. Озноб, сопровождавший ее в последние дни, отступил, и она смогла говорить, не контролируя, дрожит ее голос или нет. Рядом с Терез становилось чуть легче.
Тереза легла на живот и пристально оглядела загон. Волков видно не было, тогда она достала свой кусочек шкуры, помахала им, а потом погладила, как талисман.
— Что ты делаешь? — удивилась Терез.
— Хочу, чтобы они пришли. Волки.
— Зачем.
— Хочу их увидеть.
Повисла пауза, а потом Терез произнесла:
— Вон они идут.
Тереза прищурилась и попыталась отыскать волков среди деревьев или за камнями, но так никого и не увидела. Обернувшись к Терез, она собиралась попросить ее указать, где же волки, но поняла, что подруга смотрит в сторону дороги. Остальные девочки единой группой шли по направлению к ним.
— А я думала, ты волков увидела.
— Мы сами — волки. Ты же говорила, — напомнила Терез. Да, говорила. Но сейчас стая, крадучись пробирающаяся к загону, походила на волчью не больше, чем Тереза — на волчицу. Девочки уселись в тесный кружок вокруг Терез. В воздухе стоял неслышимый вой. И от всех без исключения исходил один запах — подавленности и ноющей боли.
Выяснилось, что у других неделя прошла примерно так же, как у нее самой. Все началось с бурлящего и искрящегося ощущения близости ко всему вокруг. Казалось, ощущение это не исчезнет никогда, но постепенно оно ушло, сменившись ознобом и отчаянием.
Как и Тереза, девочки почувствовали облегчение, оказавшись вместе, но сейчас их голоса звучали едва слышно. Блеклые тени голосов.
«…Казалось, вот наконец… Когда оно исчезло, я увидела себя… Что я — пустое место… Ничего выдающегося не сделала и вряд ли сделаю… Будто я невидимка… Меня никто и не вспомнит… Все пропадет… Кажется, я слишком мала, чтобы меня услышали… Когда оно исчезло, ничего не осталось…»
Так продолжалось минут пять. Они тихонько ныли, пока Терез вдруг не прикрикнула на них: «Тихо!»
Разговоры резко оборвались. Выставив вперед ладони, будто пытаясь остановить несущийся на нее поезд, Терез прокричала еще раз: «Тихо! Тихо!»
Если б девочки могли навострить уши, как звери, они бы сейчас это сделали. Они сидели тесной группкой вокруг Терез и нетерпеливо потягивались, переглядываясь. Они ждали от нее слов, которые освободят их от этого гнетущего состояния. Предложение, приказ, выговор. Что угодно.
Когда Терез открыла рот, девочки уже были настроены услышать от нее очередную кратко сформулированную и неоспоримую истину. Поэтому им потребовалось несколько секунд, чтобы понять: Терез поет.
Я не представляю из себя ничего особенного, на самом деле я даже немного скучная.
Если я расскажу шутку, то, вероятнее всего, вы ее уже слышали.
Но у меня есть талант, замечательная вещь:
Все прислушиваются, когда я начинаю петь.
А я так благодарна и горда,
И все, чего я хочу, — спеть об этом во всеуслышание.
Тут большинство девочек узнали мелодию. Даже если они не помнили слов куплета, припев знали абсолютно все. Чистейший голос Терез послужил им камертоном, настроив всех на нужный лад.
И я говорю: спасибо за музыку, за песни, которые я пою.
Спасибо за ту радость, которую они приносят.
Терез пропела всю песню целиком, а девочки вторили припеву. Музыка стала для них морфином. Растворяясь в чудесных звуках, они переставали чувствовать боль. Пока длилась песня, бояться было нечего. Когда они замолчали, издалека послышались аплодисменты.
Люди, выгуливающие собак неподалеку, остановились, чтобы послушать девочек.
— «Споем вместе», да! — прокричал один из них. Терез указала в сторону Скансена и произнесла:
— Эту песню я буду петь. Там. Послезавтра. Вы должны прийти. А потом все закончится. Будет хорошо.
С этими словами девочка поднялась, подошла к сетке, отделяющей загон, и зарычала, пытаясь приманить волков. Безуспешно.
— Что значит «потом все закончится»? Ничего же не закончится, правда?
Взглянув в сторону Скансена, Тереза представила себе сцену у ресторана «Сульлиден» где-то там, за деревьями, такой, какой она обычно видела ее по телевизору: толпы народу, певцы на сцене, летающие над головами зрителей камеры, «Стокгольм в моем сердце». Стена из молодых девчонок, похожих и непохожих на них самих, прижатых к ограждениям у самой сцены и вторящих известным исполнителям. Неужели на этой сцене будет стоять Терез? А они сами будут рядом, среди публики. Среди всей этой массы людей.
— Ронья, помнишь, ты спрашивала, в чем наша цель? Что такого мы собираемся сделать?
— Ну да, и мы уже кое-что сделали, — кивнула Ронья, пожав плечами.
— Нет, — ответила Тереза. — Толком мы еще ничего не сделали. Это была лишь подготовка. — Она бросила взгляд на висевшую рядом с загоном для волков табличку: «Животных не кормить». Указав рукой на нее и на весь Скансен, девочка продолжила: — Но мы кое-что сделаем. И тогда нам станет хорошо раз и навсегда. И ни один урод нас не забудет.
11Хитачи. Модель DS84DFL.
Вес — 1,6 кг. Длина — 210 мм. Эргономичная резиновая рукоятка. Диаметр патрона — 13 мм. Число оборотов — 1200 в минуту.
Целый час Тереза провела в поисках нужного инструмента. Дрель должна работать на батарейках, а рукоятка удобно лечь в маленькую ладонь. Нельзя, чтобы она была слишком большой или тяжелой, но сверло должно быть приличной толщины. Она должна продаваться повсюду. И быть красивой.
Нужный инструмент скрывался под ничего не говорящим названием «Хитачи DS84DFL». Небольшого размера, довольно мощная дрель на литиевой батарейке. Ручка смотрелась удобной. Терезе не терпелось сжать ее в ладони, превратив острое жужжащее сверло в продолжение своей руки.
Ссылку на нужную модель и список магазинов, где она продавалась, Тереза разослала всем девочкам. Что касается других видов оружия, будем импровизировать, но когти у всех должны быть одинаковые.
Утро понедельника сменило вечер воскресенья, а Тереза все еще сидела за компьютером, отыскивая информацию о подручных материалах, которые помогут им освободиться от жизни, которую они не выбирали. Луна стояла высоко на небе и вотвот должна была исчезнуть.
Зуд в теле не давал Терезе покоя. Она ходила взад-вперед по полоске лунного света на полу и думала о спящих родителях, о дрели, о хранившемся в подвале топоре. Единственное, что ее останавливало: если дать себе волю сейчас, то во вторник она уже не сможет быть вместе с девочками.
Кончики пальцев покалывало, подошвы горели, а грудная клетка вздымалась от тяжелого дыхания, как у изголодавшегося зверя, когда Тереза все-таки заставила себя перестать бродить по комнате. Вдруг она кого-нибудь разбудит. Стук в дверь, кто-то заходит в ее комнату, а дальше ночь оборачивается катастрофой.
Присев на постель, Тереза сделала то, чего не делала уже несколько месяцев, — приняла антидепрессанты. Проглотила целых три таблетки, не запивая водой. А потом сидела, сложив ладони на коленях, и глубоко дышала. Ждала, что будет.
Но и через полчаса в ее состоянии ничего не изменилось. Ее по-прежнему разрывало на части. Тогда Тереза села к компьютеру и написала письмо. Текст она сочинила в стиле Терез, потому что так ей было проще собраться с мыслями. Готовое письмо она распечатала в четырех экземплярах, положила листки в конверты и указала адреса, предварительно найдя их в интернете.
Оставшиеся часы Тереза провела стоя у окна и глядя на луну.
Обхватив себя руками, она старалась пережить эту ночь.
В понедельник Тереза поехала на автобусе в Римсту и купила дрель на последние из скопленных денег. По дороге обратно девочка сидела в автобусе, держась за коробку, будто за буек. Придя домой, она первым делом распаковала инструмент и поставила его на зарядку.
В мыслях она постоянно возвращалась к их плану. Визуализировала ситуацию. Просматривала видео с прошлых выпусков программы, чтобы понять, как там все устроено. Где сидит публика, где находятся камеры. Терезе было страшно.
Она боялась, что испугается в решающий момент, что упустит свой шанс, струсив из-за еще теплящегося в ней уважения к человеческой жизни.
