Стивен Кинг - Игра Джералда
Я думала, это уже невозможно, – подумала Джесси. – Но кажется, этому псу еще даже хуже, чем мне.
Она надавила левой рукой на сигнал. Раздался короткий смазанный звук – скорее хрип, чем гудок, – но и этого было вполне достаточно, чтобы пес сдвинулся с места. Он развернулся и скрылся в лесу, ни разу не обернувшись назад.
Последуй его примеру, Джесс. Выбирайся отсюда, пока не поздно.
Хорошая мысль. На самом деле единственно верная мысль. Джесси опять потянулась левой рукой к рычагу коробки передач и перевела передачу на скорость. Рычаг с тихим щелчком встал на место, и машина медленно тронулась по узкой подъездной дорожке. Деревья, качающиеся под ветром, напоминали танцоров театра теней. Сухие листья кружились в воздухе, поднимаясь в ночное небо. Я еду, с удивлением подумала Джесси. Я действительно еду. Я уезжаю отсюда.
Она медленно ехала по дорожке, направляясь к безымянной грунтовке, которая приведет ее на нормальную асфальтированную дорогу, а та, в свою очередь, – к 117-му шоссе. К цивилизации и спасению. Она взглянула на дом в зеркало заднего вида (сейчас он еще больше напоминал огромный белый череп, подсвеченный лунным светом ветреной октябрьской ночи) и подумала: Почему он дает мне уйти? Или я ошибаюсь и это еще не конец?
Какая-то ее часть – напуганная до безумия; та, которая уже никогда не освободится от наручников в спальне летнего домика на берегу озера Кашвакамак, – утверждала, что это еще далеко не конец. Кошмарное существо с плетеной корзиной просто играло с ней, как кот играет с раненой мышью. Оно не даст ей уйти. Еще до того, как она доедет до конца подъездной дорожки, оно бросится следом за ней на своих длинных ногах и вмиг сократит расстояние между ними. Оно вытянет свои длинные руки, схватится за задний бампер и остановит машину. Да, немецкое качество и надежность – это действительно качество и надежность, но когда ты имеешь дело с живым мертвецом… в общем…
Дом в зеркале заднего вида продолжал уменьшаться, и никто не вышел из задней двери. Джесси доехала до конца подъездной дорожки, свернула направо на грунтовку, ведущую к асфальтированной дороге, и осторожно поехала вперед, освещая дорогу фарами и руля левой рукой. Раз в два-три года, где-нибудь в конце августа, команда добровольцев из владельцев летних домиков на озере, как следует «разогревшись» пивом, приводила грунтовку в порядок: они обрезали кусты по обеим ее сторонам и отпиливали низкие ветки, нависающие над дорогой. Но в этом году подобного мероприятия не проводилось, и дорога вся заросла. Джесси это не нравилось. Она испуганно вздрагивала каждый раз, когда ветки деревьев, качающиеся под ветром, бились о крышу машины.
И все же она уезжала. Она спасалась. Знакомые ориентиры, которые Джесси за эти годы выучила наизусть, возникали из темноты, выхваченные светом фар, и оставались за спиной: громадный валун с расщепленной верхушкой, заросшие чуть ли не до самого верха ворота с поблекшей табличкой «ПРИЮТ ДЛЯ ПУТНИКОВ ПЕШИХ И КОННЫХ, А ТАКЖЕ ВЕЛОСИПЕДИСТОВ И ПРОЧИХ НАЕЗДНИКОВ», древняя покосившаяся ель с выкорчеванными из земли корнями посреди мелких пушистых елочек – Джесси она всегда напоминала старого пьяницу, который не держится на ногах и которого тащат домой его молодые приятели-собутыльники. От «пьяной елки» до нормальной заасфальтированной дороги – треть мили, не больше, а оттуда – еще мили две до шоссе. Всего ничего.
– С этим я справлюсь, обязательно справлюсь. Главное, не волноваться, – сказала она и включила радио, осторожно нажав на кнопку большим пальцем изрезанной правой руки. Из всех четырех колонок полилась музыка. Что-то из Баха – мощное, величественное и, самое главное, рациональное. Джесси сразу же стало лучше. Ей вообще становилось все лучше и лучше, с каждой секундой. – Главное, не волноваться, – повторила она уже громче. – Смажь пятки жиром. – Даже последнее потрясение – выхваченные из темноты глаза бродячего пса, сверкающие оранжевыми огоньками, – постепенно забывалось, хотя Джесси все еще слегка трясло. – Все будет хорошо. Главное, не волноваться.
И она в общем-то не волновалась. На самом деле она была, может быть, даже слишком спокойна. Стрелка спидометра чуть-чуть не дотягивала до отметки 10 миль в час. Да, когда ты сидишь у себя в машине, закрывшись на все замки, и наконец-то чувствуешь себя в безопасности, – это действительно очень бодрит. Джесси уже начала задумываться, а не померещились ли ей все эти ужасы… но сейчас было не самое подходящее время, чтобы расслабляться и успокаиваться. Если в доме действительно кто-то был, он (оно – прозвучал в голове самый настойчивый и НЛО-шный из всех НЛО-голосов) мог выйти через другую дверь. Может быть, прямо сейчас он крадется за ней по пятам. И вполне вероятно, что по-настоящему упорный преследователь запросто сможет ее догнать, если она так и будет тащиться на скорости десять миль в час.
Джесси взглянула в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что на самом деле никто ее не преследует, что эти дурацкие параноидальные мысли приходят ей в голову исключительно из-за усталости, пережитого потрясения и потери крови… взглянула и обмерла. Левая рука сорвалась с руля и упала прямо на правую, безвольно лежавшую на колене. По идее, Джесси должна была взвыть от боли. Но боли не было. Вообще никакой боли.
Незнакомец сидел на заднем сиденье, зажимая руками уши, как обезьяна из притчи, которая не слушает злобных речей. Он сидел там и смотрел на нее в упор своими черными пустыми глазами.
Его там нет… тебе это кажется… мне это кажется… НАМ это кажется! Это просто игра теней! – закричала Малыш, но этот пронзительный вопль доносился, казалось, с другого конца галактики.
Тем более что обольщаться не стоило. Он там был. Джесси не показалось. Существо на заднем сиденье было укрыто тенями, да. Но само оно не было тенью. Джесси видела его лицо: выпуклый лоб, нависающий над бровями, круглые черные глаза, тонкий, как лезвие бритвы, нос, бесформенные пухлые губы.
– Джесси, – восторженно прошептал космический ковбой. – Нора! Рут! Девочка моя сладенькая! Малыш!
Джесси смотрела как завороженная, не в силах оторвать взгляд от зеркала заднего вида. Он видела, как ее пассажир медленно наклоняется вперед, как он приближает свои пухлые губы к ее правому уху – как будто хочет ей что-то шепнуть по секрету. Она видела, как эти губы растянулись в бледной судорожной улыбке, обнажив острые бесцветные зубы. И именно в этот момент разум Джесси Берлингейм окончательно надломился.
