Маргарита Епатко - Агрессия
– Я понимаю. Я готов ждать. Но вы должны помнить, что я сделал предложение первым.
– Я обещаю вам это, – утвердительно кивнула головой герцогиня.
Бриан коротко кивнул и быстро пошел из зала. Дойдя до стражи, стоящей у входа, он развернулся и решительно двинулся обратно.
Растерянный священник промокнул платком, выступивший на лбу пот. Жерар скосил глаза на рукоять своего меча, готовый вытащить его при первых признаках опасности.
Только лицо Инессы по-прежнему выражало бескрайнюю доброжелательность.
– Я по поводу монастыря, в который вы отправили свою дочь, – без предисловий начал Бриан. – Извините, что вмешиваюсь в семейное дело. Но думаю, после предыдущего разговора я имею на это право. И хотел бы дать вам совет.
Инесса нахмурилась.
– Вы бы проверили это монастырь, – не замечая ничего, Бриан лез напролом, – далеко не все из них дают достойное воспитание.
– Что вы имеете в виду? – выпучил глаза священник.
– Так. Ничего особенного, просто совет, – Бриан снова пошел красными пятнами. – Мне пора, – он кивнул и широкими шагами вышел из зала.
Инесса прикрыла рот ладошкой, пытаясь не рассмеяться. Он бы много отдала, чтобы узнать, что такого в будущем натворила ее дочь, чтобы вогнать в краску этого смелого и непреклонного мужчину.
– Я предложил вам список самых достойных монастырей, – промямлил падре, растерянно глядя на герцогиню.
– Уверена в этом, – Инесса с жалостью посмотрела на священника.
– Я уже думал, что он никогда не уйдет, – произнес Жерар. – И простите меня за смелость, герцогиня, мне показалось, что у него на мизинце практически такой же перстень как у вас, – ревниво добавил он.
– Шевалье, – покачала головой Инесса – вы же слышали, он просил руки моей дочери.
– И это спасло его от смерти, – Жерар не обращая внимания на священника, рухнул на колени перед герцогиней, – потому что я хочу просить вашей руки. Я, конечно, не граф. Но как раз перед смертью вашего мужа я вынужден был отлучиться, потому что мой старший брат погиб в крестовом походе. Согласно праву наследования, я получил все его имущество и титул. Теперь я не бедный шевалье. Я маркиз.
– Я рада за вас, – произнесла Инесса, отводя взгляд. – Но наш добрый падре не даст мне соврать, порядочной женщине вряд ли пристало говорить о следующем браке, пока не минует годовой срок траура. Ведь так, святой отец?
Падре посмотрел на Жерара потом на герцогиню. Он с трудом дышал, напоминая рыбу, выброшенную на берег.
– В целом да, – осторожно кивнул он, глядя на герцогиню, – но иногда церковь допускает…
– Я знала, что вы меня поддержите, – прервала его Инесса, – а сейчас господа, я вас оставлю. Я распорядилась замуровать вход в мою прежнюю спальню в левом крыле. Это место таит для меня слишком много тягостных воспоминаний. Поэтому хочу напоследок забрать оттуда милые моему сердцу вещи, – и она величественно выплыла из зала.
– Но ведь это не отказ? – произнес Жерар, поднимаясь с колен.
– Точно не отказ, – закивал головой священник.
– Я вот что думаю, падре, – рыцарь подошел к священнику и стряхнул у него с плеча невидимую пылинку, – полагаю неплохо бы вам понять, в целом, – он кашлянул, – что я коннетабль этого замка и в будущем муж герцогини, – не дожидаясь ответа, Жерар уверенной поступью вышел из зала.
Священник поднес ко лбу влажный платок и тяжело вздохнул.
Инесса зашла в спальню, приблизилась к кровати и застыла. В ногах у девочки похрапывала Агнесса.
– Эльды всегда держат слово, – усмехнулась она. Потом сняла кольцо с бирюзой и, надев его на шнурок, повесила на шею девочки. – В добрый путь, – произнесла она. Бросила последний взгляд на дочь и задернула полг кровати. Прихватив пару безделушек с полки у серебряного зеркала, женщина вышла из спальни.
– Я взяла, что хотела. Начинайте, – приказала она двум хмурым каменщикам.
Инесса стояла рядом больше часа, следя за тем, как замуровывают проход. Потом знаком отослал слуг и, подойдя к стене, положила на нее руку. Новая кладка тут же посерела. Кое-где по ней пошли легкие трещинки. В углах наверху повисла паутина. Инесса отошла в сторону и полюбовалась проделанной работой. Стена теперь ничем не отличалась от других. Она бы сама не нашла вход, если бы не чувствовала как за ним стучат в такт два сердца: маленькой девочки и ее верной доброй спутницы.
– Надеюсь, я поступила правильно, – прошептала Инесса и, развернувшись, пошла к лестнице.
Ей предстоял очень насыщенный день. Замок был частично разрушен. Крестьяне разбрелись по лесам. Кладовые разграблены. И хотя, никто так и не нашел тайники с фамильными сокровищами, размеры грядущих трат были огромны. Приближалась зима, и надо было распорядиться о ремонте и закупке продуктов.
Эпилог
Заливистый крик петуха разбудил Марину. Она с трудом открыла глаза и подняла голову. Щека, на которой отпечаталась клавиатура, исполнявшая роль подушки, болела.
Петух прокричал еще раз.
– Ненавижу этих птиц, – потянулась Марина и пошла к двери.
На пороге стоял Кира в домашнем махровом халате. Из-под него выглядывали шелковые пижамные штаны, усеянные ярко алыми маками.
– Совесть есть? – привычно проворчала Марина. – Воскресенье, семь утра. Я только прилегла.
– Это кошмар, – Кира привычно прошел мимо нее в квартиру, – мне приснился настоящий кошмар! Ты не представляешь, – он, размахивая руками, двинулся на кухню, – Меня и тебя замуровали в каком-то замке. Мы заснули. А они вот так вот просто взяли и заложили дверь здоровыми каменюками. Представляешь?! Я проснулся в шесть и целый час не мог заснуть.
– И поэтому, как верный друг, ты решил разбудить меня. Чтобы и мне тоже не спалось. – Марина отвернулась от Кирюхи и, пройдя в комнату, бухнулась в кровать.
– Это был очень-очень реалистичный сон, – Кира, оставив кухню, уже сидел на краю ее постели. – Я испугался. Ты же знаешь, у меня клаустрофобия.
– Нет у тебя никакой клаустрофобии, – отмахнулась от него Марина, – смотри поменьше ужастиков на ночь. Тогда не будет всякая чепуха сниться.
– Нет, ну ни капли сочувствия, – Кира покачал головой, – а ты опять всю ночь работала? Так нельзя. Спи, я пока завтрак приготовлю, – он заботливо укрыл ее одеялом.
– Да ты просто мамочка. – Марина повернулась на правый бок, с удовольствием закрывая глаза.
Когда она их открыла, в комнате вкусно пахло кофе, яичницей с беконом и булочками.
Поднос с едой стоял у ее кровати.
