Андрей Дашков - Двери паранойи
Спустя пару часов банкетный зал стоял на ушах. Когда сеньор Бернуллески, забравшись на стол, принялся отплясывать твист с беременной и налакавшейся до чертиков Эльвирой, я подумал, что Фариа чересчур уж перегибает палку.
Как это ни оскорбительно, нас приняли за своих в доску. Особенно Верку, которая спьяну принялась раздавать траву из своих накладных сисек, а потом уснула на коленях толстяка из мэрии. Нашему жизнерадостному зомби наливали чуть ли не больше всех, но это отразилось только на его брюках, после чего пришлось срочно посылать шестерку за новым костюмом.
Я старательно изображал рафинированного интеллигента в большом подпитии, исходил потом в нужных местах и регулярно наведывался в комнату с аббревиатурой «ОО», что, должно быть, означало «ограниченную ответственность». Одна Зоя не пила и оттого еще больше наливалась желчью.
Меня преследовало стойкое ощущение нереальности происходящего. Я был дрейфующей частицей изюма в слоеном пирожке липкого и неотвязного кошмара. Этот слой отличался почти непоколебимой стабильностью. Отстойник для заблудившихся – когда ты вроде бы избавился от всех иллюзий, вдруг оказывается, что ты намертво привязан к пустоте.
* * *После окончания кутежа тела с подобающими почестями были погружены в «мерседесы» для транспортировки к местам постоянной жизнедеятельности.
До выхода из кабака я добрался самостоятельно. Верку и Эльвиру возложили на заднее сиденье по обе стороны от меня. Фариа сел рядом с водителем. «Сыночка» везли в другой машине под неусыпным наблюдением Зайки. Я предпочел бы постоянно быть поблизости от столь дорогого мне тела, но в целях конспирации не стал возникать.
Нам предстояло ехать всю ночь. Темно, тепло и уютно – прекрасные условия, чтобы вначале собраться с мыслями, а затем пораскинуть мозгами. Этим я и занимался, положив голову на Эльвирину ляжку и слушая тихое бормотание Криса Ри, доносившееся из акустических систем. «You must be evil» – уговаривал меня Крис. Напрасно уговаривал – я ничего не имел против. И все же мне мешал некий посторонний фактор. Его воздействие проявилось странным образом: казалось, будто сквозь дыру в затылке, которая изменяла положение подобно движущейся мишени, проникает ледяной ветер.
Повертев головой, я установил, откуда дует «сквозняк». Примерно в километре позади нас мчался объемный холодильник на колесах, набитый пустыми цинковыми гробами.
Из опасения, что латинос окажется нетерпеливым и захочет поиметь Макса сегодня же, я долго не мог заснуть. Безлунная ночь пролетела, как затянувшийся обморок. Наступил момент, когда вдруг исчезли встречные автомобили. Городов и деревень тоже не стало. Караван двигался в полной темноте по абсолютно прямой дороге, проложенной на еще невинной планете за миллион лет до нашей эры. Включенные фары ничего не освещали – словно глаз, который не может увидеть самого себя.
Мой водитель не шевелился и не моргал. Неподвижной оставалась и стрелка спидометра. Мы не истратили ни одного миллилитра горючего.
Перед тем как закрыть глаза и наконец забыться до утра, я услышал невнятный разговор внутри собственного черепа. Фариа что-то нашептывал боссу о призраках затерянного шоссе…
75
Загородный дворец Эльвиры – это три не самые маленькие виллы Сорренто, поставленные одна на другую. Архитектура патологически безвкусная и оттого приобретает даже некий шарм. Я обозвал бы сей замысловатый стиль неоколониальным китчем. Все это хозяйство окружено шестью гектарами земли, обильно усеянной потугами на живописность. Вдобавок здесь ошивается своеобразный контингент: от садовников, вооруженных секаторами и «узи», до массажистов, татуированных, как члены «якудзы».
Мне предоставили спальню размерами с баскетбольный зал и кабинет, который мог бы сойти за кремлевский. «Сыночек» избрал место потемнее и попрохладнее, заявив о своих желаниях инфантильным воем. В конце концов он оказался значительно ниже уровня земли.
На могилку к Маме Эльвира не спешила и даже была не слишком озабочена тем, чтобы прибрать к рукам фамильный бизнес. Под влиянием босса в ней произошла радикальная переоценка ценностей, не на шутку испугавшая ближайшее окружение. В результате я, «сыночек», Виктор и загадочный плод инцеста получили в ее личном рейтинге наивысшие места.
Поскольку мне приходилось делать вид, что я ни сном, ни духом не ведаю о предоставляемых «агропромышленным концерном» специфических услугах, Эльвира тарахтела на эту тему ежечасно. Зайка, допущенная в святая святых в качестве друга семьи, изъяснялась многозначительными междометиями. От настойчивого стука по ушам я должен был проникнуться уверенностью в том, что еще не испытал в жизни самого интересного, включая такую штуку, после которой можно ложиться и умирать. Примерно на это же прозрачно намекал их поганый документ.
Эмиссар из «Маканды» явился вечером в день нашего возвращения. Им оказался какой-то тихий мирный адвокатишка, который вежливо прошептал нам пожелания своих хозяев, не допускающие возражений. Эти пожелания вполне совпадали с моими. Во всяком случае, арендаторы рассчитывали на скорейший возврат утерянного «инвентаря». Ну а я рассчитывал наконец отблагодарить их за все.
У адвоката была одна неприятная привычка – он все время подергивал плечиками и норовил незаметно почесаться. Потом до меня дошло, что причиной этого были насекомые, срочно мобилизованные боссом. Они искали «анхи» на теле гостя и в карманах его брюк. Но на сей счет он оказался стерилен.
Перед тем как попрощаться, адвокат положил на столик два именных «приглашения». Я полюбопытствовал. Это была малая часть досье на Эльвиру и «сеньора Фоско», включающая мои фотографии в «Трех семерках», сделанные скрытой камерой незадолго до заварушки. Имелось также цветное фото, на котором моя благоверная лично засовывала пистолетный ствол в рот одному высокопоставленному политикану, застреленному пару лет назад.
Эльвира отупела настолько, что даже зубами не скрипнула. Адвокат удалился, сохранив гениталии в неприкосновенности, а босс организовал военный совет с Бернуллески и Веркой. Внешне вся деятельность совета ограничилась тем, что я и Фариа неторопливо катали шары на антикварном столе времен Джугашвили, в то время как Верка готовила нам сухие мартини.
Мои опасения, что я окажусь лишним, пока не оправдались. По неясной причине босс держал меня в запасе – вероятно, для того, чтобы в случае поражения прооперировать виновнику лобные доли. Макс был еще одним кандидатом в жертвенные животные. Формально он оставался беглым пациентом психушки со статусом «чрезвычайно опасен». При наличии неопровержимого компромата не приходилось рассчитывать на покровительство Эльвиры.
