Клайв Баркер - Книги крови III—IV: Исповедь савана
Пока они с порога оглядывали комнату, где разыгрался их смертельный фарс, Сэди гадала, сильную ли боль причинил ему выстрел Она спросит об этом сегодня, если представится возможность.
Когда Эрл заходил в офис управляющего, чтобы заказать комнаты, там сидела молодая женщина с приятным простоватым лицом. Теперь ее место занимал человек лет шестидесяти с недельной щетиной, в рубашке с подтеками пота. При появлении Эрла он близоруко взглянул на него из-за вчерашней газеты «Пампа дейли ньюс».
— Чего?
— У вас можно раздобыть воды со льдом? — спросил Эрл.
Мужчина обернулся и крикнул:
— Лаура-Мэй! Ты здесь?
Сначала из дверного проема раздались звуки ночного кино: крики, выстрелы, рев сбежавшего зверя, а потом и крик Лауры-Мэй.
— Чего ты хочешь, па?
— Этот человек желает, чтобы его обслужили! — прокричал в ответ ее отец, не без иронии в голосе. — Может, ты все-таки выберешься и сделаешь что-то?
В ответ донеслись лишь крики с экрана телевизора, уже порядком надоевшие Эрлу. Управляющий взглянул на него. Один глаз управляющего был замутнен катарактой.
— Вы с тем проповедником? — спросил он.
— Да… но откуда вы знаете?
— Лаура-Мэй узнала его. Видела фотографию в газете.
— Так что?
— Не упусти случая, парень.
Словно в продолжение его слов, Лаура-Мэй вышла из комнаты за конторой. Когда ее карие глаза увидели Эрла, она явно пришла в хорошее расположение духа.
— О!.. — сказала она и улыбнулась, отчего черты ее лица смягчились. — Что я могу сделать для вас, мистер?
Эта фраза вместе с улыбкой предполагала большее, нежели обычное вежливое внимание, или ему хотелось так думать? Один раз он снял женщину на ночь в Помка-сити, Оклахома, но, за исключением того случая, последние три месяца он обходился без секса. Так что он наудачу улыбнулся в ответ. Лауре-Мэй было не меньше тридцати пяти, но она вела себя как девочка-подросток. Она одарила его обезоруживающе откровенным взглядом. Когда Эрл встретился с ней глазами, он подумал, что не зря рассчитывал на ее интерес.
— Мне бы воды со льдом, — сказал он. — Где ее можно раздобыть? Миссис Гир неважно себя чувствует.
Лаура-Мэй кивнула.
— Я принесу, — сказала она и на секунду задержалась в дверях, прежде чем вернуться в комнату с телевизором.
Шум, доносившийся с экрана, стих — возможно, это минутная передышка перед новым появлением чудовища. В наступившей тишине Эрл слышал, как струи дождя барабанят по крыше и льются на землю, превращая ее в жидкую грязь.
— Здорово сегодня льет, а? — заметил управляющий. — Если так и завтра будет, вас просто смоет.
— Люди ездят в любую погоду, — ответил Эрл. — А Джон Гир хорошо водит машину.
Мужчина скорчил рожу.
— Из торнадо-то он не вырулит, — сказал он, явно наслаждаясь ролью предсказателя судьбы. — Мы сейчас как раз ожидаем его.
— В самом деле?
— В позапрошлом году ветер сорвал крышу со школы. Просто поднял ее в воздух.
Лаура-Мэй снова появилась в дверях с подносом, на котором стояли кувшин и четыре стакана Лед звякал, ударяясь о стенки кувшина.
— Что ты там говоришь, па? — спросила она.
— О торнадо.
— А для торнадо недостаточно жарко, — возразила она с уверенностью.
Ее отец протестующе хмыкнул, но не возразил. Лаура-Мэй подошла к Эрлу, но когда он попытался забрать у нее поднос, она сказала:
— Я отнесу сама Показывай дорогу.
Он не возражал. У них будет еще немного времени, чтобы поболтать, пока они дойдут до номера Гиров. Возможно, женщина подумала то же самое или же хотела поближе рассмотреть проповедника.
Они молча прошли к выходу из конторы и остановились. Перед ними лежало двадцать ярдов размытой земли — от одного здания до другого.
— Может, я возьму кувшин? — предложил Эрл. — А ты понесешь стаканы.
— Ладно, — ответила она Потом, снова поглядев ему прямо в глаза, спросила: — Тебя как зовут?
— Эрл, — ответил он, — Эрл Райборн.
— А я Лаура-Мэй Кэйд.
— Очень рад познакомиться, Лаура-Мэй.
— Ты знаешь про это место? — спросила она. — Папа наверняка рассказал вам?
— Ты имеешь в виду торнадо? — сказал он.
— Нет, — ответила она. — Я имею в виду убийство.
Сэди стояла у кровати и разглядывала лежавшую женщину.
«Совсем не умеет одеваться, — думала Сэди. — Одежда тусклая и унылая, а волосы не уложены».
Женщина что-то бормотала в полудреме и вдруг — внезапно — проснулась. Ее глаза широко раскрылись. В них плескались тревога и боль. Сэди поглядела на нее и вздохнула.
— В чем проблема? — спросил Бак.
Он уже поставил чемоданы и сидел в кресле напротив четвертого постояльца — крупного мужчины с жесткими, властными чертами лица и копной седых волос, как у ветхозаветного пророка.
— Нет проблем, — ответила Сэди.
— Я не хочу делить комнату с этими двумя, — заявил Бак.
— Но ведь это та комната, где… где мы остановились, — возразила она.
— Давай переберемся в соседний номер, — предложил Бак, кивнув в сторону открытой двери в смежный восьмой номер. — Там поудобнее.
— Они не могут нас видеть, — сказала Сэди.
— Но зато я могу их видеть, — ответил Бак. — И это выводит меня из себя. Да какая разница, если мы остановимся в другой комнате!
Не дожидаясь, пока Сэди согласится. Бак поднял чемоданы и внес их в комнату Эрла.
— Идешь ты или нет? — спросил он Сэди.
Та кивнула. Лучше поладить. Если она начнет препираться, все пойдет по-прежнему и они не пройдут первого испытания. Согласие было основным условием воссоединения. Сэди напомнила себе об этом и послушно отправилась за ним в номер восемь.
Лежа на кровати, Вирджиния думала, что надо подняться, пройти в ванную и в уединении проглотить таблетку-другую транквилизаторов. Но присутствие Джона пугало ее. Иногда ей казалось, что он видит ее насквозь и все ее грехи для него — открытая книга. Если она поднимется и начнет рыться в сумочке в поисках лекарств, он спросит ее, что она делает. А если он спросит, она не сумеет скрыть правду. У нее не хватало сил сопротивляться огню его испепеляющих глаз. Нет, лучше лежать и ждать, пока Эрл принесет воду. Тогда, пока мужчины вдвоем будут обсуждать дальнейший маршрут, она сможет выскользнуть и принять запретные таблетки.
Свет в комнате был слабым и мерцал. Это раздражало ее. Хотелось смежить веки, чтобы не видеть его. Секунду назад мерцающий свет сформировал мираж у изножья постели — нечто с крыльями, как у ночной бабочки, застыло в воздухе, а потом растворилось.
