Дино Динаев - Собака Кантерсельфа
Никитос кивнул Счастливчику, хотел что-то сказать Марине, но он совершенно не умел заговаривать зубы женщинам, поэтому ей тоже кивнул и ушел к себе в сауну.
Счастливчик выждал для приличия пару минут и последовал за ним. Едва он вошел в предбанник, как в висок был уставлен умхальтер 38 калибра.
– Не люблю, когда входят без вызова, – доверительно сообщил Никита Ребрий.
– Искренне вас понимаю, – проговорил Счастливчик. – У нас много общего.
– В нас нет ничего общего, товарищ прапорщик.
– Так точно товарищ полковник! – Счастливчик вытянулся во фрунт, то ли издеваясь, то ли всерьез, Никитос так и не разобрал.
Он никогда не понимал своего заместителя и давно бы его уволил, если бы не особое отношение к нему отряда, что доказал сегодняшний случай. Спецмоновцы глядели Счастливчику в рот и выполняли его распоряжения бегом. Так повторялось с каждым новым набором, причем Никитос не слышал ни о разборках, тем более о рукоприкладстве, но дисциплина в отряде всегда была железная.
Счастливчик внезапно исчез с линии огня. Никитос так и не понял, как он это сделал. Просто исчез с одного места и возник на другом.
– Извините, товарищ полковник, не хотелось бы, чтобы вы пострадали из-за случайного выстрела, – осклабился Счастливчик.
Никитос почувствовал раздражение.
– Чего ты разулыбался тут? И чего это я должен пострадать? Это ты пострадаешь!
– Не впервой, – улыбка исчезала лица Счастливчика. – Надо поговорить.
Никитос не любил, когда выражения лиц меняются с частотой пять раз в минуту.
Весь его фронтовой опыт разведчика говорило, что в таком случае речь идет о неискренности, а также, что его хотят надуть, и прапорщик хочет выжать максимальные дивиденды из своего сегодняшнего подвига.
– Если есть разговор – говори.
Счастливчик без приглашения присел на слабо охнувший под бегемотским весом стул.
– Напрасно вы так с ребятами. Мы чужие здесь и должны держаться заодно. Они конечно, скоты порядочные, и грубо обошлись с женщиной, но зачем же вы так? В городе произошли некоторые события, и вам надо решить, с кем вы, товарищ полковник, – с напором произнес Счастливчик.
– Я с российским народом! – сказал Никитос, приголубив стаканчик, пусть видит, что он пьет, это ничего не значит, выпить он мог бочку, совершенно не пьянея. – Что, значит, произошли события? Это у барышень происходят события, так что извольте правильно выражаться, товарищ прапорщик. Так и скажите, пардон, господа, я в очередной раз обос…ся!
Счастливчик ожег его злым взглядом. Никитос доброжелательно посмотрел ему прямо в глаза, бездонно голубые, он словно смотрелся в пропасть.
– Чего уставился, прапор? Я что-то непонятно сказал?
– Вы не поняли, полковник. Я пришел предложить вам сотрудничество.
– А я думал, что я командую отрядом, – ухмыльнулся Никитос.
Счастливчик помрачнел.
– Не надо так со мной разговаривать, товарищ полковник.
– Вот именно, полковник. И как разговаривать с прапорщиками буду решать я. Во всяком случае, при существующем табеле о рангах. Возможно, когда-нибудь, прапорщик будет считаться главнее полковника.
– Сволочь! – процедил Счастливчик.
Никитос весь подобрался, когда он весь подбирался, следующим действием становился улар в челюсть оппонента.
– Это ты кому? – без интонаций поинтересовался он.
Несколько мгновений он не сомневался, что Счастливчик кинется первым. Весил он не меньше Никитоса, дрался вряд ли хуже, потому что был моложе, лучше держал удар, и реакция его была отменная. Никитосу всегда с трудом удавалось удерживать его в своем темпе восприятия. Так что если дело дойдет до драки, еще неизвестно кто – кого и, скорее всего дело кончится убийством одного и инвалидностью другого.
Потом Счастливчик опять мимикрировал. Агрессия ушла как вода в песок, проступила рассудительность, туповатость, в общем, он играл лоха. Никитос и не подозревал, что у него в отряде служат такие артисты.
– Про своих охломонов, – пояснил Счастливчик. – У нас ЧП. Отряд делал зачистку на пароходе "Александр Люфтвангер", где притон, бандиты оказали сопротивление, троих наших положили.
– А вы что же? – поиграл желваками Никитос.
– Ну и мы шестерых, включая одну бабу.
– Она тоже оказала сопротивление?
– Я мог бы сказать, что да, но врать не буду, она сама под пулю выскочила.
– Что вы все мямлите? Сама выскочила. Идите и, как положено, оформите рапорт. При любом раскладе ГАИ начнет расследование. Крутохвостов, наверное, руки потирает, что спецмон так красиво подставился. Наверняка он и мэру позвонил и генеральному прокурору. Сейчас здесь такое начнется.
– Начнется и очень скоро. Поэтому вы должны решить, с кем вы, товарищ полковник.
С придурками из мэрии или со своими боевыми братьями.
Никитос подозрительно посмотрел на Счастливчика.
– Что-то ты о братстве заговорил. Уж не ты ли сам это ЧП и замесил?
– А если бы и так? – Счастливчик опять мимикрировал, представ в образе наглеца.
– А если так, пойдешь под суд, и я сам лично надену на тебя наручники, – торжественно пообещал Никитос.
– Вы ничего не поняли. Ничего.
Терпение Никитоса иссякло, он хотел как можно громче встать, чтобы посмотреть на наглеца сверху вниз, как и положено по уставу, но Счастливчик оказался на ногах едва ли не раньше его.
– Что дальше? – поинтересовался Никитос.
– Все зависит от вас. Не порите горячку, и отряд вас поддержит.
– Это что бунт? В таком случае, я сейчас выкину тебя в окно.
– Там люди стоят.
Действительно, в окне маячили Мормышка и Жиртрест.
– Не делайте глупостей, полковник. Я сейчас уйду, а вы спокойно подумайте и сами решите, что лучше, быть с отрядом, чем вообще не быть.
Он знает про Иван Иваныча, понял Никитос. Он вообще много знает.
Счастливчик сделал жест, и шестерки испарились. Когда Счастливчик вышел, Никитос разбил о дверь стакан, предварительно выпив из него водку.
Полномочному представителю в Южноморском округе Филинову Алексею Лазаревичу было о чем докладывать Президенту, но он не представлял, в какую форму можно облечь весь этот бред. Как официальное лицо, имеющее доступ к маломальской достоверной информации, он был осведомлен, что в стране царит крупного масштаба бардак. Но чтобы до такой степени!
Что крупнейшему порту на побережье пришел кобздец, он знал и до этого. В последнее время он был консолидарен с общим мнением в правительстве, что с таким народом нечего и думать о подъеме. Надо было привлекать свежие незакоксованные умы запада, а дешевую рабсилу завозить из Турции. Тогда еще можно было на что-то надеяться.
