Юрий Моренис - Охота на вампиров
— А как вы тогда со своими приятельницами общались? Смотрели же на них…
— Может, потому и лопухнулись…
— Выходит, с вампиром сладить невозможно?
— Почему? Только в тех случаях, когда вы не подготовлены. Например, пошли с девушкой на кладбище ночью… Ладно, не до шуток. Несмотря на неверие в них, люди все же с вампирами сталкивались, кое в чем разобрались и нашли средства зашиты. Вампиры, как порождение тьмы, прежде всего, боятся атрибутов веры. Крест, икона, святая вода, молитва, серебро…
— Я слышал, что серебряные пули только против оборотней?
— Серебро, Алексей, считается чистым металлом, Божьим. Если вампиры от серебряного креста и такого же кинжала шарахаются, то почему их пуля не возьмет? Впрочем не буду огульно утверждать, я лично по ним огонь не открывал. Да, насчет огня! Открытого пламени вампиры боятся панически, вспыхивают, как спички, и сгорают дотла. Будто из пороха состоят. Даже мы тогда заметили, что девушки к костру не приближались.
— А чеснок, Михаил Моисеевич, или осиновый кол?
— Естественно. Запах чеснока вызывает у них смертельную аллергию. И про осиновый кол верно подметили. Но попадать им в сердце надо с первого удара. Со второго — уворачиваются.
— Еще зеркала…
— А что зеркала? Вы знаете, эта нечисть в них не отражается. Данный оптический эффект я объяснить не могу. Может, вам удастся?
— Так ведь амальгама из серебра!
— Опять торопитесь, Алексей. Амальгама — это сплав ртути с другими металлами.
— А ртутными парами их травить не пробовали?
Профессор пожал плечами, мол, мне сие неведомо.
— Значит, как я понял, достаточно надеть крест, положить в карман чеснок, взять в руку кол и можно спокойно отправляться на прогулку? — улыбаясь спросил Ал.
— На вечернюю прогулку, — с улыбкой уточнил профессор.
— Да.
— Почему бы и нет? И в театр, и в кино, и в гости… Как это у Высоцкого? «Прихожу домой с работы, ставлю рашпиль у стены». Только вы аккуратно в уголке, рядом с зонтиками прислоняете сучковатый осиновый ксл. А на недоуменный взгляд хозяев вежливо поясняете: «Вконец вампиры задолбали…» И все же, Алексей, хочу подчеркнуть, вы попадаете в клан Охотников. Охотников на вампиров. Мало кому доступный клан. Туда идут или из-за мести, или по Божьему велению.
— Во-первых, мстить мне не за кого, а во-вторых, свойства мои мне не Богом дадены.
— Что бы вы, Алексей, ни говорили, но вы избраны! И в этом избрании есть своя прелесть: возможно, вампиры тоже начнут на вас охотиться…
И вот данный «избранник» сидит на корточках на крыше джипа и осторожно выглядывает из-за забора. Машина у Ала особая — корпус из сверхпрочного сплава, так что кузов не прогнется, стекла пуленепробиваемые. Это можно определить по лобовому стеклу, разделенному металлической планкой пополам. Его предлагали сделать сплошным, мол и красивее, и надежность та же. Но нет, там, где начинается красота, кончается безопасность… Рядом с Алом высовывает морду Малыш. Он уже не бьет хвостом — весь в напряжении. Прибор ночного видения не нужен, и Ал правильно поступил, оставив его в автомобиле — нечего лишнюю тяжесть таскать.
После некоторых физиологических изменений, которые произошли с Алом несколько лет назад, еще до рождения Юры, у него невероятно обострились зрение, слух, обоняние. Так что по восприятию окружающей среды они со своим клыкастым приятелем оказались на одном уровне.
От полуразрушенного строения до бетонного забора было метров десять. Ни деревца. Видимо, чтобы кран было где поставить и грузовику развернуться. Но это, если ведутся строительные работы. Главное же было в наличии въездных ворот. Но сейчас вокруг никого не было. Тишина стояла бы благодатная, если бы не ощущение жути. А так ничего себе — ветер посвистывал, вьюга кружила, хоть иди подснежники собирай, на манер той девочки из сказки «Двенадцать месяцев»…
Свет фонарей с улицы пробивался сквозь выбитые окна и обвалившиеся стены, вдобавок поблескивал в окнах верхних этажей учреждения, где еще трудились чиновники. Конечно это не праздничная иллюминация, но и с погребом сравнить сложно. Ал глянул вниз, снега у забора намело побольше, чем во дворе. Сколько? Не хотелось бы вязнуть.
— Ну что, Малыш, двинули с Божьей помощью?
Ал перекрестился, залез на забор и, не желая рисковать, повис на руках и спрыгнул. Благополучно… Ушел в снег по колено, значит, дальше будет не выше щиколотки.
— Малыш, — тихо позвал Ал и согнулся.
Волк ухнул на его спину всеми своими четырьмя пудами, но хребет ему не сломал, оперся лапами, соскользнул и тут же сел рядом.
Если в доме кто-то был, мужчина с волком отлично оттуда просматривались — две черные тени на фоне серой стены и белого снега.
А там кто-то был!
Ал это знал! Фонари на улице не качались, стояли намертво. Метель хоть и окутывала их пеленою, но лишь рассеивала свет. В проеме окна мелькнула чья-то тень, потом еще раз…
Загривок у волка поднялся дыбом.
— Потихоньку, Малыш, — предупредил Ал.
Тот хитро лег на живот и пополз, зарываясь в снег. Его почти не было видно. Ал же не стал пригибаться, медленно шел вперед, выдергивая ноги из наметенного снега. Его и впрямь было по щиколотку, но он прилипал к подошвам. За минуту они продвинулись к дому метров на пять. Пока их никто хлебом-солью не встречал.
Строение можно было считать как двух, так и трехэтажным. Окна первого этажа, словно черные монахи, по пояс зарылись в землю. Распахнутая дверь, наверное, раньше скрипела на ветру, но теперь, засыпанная снегом, замерла ладонью, прикрывающей беззубый зияющий рот. Но! Она все-таки дернулась, и в проеме что-то возникло. Волк с рыком вскочил. Ал включил фонарик — непростой, мощный, с галогенной лампочкой, ослепляющей, как выстрел.
Тьфу ты черт! В дверях стоял подросток. Не зря мне вспомнилась девочка из «Двенадцати месяцев». Тут тоже была барышня. Странная барышня. Несмотря на лютый ветер, на ней был накинут осенний плащ, из-под которого выглядывал брючный костюм, и сама она вся была необычная. Грязная, что ли? Ветер трепал волосы на непокрытой голове, улыбающиеся губы — а она улыбалась — чем-то измазаны. Бродяжка? Только вела она себя как-то не по-человечески. Во-первых, не зажмурилась, не прикрылась от яркого света, во-вторых, не обращая внимания на стужу, вытянула вперед руки и, как солистка ансамбля «Березка», поплыла навстречу Алу.
У него oт удивления глаза на лоб полезли, когда сквозь ветер он услышал приветливое:
— Дяденька пришел… Дяденька согреет…
Бедный Михаил Моисеевич напрочь вылетел у Ала из головы. Но волк, добрый волк не стал вдаваться в сантименты и повел себя соответственно обстановке. Молча, вынырнув из-под снега, он бросился на девчушку и одним движением отшвырнул ее в сторону забора.
