Вероника Белоусова - Прекрасная сторона зла
– Сожалеешь об этом?
– Иногда думаю, что надо было рискнуть хотя бы разобраться. Но сожаления нет, – честно отвечаю я.
Мы подъезжаем к лесу. Дорога пустынна, машин нет. Паркуюсь на обочине. Пока вожусь с ключами, Айлин вылезает из салона, тянется, разминает ноги. Наблюдаю за ней через стекло. Чувство безысходности достигает своего апогея, под ребрами начинает противно свербеть. Выхожу из авто, окликаю девушку, она тут же подбегает и берет меня под руку. Неспешно мы входим в лес. Под ногами шуршит ржавая листва. Воздух, прозрачный, чистый, обжигает трахею. В нем сладковатый запах гниющих листьев и сырой земли. Он пьянит, дает ощущение эйфории и глубокого одиночества. Дина не ошиблась с выбором места. Оно идеально подходит для того, чтобы уйти на сторону.
– А каким ты был, когда жил человеческую жизнь? – промолчав целых десять минут, радует меня новым вопросом Айлин. – Что любил? О чем мечтал?
– Я был одержим морем с детства. Мог часами сидеть на берегу, смотреть на волны. Когда подрос, отец брал меня с собой рыбачить на лодке, это были одни из самых счастливых воспоминаний детства. Но я хотел большего. Выбраться из нищеты, в которой мы жили, стать значимой личностью, которую уважают и боятся.
– А потом?
– Попал матросом на пиратское судно. Наблюдал, запоминал, осваивал. В одну из ночей понял, что это и есть мое призвание. И стал пиратом. У меня была своя команда, корабль. Сперва один, но по мере нападений, их становилось все больше, равно, как и добычи. Я достиг того, чего хотел – авторитета и денег. Мне казалось, что я уже миновал все искушения, и теперь, когда я стал крепок духом, так будет всегда. Опыт имелся, враги меня боялись, но не тут-то было. Не будь я таким самонадеянным, все могло сложиться иначе.
– Если бы все было иначе, мы бы не познакомились, – говорит Айлин. Освобождает свою руку из-под моей и прислоняется спиной к дереву.
– Были бы другие варианты, – возражаю я, думая, какое бы это было счастье, если бы я ее никогда не знал. Не получил бы письмо Елены с ее страшной просьбой, не приехал в этот город, не должен бы прямо сейчас оборвать ее без того недолгую жизнь.
– Хочу просить тебя о небольшом одолжении, – пряча руки за спину, взволнованно говорит Айлин – Оно покажется тебе странным, но мне это необходимо. Мы ведь друзья? Ты не будешь осуждать меня?
– Ты сама все прекрасно знаешь. Переходи к сути, – прошу я, не сводя глаз с ее шеи. Что решить? Задушить ее? Или же зачаровать и сломать шею?
– Поцелуй меня.
Эти два слова звучат для меня как гром среди ясного неба. Я ожидал услышать все, что угодно, только не это.
– Тебя это ни к чему не обязывает… – видя мое замешательство, продолжает Айлин. – А мне поможет кое в чем разобраться. Дело в том, что…
Будь ситуация другой, я бы придумал повод уклониться от просьбы, отшутился, стараясь не обидеть, но сейчас это было фактически ее последнее желание. Я не могу отказать ей в этом, так же, как не могу нарушить посмертное обещание Елене. Надо же так вляпаться!
Не даю ей договорить. Касаюсь руками ее лица и наклоняюсь к губам. Ее дыхание, такое горячее, пряное, волной обдает мне кожу. Когда я целую ее, меня охватывает волнение, схожее с торжеством, когда добиваешься того, о чем долго мечтал. В первый момент она не отвечает на поцелуй, но, когда мои пальцы скользят ей в волосы, оказываются на затылке, словно пробуждается. Ее губы, доселе робкие, становятся все настойчивей, горячие руки обвивают мне шею. Чувствую эйфорию, которая бывает при влюбленности. Когда теряешь голову от страсти, понимаешь, что дальше заходить нельзя, но остановиться не можешь – будь, что будет! Волнение сменяется агрессией, нестерпимым желанием обладать ей здесь и сейчас. Тело перестает меня слушаться, отдаваясь на волю инстинктов. Айлин, видя изменения в моем поведении, пугается, пытается отстраниться от меня. Но я не позволяю ей этого сделать. Разорвать на ней одежду, подчинить своей силе. Наваждение полностью захватывает меня.
«Возьми ее… Чего стесняться? Ты же все равно убьешь ее».
Эта мысль, неизвестно откуда взявшаяся в моей голове, отрезвляет получше воды, освященной серебром. Отстраняюсь от ее лица, медленно отпускаю ее, делаю шаг назад. Айлин смотрит на меня широко раскрытыми глазами, в которых плещется страх. Подносит руку к дрожащим губами.
– Прости. Я увлекся… – это все, что я могу сказать ей.
– Твои глаза… – с ужасом шепчет она, вжимаясь спиной в дерево. – Они алые…
– Тебе нечего бояться, все под контролем, – говорю я, не зная, как сдержать эту лавину ярости, что обрушилась на меня. Я не могу, как прежде, смотреть на нее. Наваждение ослабевает, но не отпускает. Понимаю, что сорвусь в любой момент. И уже никакая сила воли не остановит меня – я уничтожу ее. И сделаю это с особым удовольствием. У меня больше не осталось времени на сомнения. Сейчас.
Беру ее за подбородок, ловлю ее взгляд.
– Подчинись мне.
Простейший приказ, озвученный уже тысячи раз, дается мне через усилие. Тепло ее тела, прерывистость дыхания обезоруживают, делают слабым. Зачарованная, она становится похожа на фарфоровую куклу. Зрачки расширяются, из плеч уходит напряжение.
– Каждую секунду твое сердцебиение сокращается на один удар, – внушаю я и начинаю считать, приложив два пальца к вене на ее шее. – Ты слабеешь, проваливаешься в забытье. Тебе легко и хорошо. Никакой боли, никаких страхов, только теплота и покой.
– Да… – безжизненно шепчет Айлин, ее веки опускаются. Ноги подкашиваются, но я не даю ей возможности упасть, подхватив на руки.
Семь ударов… Четыре… Два… Тишина.
Смотрю в ее мертвое, исполненное спокойствия лицо и не хочу верить, что ее больше нет. К горлу подкатывает ком, из глаз текут непрошеные слезы. Опускаю ее на землю. Румянец еще не сошел с ее щек, и кажется, что она просто уснула.
– Я сдержал свое слово, Елена, – проводя рукой по волосам Айлин, шепчу я – Теперь твоему роду ничего не угрожает.
Шорох листьев и крик какой-то перепуганной птицы заставляют меня обернуться. На меня раненым зверем налетает Америго. Он отталкивает меня от девушки, и я безвольно падаю на бок.
– Как ты мог?! – с ненавистью бросая на меня взгляд, рычит Америго, приподнимая голову Айлин – Детка, очнись! Давай, запускай свое сердце, ты можешь!
– Слишком поздно, ты опоздал, – садясь, говорю я, и мне безмерно тоскливо от этого.
– Заткнись! – Америго начинает делать Айлин искусственное дыхание. Он очень старается, но я знаю, что у него ничего не получится.
– Черт! – выругивается он, резко поднимается на ноги. Выхватывает из-за пояса нож и прежде, чем успеваю перехватить его руку, вонзает его мне в горло. Серебро обжигает, заставляя забыть обо всем. Захлебываясь собственной кровью, падаю на землю. Светлое осеннее небо надо мной чернеет.
