Вероника Белоусова - Прекрасная сторона зла
– Ты в порядке? – спрашивает она, задержав взгляд на моем лице.
– Да, в полном.
– Значит, показалось, – опуская голову, отвечает Айлин. – Идем, я хочу, как можно скорее со всем этим покончить.
Глава 22
Школа встречает нас суматохой. Вот-вот должны начаться занятия. Ученики неохотно разбредаются по классам. Учителя маленькими стайками по три-четыре человека обсуждают последние происшествия. Атмосфера тревожная и угнетающая. В коридоре вижу Аду. Она тоже замечает меня. Ее взгляд холоден, безжалостен. Подавляю в себе желание подойти к ней. Айлин берет меня под руку, и я накрываю правой ладонью ее ледяные пальцы.
– Не могу поверить, что я здесь в последний раз, – взволнованно шепчет она. Ее сердцебиение учащается, кожа становится влажной.
– Дальше – новая жизнь, – с воодушевлением говорю, я и она улыбается.
– Спасибо тебе, – шепчет мне на ухо Айлин. Ее дыхание обжигает мне висок.
Разговор с директором и оформление бумаг не занимают много времени. Через час мы уже покидаем это проклятое место. О смерти любимого учителя ей так никто и не сказал.
– Только что произошло такое важное событие в твоей жизни, – открывая дверцу машины, произношу я. – Это надо отметить. Предлагаю отправиться в лес и погулять там.
– С удовольствием, – откликается Айлин, садясь на место рядом с водителем. – Погода сегодня чудесная. Дождя не обещали.
Девушка включает магнитолу, салон заполняется музыкой. Завожу мотор, медленно трогаюсь с места. До Княжеского леса ехать почти час. Удастся ли мне не потерять боевой настрой, находясь рядом с ней? Видя ее глаза, слыша голос, чувствуя запах, что исходит от нее?
Исподтишка смотрю на нее. Как она откидывается на спинку сиденья, прикрывает глаза, проводя рукой по волосам. Ее внимание полностью поглощено музыкой, льющейся из динамиков. Легкий румянец на щеках делает ее по-детски беззащитной. Губы беззвучно вторят словам песни.
Музыка заканчивается, она неохотно распахивает глаза, тянется, как кошка. Бросает взгляд на спидометр, потом на меня.
– Ты сегодня медленней ведешь, чем обычно, – замечает она.
– Ну, нам же некуда спешить, – резонно отвечаю я – Весь день наш.
– Ночью я разговаривала с Арсеном, – облизывая губы, говорит Айлин и хмурится. – Он рассказал мне о том, что значит тот укус Америго, что он оставил на моей шее… Метка любовника. Почему ты ничего не сказал об этом?
– А это что-то бы изменило?
– Это ведь серьезный знак, да?
– Вообще, или конкретно для Америго? – уточняю я.
– И то, и другое, – кладя руки на колени, отвечает Айлин. – Это что-то вроде признания в любви?
– Я готов провести с тобой вечность, – поясняю я. – Можно искусно врать себе, другим, но тело лучше знает, что ты чувствуешь на самом деле. Оно не способно лгать. Поэтому подобные метки не такое частое явление, как человеческое признание в любви. Впрочем, вампиры сами по себе влюбляются очень редко.
– У него было много девушек, с которыми он был готов делить вечность?
– Я знаю об одной. Он был с ней вместе около шести веков, но потом она погибла. Америго долго переживал из-за этого и сосредоточил свое внимание на драках и поисках плохих парней. Но мы не общались с ним тысячу лет, кто знает, какие метаморфозы могли произойти в его сознании?
– Получается, я что-то значу для него? – никак не может успокоиться Айлин.
– Типа того… – нехотя соглашаюсь я. – Меня настораживает, что у тебя появляется симпатия к нему. Это похоже на стокгольмский синдром, и ничего хорошего в этом нет.
– Я за собой ничего такого не замечаю, – признается Айлин. – Может быть, тебе просто кажется?
– Увы, нет. И меня это беспокоит. Потому что это, скорее всего, именно то, чего добивается мой брат – чтобы ты сама оправдала его, и ему стало легче жить, – это наглая ложь, но я хочу, чтобы она продолжала плохо о нем думать.
– Как так получилось, что стали братьями?
– Первый раз я увидел его, когда он дрался на арене с другим претендентом в вампиры. Правда, тогда я знать ничего об этом не знал. Моя цель была выиграть десять поединков и обрести свободу. По крайней мере, так мне обещали те, кто захватил в плен мое судно и убил моих людей.
Позади остались девять поединков, из которых я вышел победителем, но последний все равно страшил. Ведь я уже был в курсе, как бывает капризна удача. Раз – и в решающий момент у нее берет и портится настроение, а ты потом, как дурак, разгребаешь последствия. Один из смотрителей сказал мне тогда: «Это твой будущий соперник. И ты должен будешь убить его, чтобы стать свободным».
Я был готов, у меня больше ни к кому не было жалости. Но когда мы вышли на арену, все оказалось не так просто. Силы оказались равны. Никто не хотел проигрывать, слишком высока была ставка, и поэтому никто не мог победить. Вымотанные, мы оба упали на песок и уже не смогли подняться. Тогда Тео, наш будущий создатель, объявил ничью и потребовал привести нас двоих к нему в башню после заката.
Мы были обращены в один день – большая редкость для нашего мира. Превращение давалось тяжело: нам казалось, что мы умираем, что дикие звери рвут наши тела на части. Мне было хуже, чем ему, начались галлюцинации, он поддерживал меня, ухаживал. Тогда мне начало казаться, что я больше никогда не останусь один. Потому что у меня появился брат, тот, с которым мы всегда будем наравных. Америго никогда не рассказывал о себе. Мне сказали; он попался, когда шел мстить за смерть своих родителей. По каким-то своим причинам вампиры выкупили пленников у варваров. Конечно, я пытался его расспросить о прошлом, но он каждый раз уходил от подобных разговоров, а потом попросил больше никогда его об этом не спрашивать. Мол, его жизнь началась в тот момент, когда он обрел брата. Я с уважением отнесся к его просьбе. Больше мы об этом не говорили.
– Прям идеальная парочка, – Айлин улыбается краешками губ, ее взгляд становится теплым.
– Но на деле – мы очень разные. Америго более бесшабашный, безрассудный, амбициозный и упрямый. Любит рисковать и не сдается до последнего. Он невероятно упертый, но это именно то, что несколько раз спасало нас. Когда я терял надежду, он продолжал бороться. И вдвоём мы побеждали.
– Если бы ты присоединился к нему, переворот бы удался.
– Скорее всего. Но я так хотел быть правильным, что… – я внезапно замолкаю. В памяти всплывают слова танцора их клуба «У Вагнера». «Быть правильным хорошо, но не верно». Не на это ли он хотел указать мне?
– Сожалеешь об этом?
– Иногда думаю, что надо было рискнуть хотя бы разобраться. Но сожаления нет, – честно отвечаю я.
