Дмитрий Герасимов - Сорок третий номер…
– Судьба? – вдруг спросила Веста. – Что вы знаете о судьбе…
– Очень мало, – согласился Недельский. – А еще меньше – о вас. – Он взял со стола лист бумаги. – Не скрою, меня удивило, что не существует ни одной объективки касательно вашего прошлого. Ни метрик, ни справок, ни биографических фактов. Такое впечатление, что вас нет на этом свете.
– А меня и нет… – покачала головой женщина.
– Ну ведь вот вы… – начальник СИЗО описал рукой в воздухе круг, – сидите передо мной. Из плоти. – Он подмигнул. – И, насколько я успел заметить, из привлекательной плоти.
– Вам доводилось когда-нибудь мечтать? – спросила Веста.
Недельский растерялся.
– Вы шутите?
– У мечты нет метрик, – вздохнула женщина. – И биографии нет.
– Хорошо, – согласился начальник СИЗО. – Вы – мечта. Возможно, даже иллюзия. Но статья, которую вам инкриминируют, – вполне реальная. Хотите ознакомиться? – Он подошел к шкафу и вынул с полки книгу в красном переплете.
– Не хочу. – Веста отвернулась.
– Напрасно, – протянул Недельский. – В самом лучшем, гуманном случае вам светит пятнадцать лет лагерей.
– Мне осталось сделать только одно важное дело на этом свете, – задумчиво произнесла женщина. – И я уйду.
Начальник СИЗО закусил губу. Разговор шел совсем не в том русле, в каком он себе его представлял.
– Андрей Голота вам кто? – вдруг без обиняков спросил он.
– Это человек, благодаря которому я жила, – спокойно ответила Веста.
Недельский взял свой стул, переставил его и сел перед женщиной, упершись руками в колени и глядя ей в глаза.
– Хотите, я буду с вами откровенным?
– Не хочу.
– Мне не нужны ни вы, ни ваш… сожитель, – выдохнул начальник СИЗО. – Мне нужен остров Хойту!
Женщина улыбнулась уголками губ:
– Весь остров?
– То, что на нем спрятано! – Недельский почти касался носом лица Весты. – И вы поможете мне это получить!
– Я не представляю, чем могу помочь вам, – холодно ответила женщина.
– Послушай, я не дурачок, – жарко зашептал начальник СИЗО, схватив ее за подбородок. – Я понимаю, что существует какая-то тайна, какой-то фокус, благодаря которому кто-то может беспрепятственно проникать на остров.
– Тайна? – переспросила Веста. – Это давно не тайна для тех, кто понял, без чего нет жизни.
– Без чего же? – Недельский сжал пальцы так сильно, что женщина зажмурилась от боли.
– Без любви, – сказала она одними губами.
Начальник СИЗО вдруг убрал руку.
– А еще – без покаяния и прощения… – Веста потерла подбородок. – Без них жизни нет. Ни в настоящем, ни в будущем.
– Задаю тебе конкретный вопрос, – Недельский потерял терпение. – Ты согласна отправиться на остров и прихватить там кое-что для меня? Да или нет?
– Я не смогла бы этого сделать, даже если бы согласилась вам помочь…
– Почему?
Веста печально покачала головой:
– На Хойту может попасть только Андрей Голота. И… еще один человек.
Недельский вздрогнул.
– Какой человек?
– Его дочь.
– У Голоты есть дочь? – начальник СИЗО округлил глаза.
– Я устала, – вздохнула женщина. – Можно мне вернуться в камеру?
– Еще один вопрос. – Недельский сложил руки на груди. – Все эти байки, вся эта мистика про старуху в саване – откуда?
Веста пожала плечами.
– Душа человеческая будет маяться и страдать, пока не получит прощения…
Начальник СИЗО нахмурился. Разговор не получился. Ни на один вопрос он не получил вразумительного ответа. Кроме, пожалуй, одного…
– Правильно ли я понял, – он повысил голос, – что сокровища острова доступны лишь Голоте и его неведомой дочери?
Веста закрыла глаза и вдруг, покачнувшись, сползла со стула на пол.
Недельский некоторое время постоял над ней, повернул ботинком ее голову, потом подошел к столу и надавил кнопку звонка.
– Ну, разумеется, – буркнул фельдшер, приведя женщину в чувство и захлопнув саквояж, – она беременна…
Начальник СИЗО нервничал, поглядывая на часы. Беседа с полоумной женщиной не шла у него из головы. Самое правильное было – посмеяться над болезненным бредом арестованной. Но Недельскому почему-то было не до смеха. Ее странные речи, туманные фразы крутились в его сознании, как ручка арифмометра, которая после многократного вращения выбрасывает в окошке точный, сухой результат. В этом беспорядочном движении толкались, налезали друг на друга обрывки сказанного: «Что вы знаете о судьбе?..», «У мечты нет биографии…», «Одно важное дело, и я уйду…», «Без прощения жизни нет…», «Только Андрей Голота…», «И его дочь…».
В тот момент, когда почти смолкло стрекотание невидимого арифмометра и в узком окошке уже выстраивался итог, в кабинет вошел Кумакин.
Недельский поднялся ему навстречу.
– Все сделано, – буркнул тот. – Без особых фантазий, но чисто.
Начальник СИЗО опустился на стул.
– Подробности… – сухо потребовал он.
– Этот чиновник, который большая шишка… Бабицкий, кажется…
– Что с ним?
– Самоубийство. Лежит в ванне со вскрытыми венами. Тяжелый, боров. Намучились, пока тащили…
– А «сорок третий»? – Недельский вытер платком лоб.
– Привезли с собой, – Кумакин усмехнулся, – в целлофановом пакете.
Начальник СИЗО досадливо поморщился.
– Кровью не наследили?
– Обошлись без пачкотни. Башку свернули хлюпику.
Недельский с сомнением покачал головой:
– Трудно поверить, что так все просто…
– Пойдемте, – Кумакин двинулся к выходу. – Сами убедитесь.
Во внутреннем дворе следственного изолятора, откуда совсем недавно автозак увозил одиннадцать смертников, стояла медицинская «Волга»-универсал. Под капотом потрескивал еще не остывший двигатель. Два человека в одинаковых серых куртках и спортивных шапочках топтались возле машины. Завидев начальника СИЗО, сопровождаемого Кумакиным, они вытянулись по-военному.
– Покажите больного! – приказал Недельский.
Мужчины поспешно распахнули заднюю дверцу и выдвинули из салона носилки.
Кумакин распахнул целлофан.
– Почему он голый? – спросил начальник СИЗО.
Мужчины в серых куртках переглянулись.
– Он был в одних трусах, когда мы пришли.
Недельский отдернул шуршащее покрывало до конца и увидел посиневшее лицо молодого человека с вытаращенными глазами и застывшим между зубами языком.
– Это не он!
Кумакин открыл рот.
– Как – не он? В квартире больше никого не было! Мы проверили все комнаты.
Недельский усмехнулся:
– «Сорок третий» опять обманул смерть. Ну, может быть, это и к лучшему. Он мне теперь нужен живым.
Когда в квартире смолкли все звуки, Андрей пошевелился, разминая затекшие мышцы. Когда-то, очень давно, он с удивлением наблюдал, как вызванный Аней сантехник починяет слив под раковиной на кухне. Казалось невероятным, что в этой крохотной на вид коробке, куда хозяйки обычно ставят мусорное ведро, здоровенный детина в спецовке уместился почти целиком. Только ноги в резиновых сапогах торчали наружу.
