Александр Домовец - Ад ближе, чем думают
Часы были внушительные: в человеческий рост, в тёмном дубовом корпусе… Но, в общем, ничего особенного. Только вот вместо циферблата появилось женское лицо.
Оно казалось одновременно и прекрасным, и омерзительным. Безукоризненно правильные черты – и нечеловеческая злоба, кипящая во взгляде огромных глаз. Мраморно-белая кожа – и жестокий оскал, кривящий кроваво-красные губы. Примерно такой, читая в детстве греческие мифы, представлял я себе Медузу-Горгону, Но та мегера зачаровывала только людей, а эта тварь, похоже, способна делать то же самое с оружием. Во всяком случае, пистолет Вадима трижды щёлкнул вхолостую.
– Сука! – взревел сотоварищ и, размахнувшись, метнул бесполезный ствол в часы. Я невольно зажмурился.
Раздался звон. Я открыл глаза. Стекло, закрывавшее циферблат, разбилось вдребезги. Сам циферблат оставался на законном месте. Женское лицо исчезло.
– Что это было? – спросил Вадим шёпотом, ошалело тряся головой.
Я подошёл к нему и взял за плечи.
– Это были глюки, – внушительно сказал я. Безумие, мелькнувшее в глазах Вадима, испугало. – Просто глюки, и всё. Хорошо ещё, что ты не выстрелил.
– Володя, этот ствол со мной где только не был, и ни разу не дал осечки… Какие, на хрен, глюки? Сразу у двоих?
– Твоя версия? На вот, глотни кофе…
Вадим одним глотком опорожнил чашку и швырнул на диван.
– Версий нет, – угрюмо сказал он, оглядываясь. – Но только утратили мы с тобой бдительность, полковник. А Эйвбери, чую, не успокоится, пока нас не доконает.
Я осторожно подошёл к часам. Они, как ни в чём не бывало, тихонько отсчитывали время. Обломки стекла обрамляли самый что ни на есть обычный циферблат. Мне в голову неожиданно пришла странная мысль.
– Слушай, а вдруг это засветился тот самый неизвестный враг-колдун? – спросил я Вадима.
– Тогда уж врагиня-колдунья, – буркнул тот. – А с какого перепугу она решила нам показаться? Познакомиться захотела? Или пущего страху нагнать? Так мы и без того двое суток в страхе живём по самое некуда…
Я пожал плечами:
– Ну, увидели-то мы её случайно. В порядке бреда можно предположить, что она просто устроилась в часах, чтобы присмотреть за нами. Опять же, подслушать, о чём говорим. Ты посмотри, как отлично замаскировалась. Часы стоят в углу, угол дальний, освещён плохо. Она, может, здесь уже давно торчала. Если бы не пробило время, мы бы в ту сторону и не взглянули…
– А вот это, пожалуй, версия, – отреагировал Вадим, помедлив. – В порядке бреда, само собой. Но что здесь не бред?
– Ну да. А главный бред в том, что мы ещё живы.
– Сильна тварь, даже пистолет заговорила… Слушай, а почему она не кинулась? Сейчас уже двумя врагами было бы меньше.
А действительно, почему? Логика действий неизвестного врага была абсолютно непонятна. Два эпизода – нападение реконструкторов-биокукол и атака людей-монстров – были явными покушениями на комиссию. Чудом отбились. Действия мертвецов и лже-Вильямса, натравленных врагом, имели целью Энтони и к нам отношение имели разве что косвенное. Сейчас тварь, сидевшая в часах, и вовсе ретировалась, не проявив ни малейшего интереса к господам полковникам. Как всё это соотносится? Значит ли её поведение, что отныне опасность грозит лишь юному поэту? А если так, что изменилось за считанные часы? «Ты же умный, придумай что-нибудь», – предложил я Вадиму.
Вадим сообщил, что сам ни черта не понимает. Действительно, ситуация в высшей степени странная. Однако из этой ситуации, как ни крути, следует повышенная угроза для Энтони. Чем-то парень особо опасен для врага – не контактом ли с ночным старцем? Так или иначе, было бы неплохо подняться на второй этаж и тихонько пройтись вдоль дверей, за которыми спят наши друзья. Само собой, особое внимание надо уделить номеру Энтони: прислушаться и вообще…
На втором этаже всё было спокойно. Царила тишина… в другой раз я бы сказал – мёртвая, но сейчас воздержался. Тишина – и всё.
Дойдя до номера Энтони, Вадим слегка потрогал дверную ручку, и даже в слабом свете дежурного ночника я заметил, что он нахмурился. Дверь была не заперта. Осторожно, по миллиметру, приоткрыв её, Вадим заглянул внутрь – и вбежал в комнату. Я нырнул в тёплый полумрак номера следом за ним.
Энтони в ночной рубашке, взъерошенный, с невидящим взглядом широко раскрытых глаз сидел на разобранной постели. При этом он раскачивался из стороны в сторону и что-то негромко бормотал. Подойдя к нему, Вадим положил руку на плечо.
– Что с тобой, сынок? – спросил он с тревогой.
Энтони вздрогнул. Издав невнятное восклицание, он подскочил на кровати и непонимающе уставился на Вадима. Однако через пару секунд его взгляд сделался осмысленным. Он даже слегка улыбнулся:
– Это вы, мистер Телепин… А что, уже моя очередь дежурить? Со мной всё в порядке. Я просто ещё не до конца проснулся.
– Кошмар увидел, что ли? – спросил я.
Энтони потёр лицо, встряхнулся и спокойно, даже буднично сказал:
– Да нет, всё нормально. Мистер Буранов оказался прав. Мне приснился мой старец. Он не возражает, чтобы вы присоединились к походу в гробницу.
Энтони Сканлейн
Рассказывая новым друзьям о ночных встречах со старцем, я говорил, в общем, как есть. Однако не всё.
Да, просьба приехать в Эйвбери и встретиться с академиком Барретом. Да, приглашение спуститься в Вест-Кеннет. Да, согласие на то, чтобы к нам с Барретом присоединились члены комиссии… Но о другом, не менее важном, я умолчал. Не потому, что не доверяю российским офицерам или соотечественнице-историку. Они мне все нравятся, особенно высокий широкоплечий человек с непривычной для британского языка фамилией Телепин. Просто не знаю, как объяснить (и надо ли объяснять?) новое ощущение, с которым живу последние недели. С того момента, когда впервые приснился удивительный старец.
Со мной что-то происходит. Зеркало говорит, что я тот же Энтони Сканлейн, студент колледжа святого Павла, восемнадцати лет от роду. А душа и ум день ото дня меняются. Сегодня я не такой, каким был вчера, а завтра стану иным, чем сегодня. Я стал замечать, сколько зла и несправедливости существует вокруг, и от этого страдаю. Ещё недавно ничего подобного со мной не было. Откуда пришло это ощущение? Откуда появилась новая способность чувствовать людей и предугадывать их слова и поступки? Почему кажется, что за считанные дни я несказанно повзрослел? Мало-помалу меня наполняет какая-то неведомая внутренняя сила, и я начинаю смотреть на мир новыми глазами.
Господи, что со мной творится?..
Но вот странность! Внутренние изменения – загадочные, неожиданные, волнующие – меня вовсе не пугают. Я воспринимаю их, как должное. А порой приходит необъяснимая мысль, что все эти метаморфозы – лишь пролог, предвестник некоего крутого поворота в моей жизни… Что-то должно произойти. Какое-то огромное событие. Очень важное.
