Мария Барышева - Говорящие с...
Ступив на площадку третьего этажа, Шталь снова прислушалась, потом включила крошечный фонарик и осторожно отворила тяжелую резную дверь. Коридора здесь как такового не было, комнаты переходили одна в другую, и Эша, бесшумно вошла в первую, аккуратно ступая по пушистому ковру. Слабо пахло деревом, тканью, духами Таисии Игоревны и пылью. В полумраке мебель казалась бесформенными мрачными глыбами, но тонкий луч фонарика игриво трогал их и отнимал у тьмы то гобеленовый цветочек, то пухлого деревянного купидона, то золоченую львиную морду, то бронзовый медальон, и мебель оживала, и уже не виделась глыбами, когда луч ускользал - перед глазами Эши так и оставались пышные диваны, украшенные в китайском стиле комоды, бесподобные талашкинские шкафчики, величественные императорские письменные столы с пьедесталами. То и дело выплывали навстречу тускло поблескивающие псише, и луч, падая на зеркало, вспыхивал в нем ослепительной звездой, и за звездой Эша видела собственную двигающуюся темную фигуру, похожую на призрак - в первый раз что-то у нее внутри даже воскликнуло "а-ахх!" - но, конечно, это был не призрак, эта была Эша Шталь с фонариком, которую непременно застукают и непременно уволят, если она позволит себе ааххнуть вслух. Она шла и слушала, понимая теперь, почему Наташа отказалась ночевать в доме. Она слышала прежде такие звуки и в своей комнате, но там они были слабыми, еле различимыми, к тому же, у нее был очень хороший сон. Здесь же их было очень много, и от них ей было слегка не по себе. Шорох, поскрипывание, шелест и треск заполняли комнаты, через которые шла Шталь, - тихие и громкие, шли они от шкафов, от стульев, от кресел - то невесомые, словно чей-то жалобный шепот, то тяжелые и уверенные, будто по креслам и диванам и впрямь прыгали развеселые призраки. Не выдержав, Эша остановилась, водя фонариком по сторонам. Звуки не прекращались. Мебель пела, шептала, бормотала, вздыхала и ворчала. Протяжной гулкой нотой вступила диванная пружина. Громко охнула пустая, изукрашенная цветами софа-бержер, словно у нее был приступ ревматизма. Раздался едва слышный скрип, луч фонарика метнулся вправо и высветил медленно открывающуюся дверцу кабинета-шкафчика, за которую точно тянула чья-то невидимая рука.
- Призраки, - иронично шепнула Шталь, на всякий случай перекрестилась фонариком, потянулась и прикрыла дверцу. Софа снова охнула, Эша обернулась, и дверца опять закрипела, открываясь. Эша закрыла ее. Дверца открылась. Эша закрыла ее и прижала ладонью. Подождала, потом отпустила. Дверца не двигалась. Шталь шагнула в сторону, и дверца опять тихонько поплыла вперед.
- Плохой шкаф! - сказала Эша и толкнула дверцу. В этот момент открылась дверца с другой стороны. Эша убрала ладонь, тогда отворилась и эта дверца, и еще одна ниже, и через секунду шкафчик ощетинился на нее всеми дверцами, которыми обладал.
- Хм, наверное все-таки призраки, - разочарованно пробормотала она. От стоявшего в углу лакированного книжного шкафа, украшенного ажурными мостиками и пагодами донесся скрипучий звук, удивительно похожий на издевательский смешок. Эша вспомнила стул из "Чуланчика", до сих пор стоявший в ее гостиничной комнате. Этот стул был бы здесь удивительно к месту, несмотря на свое плебейское происхождение. Она шагнула назад и наткнулась на мозаичный столик, чуть не опрокинув его и не опрокинувшись сама. Отскочила, взмахнув фонариком и глядя недоуменно. Эша была готова поклясться, что минуту назад столик стоял на полметра левее. Потирая щеку, она осторожно опустилась на красивый дубовый стул с кружевной спинкой, но тотчас вскочила - стул издал такой пронзительный деревянный вопль, что его могли бы услышать и на улице. Оглядевшись, Эша села на другой стул с парчовым сидением. С него она встала через десять секунд. Старый знакомый - родственник ейщаровского кресла - под парчой словно скрывались бугристые булыжники.
Пожалуйста, дай минутку посидеть, мне очень надо, ля-ля-ля, тра-та-та...
Эша Шталь.
Эша снова села - чудный удобный стул, только немного скользкий для ее белья. Мебель вокруг и в соседних комнатах перешептывалась и перескрипывалась, и в этих звуках ей слышался восторг. Ну, еще бы, нежилой этаж, редкие посетители, и тут вдруг ночью такое развлечение.
Поиграем?
Ощущение было совершенно определенным. Она повернула голову - все дверцы шкафчика были плотно закрыты. Эша задумчиво постучала себя по подбородку фонариком, и одна из дверец тихонько заскрипела, приглашающе отворяясь - мол, давай, подойди, закрой, а я опять откроюсь, откроюсь... это же весело!..
Поиграем?
Эша повернулась на новое гудение диванной пружины. Громко скрипнул один из золоченых стульев с алыми бархатными сидениями. Тикающие часы с возлежавшей на вершине циферблата полуобнаженной античной дамой вдруг медленно заскользили к краю лакированной столешницы, и Эша, запоздало протянув руку, едва успела их подхватить.
О-па!
Весело.
Поиграем?
Она переставила часы на пол, оглядываясь, потом встала и прошла в другую комнату. Огромная кровать поскрипывала и шелестела балдахином. Эша осторожно присела на нее, и кровать притихла. Встала, и кровать снова начала скрипеть. Эша опустилась в изящное креслице перед трюмо и тотчас вскочила, едва сдержав вскрик - ей показалось, что в ягодицу воткнулась игла. Она пошарила ладонью по гобеленовому сиденью - ничего. Опять села и опять вскочила. Пугливо вздрагивая, села на резную индийскую скамеечку и немедленно кувыркнулась вперед - казалось, скамеечка, приподнявшись, стряхнула ее и вновь встала на место. Выдвинула ящик огромного комода, и тот выдвинулся легко. Нажала, и ящик так же легко задвинулся, попутно совершенно непонятным образом прищемив ей палец. Эша ойкнула и сунула пострадавший палец в рот. Теперь мебель вокруг просто ликовала. Ей было скучно. Ее оберегали от касаний, к ней мало кто приходил, и ей было скучно. Сейчас же ей было очень весело. Во всяком случае, большей ее части. А вот, например, зеркальному дубовому буфету, занимавшему собой почти треть комнаты, совсем не было скучно. Он напротив ощущался раздраженным. Он был очень старым, он многое пережил, он любил покой и хотел, чтобы все немедленно прекратилось.
Господи, теперь я еще и их слышу!
Сжав зубы, Эша прошла в следующую комнату и остановилась посередине, водя лучом фонарика по витрине из красного дерева. Внутри у нее все подпрыгивало от исследовательского азарта и испуга.
Олег Георгиевич, это точно заразно! Теперь я слышу мебель. Плохо, но слышу.
Ну-с, скажет Олег Георгиевич, мамзель, тогда пожалуйте в паноптикум.
