Андрей Петерсон - Почему я не люблю дождь
Что же касается обещанного исцеления, то оно действительно состоялось, но было оно, как совсем не трудно догадаться, отнюдь небезвозмездным. Собственно, ради того вся кутерьма и затевалась. И вот теперь леди Кай и предстояло должок свой возвернуть. Оплатить, так сказать, лечебные процедуры, добыв драгоценный артефакт.
Обломок посоха – бессмысленная щепка для одних и ценнейшая реликвия, свидетельство и все такое… – для других, был нужен Абатемаро для проведения одного очень сложного и древнего ритуала. Трудно было загадывать наперед, но была у коронного вампира хлипкая надежда, что проведение этого обряда позволит ему безо всякого вреда для здоровья выносить опаляющее и смертельное для него дыхание дневного светила. Многовековая и неутолимая тоска по солнышку – бич и проклятие его вампирского рода, вот-вот должна была отступить под воздействием древнейшей магии, замешанной, помимо всего прочего, еще и на артефакте особого происхождения.
Всю свою долгую вампирскую бытность Абатемаро искал решение этой проблемы, доставлявшей ему массу неудобств, и раздражавшей его до самой последней крайности, и, вот, – казалось, нашел. Не хватало ему самой малости – сущей безделицы в сравнении со всем тем, что было уже собрано и подготовлено. За этой-то безделицей и отправил он леди Кай, обустроив все таким замечательным образом, что выбора особого у интессы не оказалось. Да и не особого тоже.
А чтобы не возникло у леди Кай соблазна прервать поиски раньше времени, а то и вовсе не вернуться, приставил он к ней помощника – личность столь же неясную и непонятную, сколь и одиозную. Должен был он за ней, с одной стороны, потихоньку приглядывать, а с другой, – помогать в нелегком, а порой и опасном деле поисков.
В чем будет заключаться его помощь и участие пока что оставалось для леди Кай не очень понятным, но по уверениям Абатемаро, – а, надо полагать, что он не просто так языком трепал, – новый Оссин напарник умел, помимо всего прочего, открывать чужие порталы. А учитывая, что взлом чужого портала обычно таит в себе массу неприятных и вредоносных последствий, а ключа от порталов, объединяющих острова-ступени в небесную лестницу, ни у Абатемаро, ни у леди Кай отродясь не было, умение такое было весьма кстати.
Проведя не очень чтобы сложный, но достаточно болезненный для леди Кай ритуал, Абатемаро связал двух членов будущей экспедиции тесными узами крови, обеспечив таким образом, неразрывную между ними связь, а заодно и гарантию строгого и неусыпного надзора одного над другим. При этом, в своем, так сказать, протеже Абатемаро был почему-то уверен полностью и, вообще, – на все сто…
Для успешного завершения этого связующе-кровавого действа нужно было, чтобы леди Кай пробралась в зазеркалье, где обитало это странное существо и привела его с собой в реальный, настоящий мир. Пригласила бы, так сказать. И именно с этой целью Осси вошла два дня назад в огромное – в полстены – зеркало парадного зала Эрш Раффара.
Было оно до невозможности странным, и привлекло внимание леди Кай еще на балу – в тот день, когда она впервые пересекла порог замка.
Тогда, полностью опустошенная событиями долгого и тяжелого дня, и почти раздавленная потерей Мея, она с невероятным трудом отстояла изнурительную церемонию представления, не запомнив при этом и половины прошедших мимо нее гостей, а потом, уже вконец обессилившая, отошла в сторону, остановившись у старого-старого зеркала.
Оно впечатляло…
И размерами – почти от стены – до стены, и от натертого янтарным воском паркета – до бледных и потрескавшихся потолочных фресок…
И глубиной…
И это притом, что никого кроме леди Кай отражать оно не желало категорически. Ни самого хозяина, ни слуг его, ни многочисленных гостей, самозабвенно предающихся веселью в зале, освещенном сотнями парящих в воздухе свечей. Ни тех, кто пил из высоких бокалов что-то темное и бурлящее, но отчего-то совсем не похожее на вино, ни тех, кто страстно выплясывал в центре зала под тягучую и немного непривычную музыку, куда-то упрятанного, а оттого совершенно невидимого оркестра. По всей видимости, ни те, ни другие, ни третьи отражений своих в этом мире уже не имели, а потому в том другом – в зазеркальном зале – леди Кай стояла одна-одинешенька и все свечи бала горели для нее одной.
Но было там что-то еще…
Будто проскальзывали иногда где-то в самой его глубине какие-то неясные, размытые тени. Хотя может оно и казалось… От усталости и переполнявших эмоций… Да еще и от бокала вампирской крови, перемешанной с непонятными порошками и травками – предупреждал же Абатемаро.
Стоило о нем вспомнить, как он тут же, – будто мысли подслушал, – возник рядом:
– Любуетесь?
Леди Кай пожала плечами:
– Да, нет… Не так чтобы… – А потом, не выдержав, все-таки добавила:
– Странное оно у вас.
– Зеркало?
Осси кивнула.
– Странное? Пожалуй, что странное… Мне даже кажется порой, что это уже не совсем зеркало. Что после всех этих лет одиночества, когда кроме стен и гобеленов ему тут и отражать-то нечего было, оно уже переродились во что-то иное. Безо всяких заклятий, заметьте. И теперь в нем мелькает что-то… То ли из будущего… То ли из прошлого…
– А мне, вот, никакого будущего оно не показывало, – вздохнула Осси. – Только тени какие-то…
– Тени? Любопытно… Может это, потому что вы, – я извиняюсь… – Абатемаро усмехнулся. – Немного живая… И впервые за много сотен лет у него появилась пища для…
Хода хмыкнула, а леди Кай поежилась – быть пищей, да еще для странного переродившегося во что-то иное зеркала ей совсем не хотелось, как впрочем…
Здесь воспоминания леди Кай обрывались, потому что в тот самый момент силы ее неожиданно оставили, и она потеряла сознание.
Как и предупреждал ее коронный вампир, исцеление было делом не самым простым и совсем не быстрым, а потому, когда Осси снова пришла в себя – не было уже ни бала, ни гостей, ни злополучного зеркала…
Впрочем, на счет последнего она ошибалась, и очень скоро смогла в этом убедиться.
Зеркало было.
А за ним был хилависта…
Осси перевела взгляд с проплывающих далеко внизу под ногами холмов, укутанных пестрым одеялом осеннего разноцветья, на хилависту, который болтался рядом, бережно упакованный в крепкую плетеную корзину, и усмехнулась. Уж больно он был похож на гигантское яйцо, оставленное в гнезде, не то по недосмотру, не то по легкомыслию своего родителя.
Яйцо это, правда, без конца ворочалось, ворчало и гундосило, ибо обладало характером весьма и весьма склочным, чтобы не сказать – премерзостным:
– Ну и что? Болтаемся тут – почем зря, а она рассвет встречает… Можно подумать – без нее теперь не рассветет! Всегда, понимаете ли, рассветало, а сегодня, вот, – только в ее присутствии и никак иначе… А я, значит, тут виси… Хотя я этого не люблю…
