Виталий Вавикин - Вендари. Книга вторая
– Вы тоже плохо видите, Клодиу? – спросила художника Саша Вайнер.
– Почему ты так решила? – голос у него был мягким, глубоким.
– В Париже я знала одного художника… Кажется, его звали Дега… Так вот у него были проблемы со зрением…
– И он тоже работал в темноте?
– Наоборот. Я просто подумала, что… – Саша растерянно огляделась. – Не знаю даже, что я подумала…
– Наверное, просто хотела сказать, что уже работала натурщицей.
– Да. Наверное… Но Дега просто смотрел.
– Тебе нравится, когда на тебя смотрят?
– Я не о том…
– Я понимаю. – Художник подошел к ней, прикоснулся к ее щеке. У него были холодные словно лед руки. Саша вздрогнула. – Что-то не так?
– Я не знаю… – она вглядывалась в его темные глаза. – Я думала… Мне казалось, что вы сначала нарисуете меня, а уже потом…
– Как балерина ты мне нравишься больше, чем как натурщица.
– Вот как?
– У тебя настоящий дар, – тонкие, аристократичные пальцы Клодиу скользили по ее лицу. – Ты должна танцевать. Обязана танцевать. Целую вечность. – Он отвел ее к кровати. Саша не сопротивлялась. – Это тело не должно стареть, – шептал Клодиу, снимая с нее одежду.
Кто-то третий погасил свет. Саша слышала шаги незнакомца и думала, что, возможно, заработать пятьсот марок окажется сложнее, чем она планировала.
– Не бойся, в эту ночь ты будешь принадлежать только мне, – пообещал Клодиу, укладывая ее на спину. Саше показалось, что она увидела, как блеснули в темноте его глаза. Вернее, не глаза, нет. Блеснуло все его лицо.
– Что это было? – насторожилась она. Клодиу не ответил. Лишь в тишине было слышно, как трещит по швам его одежда. – Что за… – Саша попыталась выбраться из-под него.
– Не сопротивляйся, – попросил Клодиу. – Я не хочу калечить это идеальное тело.
– Не хочешь калечить? – Сердце в груди Саши замерло, почти остановилось.
– Тебе не будет больно, – сказал Клодиу, и его лицо снова блеснуло, изменилось. Передняя челюсть художника вытянулась, появились тонкие иглы. Саша с трудом сдержала крик, задрожала, когда навалившееся на нее существо прокусило ей вену на шее. Одновременно с этим что-то холодное и бесцеремонно наглое ожило у существа ниже пояса. Саша чувствовала, как это змееподобное существо мечется у нее между ног, пытаясь найти желанный вход.
– Господи! – ахнула она, когда что-то тонкое и бесконечно длинное начало заполнять ее тело.
Навалившееся на нее существо вожделенно задрожало. Задрожала и Саша, но от отвращения. Сейчас она больше всего хотела отключиться, потерять сознание. Она зажмурилась и перестала дышать. «Пожалуйста, пусть наступит темнота. Пусть наступит темнота», – молилась она, но сознание настырно цеплялось за реальность. Сознание, в котором предательски появилась мысль, что это, возможно, последние мгновения жизни. Она умрет, как только Клодиу удовлетворит свое желание. А может быть, и раньше…
Но Саша не умерла. И не потеряла сознание. Клодиу поднялся с кровати, отошел к окну. Он снова был человеком. Саша видела его худое, бледное тело.
– У меня все еще течет кровь, – сказала она художнику, прижимая ладонь к прокушенной шее.
– Это можно исправить. – Клодиу прокусил себе руку. Кровь заструилась в бокал. – Вот, выпей это, – сказал он. Саша покачала головой. – Тогда ты умрешь. Ты хочешь умереть?
– Нет.
– Значит, пей, – теперь вожделение в голосе художника уступило место усталости. Саша расценила это как угрозу, взяла бокал. Руки у нее тряслись. Запах крови заставил желудок сжаться. Сашу чуть не вырвало, но она выпила кровь своего мучителя.
Он отпустил ее ранним утром, овладев еще как минимум трижды ее телом – она не помнила точно, не считала. Экипаж вез ее домой, а Саша все еще не верила, что пережила эту ночь. Ноги были ватными и непослушными. Все тело было слабым, уставшим, словно она выступала всю ночь на сцене. В фойе отеля где жила, Саша едва не потеряла сознание. Мальчик паж спешно подставил ей свое плечо, помог добраться до лифта.
Саше казалось, что стоит только лечь на кровать и мир, а вместе с ним и безумная ночь канут в небытие сна, но она еще долго не могла заснуть. Страх отступил, оставив опустошенность. Саша лежала на спине и смотрела за окно, где начинался неестественно алый рассвет. Затем, незаметно, пришел сон, который длился, как показалось Саше, не больше пары минут, но когда она открыла глаза, был уже поздний вечер. Усталость не прошла, но спать больше не хотелось.
Саша заставила себя подняться, разделась, приняла ванну. Шрамов от укусов Клодиу не осталось. Она помнила, как его кровь исцеляла ее снова и снова, но отказывалась в это верить. Помнила она и о черных тенях, которые оживали в мастерской в минуты, когда Клодиу отдыхал. Тени ползли к его ногам…
Саша позвонила в фойе, попросила прислать бутылку хорошего вина, но так и не сделала ни одного глотка, когда заказ был выполнен. Репетиции в театре должны были начаться через три дня, и Саша надеялась, что к тому времени удастся собраться, забыть то, что случилось. Ночью ей так и не удалось заснуть. Лишь ближе к утру пришла неспокойная дремота. Так Саша пролежала до обеда. Пустой желудок урчал, требуя пищи. Теперь одеться, пообедать. Остаток дня Саша провела, делая покупки, надеясь, что это поможет отвлечься.
Позже она вернулась к репетициям. Иногда, ночью, воспоминания наваливались на нее, но с этим можно было жить. Спустя месяц состоялась премьера их нового балета, который не имел успеха. На третий вечер выступлений даже их самовлюбленный хореограф признал провал. Людей в зале становилось все меньше. Запланированные двенадцать выступлений в Вене были сокращены до пяти, а о турне не шло теперь и речи. На последней премьере зал был почти пуст. Выступление задержалось на четверть часа из-за спора труппы о том, выступать им вообще сегодня или нет. В итоге все решили, что это будет их последний выход. Выступление оказалось таким вялым и неживым, что под конец не было аплодисментов. Однако кто-то прислал цветы. Цветы для Саши. Цветы от Клодиу.
– Что с тобой? – спросил хореограф, встревоженный видом ее побледневшего лица.
Саша покачала головой, закрылась в свободной гримерке. «Неудачи проходят. Постановки меняются. Ты должна танцевать вечность», – писал Клодиу в записке. К записке на безумно дорогой бумаге прилагался подарок. Саша смотрела на расшитую золотыми нитями коробку и не решалась открыть ее. Что там? Украшение? Она уговаривала себя выбросить это, но что-то сдерживало ее. Как те пятьсот марок, которые она получила за ночь с Клодиу.
– Да ну к черту! – Саша сорвала с коробки пломбу.
На красном бархате лежал крохотный флакон. Саша на мгновение подумала, что это какие-то очень дорогие духи, но потом прочитала еще одну записку. Все тем же ровным почерком Клодиу говорил ей о своей крови и о бессмертии, которое она может подарить.
