Маша Стрельцова - Мертвая невеста
— Слушай, а ты кто такой?
— Антон. Некромант, — спокойно представился он. — А вас как звали в жизни?
— Алёна, — вздохнула я. — И знаешь, меня и после смерти так же зовут, прошу учесть.
— А я Лариса, — томно помахала ресницами подружка, и отчего-то мне захотелось ее стукнуть.
— Приятно познакомиться, — усмехнулся парень и сел на ближайший пенек.
Я облегченно улыбнулась — значит, парень не собирался уходить прямо сейчас.
— Антон, а что вы говорили о силе, которой мы пока не владеем? — сладким голосом вопросила Лариска. Я чуть сместилась вбок, наступив острым каблучком ей на ногу. Та сделала вид, что ничего не заметила, мерзавка.
— Вы по сути не осознали, что умерли, — пожал плечами парень. — Обида заставила ваши души остаться с вами и после смерти, и потому вы можете ходить ногами, смотреть глазами, слушать ушами. Только чем вы отличаетесь от живых, девочки? Не задумывались?
— У Алёнишны внутренности вырезаны патологоанатомом, — тут же сдала меня Лариска, и я не выдержала.
— Послушай, милочка, — рявкнула я. — Рот закрой, а лучше иди-ка поспи в могилке, ясно?
— А что я такого сказала? — хлопала негодяйка ресницами. — Ты же только что этим придуркам сама это говорила и шов показывала!
«Идиотка, — злобно подумала я. — То ли эти сатанисты, то ли Антон!»
— Леди, не ругайтесь, — снова терпеливо сказал парень. — Итак, о способностях. Мои мертвые могут многое, не вставая из могилы. Вселяться в чужие души, знают все о живых и мертвых, считывают мысли — это все для них просто. Одним лишь духом действуют.
— О, я тоже хочу считывать мысли! — закричала Лариска.
— После сорокового дня — сможешь.
— Так, а что будет после сорокового дня? — насторожилась я.
— Душа вас покинет, — равнодушно ответил он. — И более вы не сможете вставать из могилы, останется лишь мертвое тело и мертвый дух.
Мы с Лариской пораженно переглянулись.
«Плакали мои зимние вечера в гостиной», — подумала я.
— А этого никак не избежать? — жалобно спросила подружка. — Я, понимаешь ли, молода и почти красива, рано мне умирать.
— Есть один ритуал, — неохотно признался Антон. — Вы будете живыми мертвыми навечно, и плоть ваша не подвергнется тлению. Но это очень сложно, так что извините.
— Может быть, мы чем-то можем помочь? — спросила я. — Антон, будь человеком, войди в наше положение.
— Алёна, там не только ритуал нужен. Еще и обучать вас придется, а я человек занятый.
— Ну пожа-алуйста, — заныла Лариска.
— Антон, пожа-алуйста, — в тон ей поддакнула я.
— Я подумаю, завтра отвечу, — строго сказал он. — А теперь — девочки, извините, мне надо работать.
Он встал и пошел вглубь погоста. Мы, не сговариваясь, пошли за ним, приноравливаясь к его быстрому шагу. Он словно не замечал нас, шел в непроглядной темноте как при свете дня, ни разу не споткнулся и не заблудился. Наконец он остановился около одной из могил, что-то бросил на нее, и застыл.
— Сейчас колдовать будет! — в сладком ужасе зашептала Лариска.
— Тихо ты, — цыкнула я. — Спугнем еще.
А Антон тем временем присел на корточки, начертил какую-то фигуру прямо на могиле. После этого он зачерпнул ладонями землю из центра фигуры, поднес ее к лицу и что-то властно зашептал. Губы его почти касались песка, он словно целовал его, а потом резко бросил опять на могилу. На миг мне стало непереносимо холодно, словно льдом сковало все тело, потом бросило в жар. А из могильного холмика потянулась струйка тумана. Через минуту около Антона стояла старушка в покойницкой одежде, с венчиком на лбу, неестественно-бледная и призрачная. Склонив головы друг к другу, они принялись о чем-то беседовать.
Текли минуты, а мы с Лариской лежали в засаде, ни живы ни мертвы. Почему-то было очень страшно.
— Ты слышишь что-нибудь? — шепнула подружка.
— Нет, — покачала я головой.
Странно это было — расстояния всего-то метра три было. Но ни звука не пробивалось, мы видели только шевеление губ в ярком лунном свете.
Наконец Антон встал, небрежным движением руки стер начертанную фигуру, и призрак втянулся в могилу.
Мы переглянулись.
— Это что, мы тоже будем такими через сорок дней? — недоверчиво спросила Лариска.
— Я — уже через тридцать с хвостиком, — мрачно сказала я, размышляя о том, что это — не жизнь. Одиноко лежать в могиле, не иметь возможности выйти погулять при луне? Подниматься только вот таким духом, и то только если Антон вызовет? Нет, я совсем не против приходить к нему на свидания, только вот то, что я сейчас видела — мало походило на свидание.
Я посмотрела в спину удаляющемуся Антону и твердо сказала:
— Завтра мы его должны уговорить. Любой ценой.
— Точно, — кивнула Лариска. — Я даже готова пострадать.
— Это как — «пострадать»? — недоуменно спросила я.
Та вместо ответа застенчиво хлопнула ресницами и выпятила вперед силиконовую грудь.
— Дура, — резко ответила я. — Он — живой. Думаешь, его сильно твои прогнившие прелести интересуют?
— Да с чего они прогнившие? — изумленно глянула она на меня. — Алён, ты чего?
— Да ничего, — рявкнула я. — Потаскушкой ты в жизни была, и даже мертвой неймется!
Она посмотрела на меня гневными глазами, презрительно скривила губки и ушла.
А я сидела в густой траве, смотрела на звезды и печально размышляла — ну чего я на девчонку взъелась? Через полчаса истина до меня дошла. Встав, я пошла к Ларискиной могиле, вызвала ее и обняла:
— Лоренца, извини. Мужиков — их ведь как грязи. А подруга у меня только одна.
— И у меня, — кивнула она.
Мы сели на могилу и помолчали.
— Я таких красивых парней никогда не видела, — тихо сказала она наконец.
— И я. Только на кой ему мертвячки?
Мы разом встрепенулись и посмотрели друг на друга, осененные идеей.
— Ты думаешь о том же, о чем и я? — настороженно спросила я Лариску.
— Не знаю, — честно призналась она. — Я просто подумала, что если бы Антон случайно умер…
— Самоубился, а то еще похоронят там, — мотнула я головой в сторону освященного погоста для «правильных» покойников.
— Да, самоубился, и к тому же так, чтобы у него была страшная обида на душе и он ночью встал!
— Стоп, — сурово сказала я. — Как делить будем?
Она подумала и сказала, наивно хлопая глазками:
— Так ведь мужиков как грязи, а подруга у тебя одна. Неужто ты будешь не рада моему счастью?
— ЧЕГО??? — взревела я, замахиваясь.
— Я пошутила-пошутила, — вскричала она, проворно прячась за памятником. — Пусть судьба сама определит — укокошим его, а потом будем тянуть палочки. У кого длиннее — той и счастье!
