Шарлин Харрис - Хуже, чем мертвый
— Ты не хочешь мне что-то рассказывать, Сьюки. Я волнуюсь, когда ты так делаешь. Но моя любовь искренна и глубока, и я найду Реми Савоя для тебя. — Он поцеловал меня в щеку. — Ты пахнешь как моя родня, — сказал он одобрительно. И исчез.
Так что еще одна загадочная беседа с моим загадочным прадедушкой завершилась на его собственных условиях. Снова. Я вздохнула, вылавливая ключи из сумочки и открывая переднюю дверь. В доме было тихо и темно, и я прошла через гостиную в холл настолько бесшумно, насколько была способна. Я включила ночник и приготовилась ко сну, закрыв шторы от утреннего солнца, которое попытается разбудить меня на пару часов раньше.
Была ли я неблагодарной тварью по отношению к моему прадедушке? Когда я вспоминала все, что сказала, мне представилось, что я казалась излишне требовательной и плаксивой. В более оптимистичной трактовке, думаю, я выглядела сильной женщиной; человеком из тех, кто имеет своё мнение и не боится высказывать его.
Прежде, чем залезть в постель, я включила отопление. Октавия с Амелией не жаловались, но вот уже несколько дней по утрам было определенно холодно. Затхлый запах, который идет всегда, когда включаешь отопление первый раз, наполнил воздух, и я поморщила нос, когда уютно устраивалась под простыней и одеялом. Потом свистящий звук меня убаюкал.
Некоторое время я слышала голоса, прежде чем поняла, что они доносятся из-за двери. Я моргнула, увидела, что уже день, и закрыла глаза снова. Посплю ещё. Голоса продолжались, и было ясно, что они спорили. Я продрала один глаз, чтобы посмотреть на цифровые часы на прикроватном столике. Было девять тридцать. Ужас. Так как голоса не замолкали и не отдалялись, я неохотно открыла оба глаза одновременно, осознав факт, что день не был солнечным, и села, откидывая одеяло. Я двинулась к окну слева от кровати и выглянула наружу. Серо и дождливо. Пока я стояла у окна, в стекло начали бить капли, такой уж выдался день.
Я пошла в ванную, слушая голоса в тишине дома, пока окончательно не проснулась. Я открыла дверь и увидела двух моих соседок, стоящих как раз за нею, чего и следовало ожидать.
— Мы не знали, должны ли тебя будить, — сказала Октавия. Она выглядела обеспокоенной.
— Но я решила, что мы должны это сделать, ведь послание из магического источника, безусловно, важно, — сказала Амелия. По выражению лица Октавии было ясно, что она это говорила много раз за последние несколько минут.
— Какое послание? — Спросила я, решив игнорировать их разногласия по этому вопросу.
— Вот это, — сказала Октавия, вручая мне большой темно-желтый конверт. Он был сделан из жесткой бумаги, как причудливое свадебное приглашение. На нем были написано моё имя. Без адреса, только мое имя. Более того, он был запечатан воском. Оттиск на воске представлял собой голову единорога.
— Супер-пупер, — сказала я. Это должно быть не обычное письмо.
Я прошла в кухню взять чашку кофе и нож, именно в таком порядке, обе ведьмы плелись за мной как девочки из церковного хора. Налив себе кофе, и отодвинув стул, чтобы сесть за стол, я просунула нож под печать и осторожно ее оторвала. Я открыла конверт и вытащила карточку. На карточке был написанный от руки адрес: 1245 Бьенвилль, Рэд Дитч, Луизиана. Вот и все.
— Что это значит? — Спросила Октавия. Они с Амелией стояли прямо за мной, так что хорошо все видели.
— Это тот адрес, что я искала, — сказала я, что было не совсем правдой, но достаточно близко к ней.
— Где этот Рэд Дитч? — Спросила Октавия. — Я никогда о таком не слышала.
Амелия уже доставала карту Луизианы из комода под телефоном. Она просматривала города, передвигая пальцем вниз по столбцам названий.
— Это не слишком далеко, — сказала она. — Видишь? — Она указала пальцем на маленькую точечку в примерно полутора часах езды на юго-восток от Бон Темпса.
Я выпила свое кофе так быстро как могла, и натянула джинсы. Немного накрасилась, расчесалась, и вышла к моей машине, держа карту в руке.
Октавия и Амелия проводили меня, умирая от любопытства, что же я собираюсь делать, и что за важное сообщение мне пришло. Но им оставалось только теряться в догадках, по крайней мере, сейчас. Я же удивлялась тому, почему я так спешила. Он вроде как не собирался исчезать, если только Реми Савой тоже не был фейри. Я думала, что это очень маловероятно.
Я должна была вернуться к вечерней смене, но у меня было достаточно времени.
Я ехала с включенным радио, и этим утром у меня было кантри-вестерн настроение. Тревис Трит и Кери Андервуд аккомпанировали мне, и к тому времени, когда я заехала в Рэд Дитч, я чувствовала свои корни. Городок был даже меньше, чем Бон Темпс, и это уже о чем-то говорило. Я предположила, что найти улицу Бьенвилль будет несложно, и оказалась права. Это была обычная улицы, какую можно найти где угодно в Америке. Дома были небольшие, опрятные, приземистые, с навесами для одной машины и маленькими двориками. В случае дома 1245, задний двор был огорожен, и я могла видеть энергичную черную собаку бегающую туда — сюда. Во дворе не было конуры — очевидно, собака жила в доме. Все было опрятно, но без фанатизма. Кусты вокруг дома были подстрижены, а двор был убран. Я объехала пару раз, и потом задумалась, что я собираюсь делать. Как я выясню то, что хотела узнать?
В гараже стоял пикап, так что Савой, вероятно, был дома. Я сделала глубокий вдох, припарковалась напротив дома, и попыталась направить мои особые способности на поиски. Но окрестности были полны мыслей живущих в этих домах людей, и это было трудно. Я подумала, что уловила две мысленные «подписи» из дома, на который смотрела, но слишком трудно было быть абсолютно уверенной.
— К черту, — сказала я и вышла из машины. Я положила ключи в карман куртки, и поднялась по дорожке к парадному входу. Постучала.
— Подожди, сынок, — сказал мужской голос внутри, и я услышала, как детский голос сказал:
— Папа, это меня! Я открою!
— Нет, Хантер, — сказал мужчина, и пошел открывать сам. Он отодвинул занавеску и посмотрел на меня через остекленную половину двери. Потом снял цепочку и открыл ее, но лишь когда увидел, что я была женщиной.
— Здравствуйте, — сказал он. — Чем могу помочь?
Я посмотрела вниз на ребенка, который извивался позади него, пытаясь посмотреть на меня. Ему было около четырех лет. У него были темные волосы и глаза. И он был вылитая копия Хадли. Потом я снова посмотрела на мужчину. Что-то в его лице изменилось за время затянувшейся тишины.
— Вы кто? — спросил он совершенно другим голосом.
— Я Сьюки Стакхаус, — ответила я. Я не могла придумать ничего лучше. — Я кузина Хадли. Я только узнала, где вы живете.
