Дэн Симмонс - Зимние призраки
"Подумать только, я потратил годы своей жизни, пытался убить себя, растратил величайшую любовь, и все ради женщины, которая мне не привлекательна, которая даже не принадлежит к моему типу!”
Когда человек низводит свою жизнь до серии бессмысленных навязчивых идей, то на последней стадии он ввергает в одержимость и окружающих.
Мне жаль, что я не сумел стать хорошим отцом и мужем. Мне жаль, что я не сумел стать хорошим учителем и писателем. Мне жаль, что я не сумел стать хорошим человеком.
Кто знает? Может быть, вселенная, или жизнь, или нечто важное, чего мы не можем увидеть, в конце концов, всего лишь лента Мёбиуса, возможно, скользя вниз по одной стороне, мы сумеем оказаться на другой. А может быть, нет. Я слишком устал».
Закончив письмо, Дейл перечитал его и сохранил на жесткий диск. Он поглядел на часы, поглядел еще раз. До полуночи оставалось двенадцать минут. Вечер, ночь, год и столетие почти прошли, пока он писал. Дейл подумал, не распечатать ли текст. Но в принтере не оказалось бумаги, а он слишком устал, чтобы заправлять новую.
– Это не важно, – произнес он вслух.
Если кто-то станет искать записку, он посмотрит в компьютере. Он оставил машину включенной и спустился в подвал, поискал на верстаке моток бельевой веревки, который видел там раньше, в день приезда. Это была обычная бельевая веревка, футов тридцать-сорок, но прочная и мастерски свернутая. Дейл задумался, кто это, сам Дуэйн или его Старик, сложил веревку с мастерством человека, привыкшего всю свою жизнь работать руками. Это тоже не важно.
Дейл отнес веревку в кухню, высвободил один конец и большим ножом отрезал от мотка фута три. Он свернул отрезок в кольцо, оставил большой моток на столе, захватил нож, фонарик и короткий кусок веревки и пошел по лестнице на второй этаж.
Дейл остановился, когда дошел до белой стены простыни наверху, затем всадил в натянутую ткань нож, полоснул вертикально, уводя руку вбок, словно выпуская кишки из врага. Первая простыня разошлась на две части, посередине остался длинный разрез, но на второй простыне оказалась только небольшая дырка. Отбросив нож и сунув фонарик с веревкой в карман, Дейл руками и ногтями расширил дыру, тащил, рвал, в итоге даже кусал, пробивая себе путь сквозь тонкий хлопок, как какой-нибудь хищник прогрызает себе путь, выбираясь на свет из утробы.
На втором этаже было темно и холодно. Никакого движения. Не обращая внимания на первую спальню, Дейл включил фонарик и пошел во вторую комнату.
Здесь все было так, как он видел в последний раз: детское кресло-качалка посреди комнаты, нелепая люстра над ним, многолетнее водяное пятно, расползшееся по потолку в десяти футах от пола.
Пытаясь не думать и практически преуспев в этом, Дейл вошел в комнату, поставил плоский фонарик на пол, чтобы от него на потолок падало пятно света, и сосредоточился на завязывании конца веревки в скользящую петлю, которая не развяжется. Когда с петлей было покончено, он уставился на люстру. Люстра выглядела достаточно надежной, способной выдержать человек пять его веса. Расползшееся водяное пятно вокруг люстры дрожало в желтом свете, какой-то миг оно было похоже на фреску с изображением сражающихся всадников, затем превратилось в грозовые тучи, потом перестало походить на что-либо, кроме растекшейся лужи крови. Дейл заморгал и отвернулся, взял веревку с узлом в ладони.
«Я блуждаю между мирами с той ночи, когда ружье дало осечку. Настало время выбрать тот или иной мир».
Детское кресло-качалка выдержало его вес, когда он встал на него на носочках, перебросил свободный конец веревки через центральный стержень металлической люстры, завязал тройным узлом, который точно не развяжется, подергал, поджал ноги и повисел минуту на руках, затем снова нащупал ногами кресло-качалку. Даже с вытянутыми ногами он повиснет в паре футов от пола.
Дейл сунул голову в скользящую петлю, затянул ее и оттолкнул кресло-качалку ногами. «Это неправильно. Мне не нужно…»
Бельевая веревка тут же глубоко врезалась ему в шею, лишив доступа воздуха. Цветные пятна замелькали перед глазами. Дейл инстинктивно брыкался и раскачивался, цеплялся за веревку у себя над головой, но скользящая петля только сильнее затягивалась, его пальцы соскальзывали с веревки, у него не хватало сил удержать в воздухе свой собственный вес дольше чем на пару секунд, а потом он снова начинал задыхаться.
Казалось, комната вокруг него ожила: тени кинулись из растекшегося по потолку мокрого пятна по углам, темные призраки заплясали рядом и под ним, словно индейцы, извивающиеся в ритуальном танце у костра. Комната наполнилась голосами, множеством шипящих звуков, жарким шепотом.
Дейл чувствовал, как темнота окутывает его, словно вороновы крылья, хлопающие по лицу, старающиеся обхватить его. А затем хлопанье вороновых крыльев перешло в торжествующий вой гончих ада. Он пытался схватиться за веревку, еще раз подтянуться на ней, но руки окончательно лишились силы, немеющие пальцы не слушались, даже когда веревка еще глубже врезалась в горло. Перед глазами у Дейла все заволокло красным, а потом черным, а он все брыкался и кашлял.
Последнее, что сохранила его память, – некое мощное движение, оглушительный взрыв вокруг него, острые палки или руки скелета, бьющего по нему, царапающие его, а затем он полетел в ночь и провалился в темноту.
Глава 27
Дейл кашлял, моргал, пытался вдохнуть. Он лежал на полу, на нем лежало что-то тяжелое, фонарик упал, его луч бил прямо в дверной проем спальни. Дейлу удалось глотнуть немного воздуха, но веревка до сих пор душила его, врезалась прямо в горло.
Дейл протянул руку и рванул веревку, царапнул ногтями уже и без того ободранную кожу на шее. В итоге ему удалось ослабить удавку, он снял петлю, протащил веревку через узел и отшвырнул в сторону, в холодную темноту. Он встал на колени, обломки дранки и куски побелки посыпались с его плеч и головы, облако пыли поднялось вокруг него. Дейл с трудом поднялся на ноги, поднял фонарик, осветил комнату, затем потолок.
На него свалилась огромная тяжелая люстра. Нет, чуть ли не весь проклятый потолок рухнул на него. Металлический трос от люстры по-прежнему змеей уползал на чердак, а болты по-прежнему были крепко ввинчены в тот кусок потолка, который обрушился вниз, однако трос в значительной степени ослабил удар и спас Дейла от смерти. Поводив фонариком, Дейл внимательно рассмотрел растерзанную и прогнившую крышу в двадцати футах у себя над головой. Вода просачивалась сквозь щели в крытой гонтом крыше долгие годы, десятилетия, капля за каплей, пропитывала штукатурку, от нее гнила сетка, на которой держалась штукатурка, потолок провисал. Дейлу показалось, что конвульсии и медленное умирание растянулись на часы, тогда как на самом деле всей конструкции хватило нескольких секунд, чтобы рухнуть.
