Кейдж Бейкер - Добро пожаловать на Олимп, мистер Херст
Обзор книги Кейдж Бейкер - Добро пожаловать на Олимп, мистер Херст
Кейдж Бейкер
Добро пожаловать на Олимп, мистер Херст
Начало фильма: 1926 год
- Дубль десять! - крикнул режиссер и, опустив мегафон, развалился на стуле. Песок под стулом просел. Раздраженно крякнув, режиссер вытащил ножки стула из песка и уставился на коня, скакавшего по гребню песчаной дюны. Замотанный в бурнус всадник прильнул к шее скакуна, пряча лицо от мощного потока ветра, исходящего от вентилятора, гнавшего ветер.
- Хорошо! Пока хорошо! - приговаривал ассистент режиссера. Стоявший рядом в таком же бурнусе, как и всадник, Рудольф Валентино [Валентино Рудольф (1895-1926) - популярнейший американский киноактер; снимался в основном в романтических драмах и, в частности, в кинофильме "Сын шейха" (1926).] молча кивнул. Все впились глазами в коня. Все ближе и ближе… Еще немного, и сцена будет снята!
И тут оператор выругался. С моря налетел настоящий ветер, оторвал ветку у худосочной пальмы, воткнутой в песок в качестве декорации у шатра шейха, и швырнул ее прямо под копыта скакуна. Конь встал на дыбы и стал гарцевать на месте. Мужественно продержавшись у него на спине пару секунд, всадник вылетел из седла, молотя руками и ногами, перевернулся в воздухе и воткнулся головой в песок.
- Черт! - зарычал режиссер. - Вырубайте ветер!
- Льюис, ты цел? - заорал помощник с хлопушкой. Всадник с трудом сел, отбросил за спину складки бурнуса и помахал рукой. - Мол, все в порядке…
- Дубль одиннадцать! - крикнул ассистент режиссера. - Приготовиться!
Всадник кое-как поднялся на ноги, успокоил фыркавшую лошадь, взял ее под уздцы и повел назад за дюны. Соленый морской ветер тут же стер следы на песке.
- Он так и будет дуть, - мрачно заявил Валентино, с отвращением теребя старившую его фальшивую бороду.
- А что, тут не водятся лошади, которым плевать на пальмовые ветки? - осведомился оператор.
- Одни клячи! - буркнул режиссер. - А мы выложили кучу денег за настоящего арабского скакуна… А в чем, собственно, дело? Кто-нибудь жалуется на ушибы? Я что-то не слышал!
- Я его вообще не вижу, - сказал ассистент режиссера, изучавший из-под ладони горизонт. - Что он там, умер, что ли?
Но в этот самый момент на дальней дюне появился вышедший на старт всадник.
- Сам ты умер! - хмыкнул режиссер. - Этот парень - не промах.
Глядя на всадника, режиссер поднес к губам мегафон. Помощник написал на хлопушке мелом номер дубля. - Хлоп!
- Ветер!.. Дубль одиннадцать!
Конь и всадник снова мчались против ветра навстречу закату по желтым, как львиная грива, дюнам. Камера жужжала. Всадник и конь исчезли в последней впадине между дюнами и… И…
Ассистент режиссера и оператор хором застонали.
Валентино поморщился.
- Я их не вижу, мистер Фицморис, - сказал помощник с хлопушкой.
- Куда они провалились?! - заорал режиссер. - Камера - стоп! И выключите проклятый вентилятор!
- Извините! - Это на вершине последней дюны показался Льюис. Он вел за повод нервно дергавшего головой коня. - Извините. Конь споткнулся.
- Конюхи! Джадаан упал! - не своим голосом завопил ассистент режиссера, и из лагеря на океанском пляже к съемочной площадке бросилось сразу пятеро конюхов. Оставив на их попечение коня, Льюис хромая подошел к режиссеру. Бурнус съехал Льюису на затылок. Ветер трепал его взмокшие от пота светлые волосы. На их фоне темный грим, - а точнее, то, что от него осталось после падений лицом на песок, - выглядел особенно нелепо. С полным ртом песка, отплевываясь и отлепляя фальшивую бороду, Льюис ослепительно улыбнулся.
- Если хотите, я сделаю еще один дубль, мистер Фицморис, - сказал Льюис.
- Не надо, - сказал Валентино. - Вы свернете себе шею, или погубите коня, или убьетесь оба.
- Ну ладно, - нерешительно проговорил режиссер. - Мы уже немало отсняли. Темнеет… Да и последний дубль, возможно, сгодится…
Льюис кивнул и пошел прочь по песку, стремясь поскорее освободиться от восточных одеяний. Внезапно Валентино шагнул вперед и положил ему руку на плечо. Льюис поднял на него глаза, смахивая песок с ресниц.
- Ты очень хорошо работаешь, друг мой, - сказал Валентино. - Но не садись больше на лошадь. Тебе и так уже досталось!
- Это точно. Но все равно интересно побыть несколько часов, так сказать, в шкуре Рудольфа Валентино, - ответил Льюис и невесть откуда достал авторучку. - А вы не дадите мне автограф, мистер Валентино?
- Конечно, - ответил Валентино, озираясь по сторонам в поисках бумаги.
Очередным жестом фокусника Льюис извлек из пустоты экземпляр сценария и протянул его Валентино.
- Так как тебя зовут?
- Льюис, мистер Валентино. Напишите вот здесь! - попросил Льюис, показав пальцем на пустое место под самым названием "Сын шейха", и, улыбаясь со сдерживаемым торжеством, смотрел, как Валентино пишет "Льюису, моему второму "я". Рудольф Валентино".
- Держи, - сказал Валентино, протягивая Льюису сценарий. - И не падай больше носом в песок. Договорились?
- Спасибо, мистер Валентино… Но не переживайте за меня, - ответил Льюис. - Падать - моя профессия.
Спрятав сценарий под одежду, Льюис побрел по песку к старому грузовику на берегу океана. Статисты и съемочная группа уже карабкались в кузов. Водитель поспешно заводил двигатель ручкой. Ему совсем не хотелось снова застрять в мокром песке во время прилива. - Пора было возвращаться в Писмо-Бич.
Глядя, как Льюис идет к грузовику, Валентино сокрушенно покачал головой.
- Брось, Руди! - сказал режиссер, вытряхивая песок из мегафона. - Кажется, что его соплей перешибешь, но с ним еще ни разу ничего не случилось. Ни разу!
- Вечно так продолжаться не может, - криво усмехнувшись, сказал Валентино. - Удача, как песок. Она сыплется сквозь пальцы, - добавил он, глядя на длинные тени дюн на закате. - А этот Льюис похож на человека, которому суждено умереть молодым…
Вряд ли Рудольф Валентино стал бы так говорить, знай он, что ему самому оставалось жить меньше года, а Льюису в этот день исполнилось тысяча восемьсот двадцать пять лет, хотя тот и не праздновал дня рождения. У бессмертных это не принято.
Семь лет спустя: 1933 год
- Смотри, уже Писмо-Бич! - воскликнул Льюис и чуть не выпал из машины, стараясь получше разглядеть городишко, со стоявший всего-навсего из гостиницы и множества лотков, с которых торговали моллюсками. - Давай полакомимся, Джозеф!
- Ты что, не объелся ими, пока снимался в "Сыне шейха"? - буркнул я и полез в карман за очередной мятной таблеткой от изжоги. Есть мне совсем не хотелось. Обычно я неприхотлив (и даже неразборчив) в еде, но на этой работе черт те что стало твориться даже с моим железным желудком.
- Конечно, объелся, - признался Льюис и поднялся на ноги, ухватившись за ветровое стекло нашего "форда-А"; встречный ветер растрепал ему волосы. - Но давай хоть выпьем за упокой души бедного Руди.
