Кристофер Мур - Грязная работа
— «Украинские Рабыни Отсосут Досуха» — УРОД. — И улыбнулась бодро и самодовольно, как третьеклассница, выигравшая викторину по правописанию.
— Вы же таких ненавидели, правда?
Рэй не мог поверить своим глазам. Они даже ничего уже и не скрывают.
— Некогда мне, — быстро сказал он.
— Пора бежать. — Выскочив за дверь, он припустил по Мэйсон-стрит за прелестной и сострадательной Одри.
Ривера подъехал к ресторану «Дом на утесе», выходившему на Тюленьи скалы, и заставил Чарли купить им обоим выпить, пока они будут наблюдать за серферами на пляже. Сам по себе Ривера не был склонен к патологии, но знал, что если будет часто сюда приходить, рано или поздно увидит, как серфера слопает белая акула. Вообще-то он изо всех сил надеялся, что это произойдет, потому что иначе в мире не будет никакого смысла, никакой справедливости, а жизнь останется лишь спутанным клубком хаоса. Тысячи тюленей в воде и на скалах — основной продукт питания белых акул, — в воде сотни серферов, переодетых тюленями… слопать такого просто необходимо, чтобы с миром все было в порядке.
— Я ни на миг вам не поверил, мистер Ашер, когда вы сказали, что вы — Смерть, но поскольку я не мог объяснить, что это за тварь была с вами в переулке, — фактически, не желал этого объяснять, — я и не стал заострять внимания.
— И я это ценю, — ответил Чарли, чуточку ежась от неловкости: в наручниках пить вино из бокала не очень удобно.
Лицо его от перечного газа было красным, как яблоко в глазури.
— Это у вас обычная процедура допроса?
— Нет, — ответил Ривера.
— Обычно платит город, но я попрошу судью вычесть напитки из вашего срока.
— Здорово. Спасибо, — сказал Чарли.
— И можете звать меня Чарли.
— Ладно, тогда вы можете звать меня инспектор Ривера. Итак, размозжить голову старушке шлакоблоком — о чем вы вообще думали?
— Мне нужен адвокат?
— Разумеется, нет, у вас все в порядке — в этом баре полно свидетелей.
Некогда Ривера был полицейским-по-учебнику. Но то было еще до демонов, гигантских сов, банкротства, белых медведей, вампиров, развода и этой женской твари с когтями-саблями, которая обернулась птицей. Нет, теперь уже не настолько.
— В таком случае — скажу: я думал, что меня никто не увидит, — ответил Чарли.
— Потому что вы невидимы?
— Не вполне. Просто как бы незаметен.
— Что ж, такое я допускаю, но все равно вряд ли это повод бить бабушку по черепу.
— У вас нет доказательств, — сказал Чарли.
— Есть, разумеется, — ответил Ривера, поднимая стакан — сигнал официантке, что ему нужен еще один «Гленфиддих» со льдом.
— Она показала мне фотографии внуков, когда я зашел в дом.
— Нет, у вас нет доказательств, что я собирался бить ее по черепу.
— Понимаю, — сказал Ривера, который не понимал ничего.
— Откуда вы знаете миссис Посокованович?
— Я ее не знаю. Ее имя просто возникло у меня в ежедневнике, я же вам показывал.
— Показывали. Это верно. Но это не дает вам права ее убивать, не так ли?
— В том-то и штука. Она должна была умереть три недели назад. В газете даже был некролог. Я пытался гарантировать точность.
— И не заставили «Кроникл» напечатать опровержение, а надумали вышибить бабуле мозги.
— Ну, либо так, либо попросить мою дочку сказать ей «киска», а я не намерен эксплуатировать своего ребенка подобным образом.
— Что ж, Чарли, я восхищен тем, что вы заняли по этому вопросу столь принципиальную позицию, — сказал Ривера и подумал:
«Кого тут надо пристрелить, чтобы мне принесли стакан?»
— Но давайте допустим на одну миллисекунду, что я вам верю: старушке действительно пора было скопытиться, но она не скопытилась, и поэтому в вас стреляли из арбалета, и появилась та тварь, которую я подбил в переулке… Давайте просто допустим, что я верю, — и что мне со всем этим делать?
— Нужно быть осторожнее, — сказал Чарли.
— Вы можете превратиться в одного из нас.
— Прошу прощения?
— Так произошло со мной. Когда умерла моя жена, в больнице я увидел мужика, пришедшего забрать сосуд ее души, — и ба-бах, я стал Торговцем Смертью. Вы видели меня сегодня, когда меня не видел никто, вы видели сточную гарпию в ту ночь в переулке. А по большей части их вижу только я.
Ривере очень, очень хотелось передать этого парня психиатрам в больнице и никогда больше с ним не встречаться, но закавыка в том, что он действительно видел в ту ночь женскую тварь в переулке — и потом еще раз, уже на собственной улице. А также читал рапорты обо всякой дичи, что творилась в городе последние недели. И не просто обычная сан-францисская дичь, а действительно дикая: например, стая воронов напала на туриста в Койт-Тауэр, один мужик въехал на машине в витрину магазина в Китайском квартале под предлогом того, что старался не сбить дракона, а по всей Миссии люди утверждали, будто видели, как у них в мусорных баках роется игуана, одетая мушкетером — с крохотной шпагой и прочим.
— Я могу доказать, — сказал Чарли.
— Отвезите меня в музыкальный магазин на Кастро.
Ривера посмотрел на печальные голые кубики льда у себя в стакане и произнес:
— Чарли, вам кто-нибудь когда-нибудь говорил, что за ходом вашей мысли трудно следить?
— Вам нужно поговорить с Мятником Свежем.
— Конечно, это все и проясняет. А заодно и с Хрустиком Кремом.
— Он тоже торгует смертью. И подтвердит, что я вам рассказывал правду, и вы меня отпустите.
— Вставайте, — сказал Ривера.
— Я еще вино не допил.
— Оставьте деньги за выпивку и встаньте, пожалуйста. — Ривера пальцем подцепил наручники Чарли и поднял его на ноги.
— Едем на Кастро.
— По-моему, я не смогу в наручниках опираться на трость.
Ривера вздохнул и посмотрел на серферов внизу. Ему показалось, будто в волне за спиной у одного движется что-то крупное, однако едва сердце его подскочило от возбуждения, из гребня высунул усатое рыло морской лев, и Ривера вновь упал духом. Он кинул Чарли ключи от наручников.
— Ждите меня у машины, мне надо отлить.
— Но я же могу сбежать.
— Это запросто, Чарли. Только сначала заплатите.
22
Карьера на рынке вторичной разницы требует пересмотра
Антон Дюбуа, хозяин лавки «На полку их, Дэнно», служил Торговцем Смертью дольше прочих в Сан-Франциско. Само собой, он сначала не называл себя Торговцем Смертью, но когда их так назвал этот парнишка Мятник Свеж, который открыл музыкальный магазин на Кастро, Антон уже и не думал о себе иначе. Ему стукнуло шестьдесят пять, здоровье подводило — телом своим он всю дорогу пользовался почти исключительно для того, чтобы носить на нем голову, в которой большую часть времени и жил. Но годы чтения превратили ее в энциклопедию по науке и мифологии смерти. Поэтому в тот четверг, сразу после заката, когда в окнах его лавки почернело, словно из вселенной вдруг высосали весь свет, и к нему за стойку, где он сидел с книгой под маленькой лампой, будто на желтом островке в неохватной черноте ночи, по проходу двинулись три женские фигуры, Антон Дюбуа оказался первым человеком за последние полторы тысячи лет, который в точности знал, что — кто — это.
